Я надеюсь, изо всей гущины фактов, цифири, цитат и ссылок на документы, а подчас и домыслов не аргументированных читатель очерка все же выловит, что обнимающее название «власовцы» распространялось на всех, кто поднял оружие против своих, неосновательно. Власовская РОА – Русская Освободительная Армия – стояла особняком среди формирований кавказских, среднеазиатских, казачьих, прибалтийских, среди таких частей, как бригады Каминского и Кононова или украинская дивизия СС «Галичина». Начать с того, что РОА не воевала на территории России или иной республики СССР, но это отличие не единственное. РОА была однородна, она не разбавлялась немцами для боеспособности и во всех своих звеньях (исключая, увы, самого Власова) подчинялась командирам-соотечественникам; она, наконец, была сформирована идейно и знала не только против чего она, но и – за что. Последнее не только в литературе доказывается, какую я здесь перечислил, но и самим появлением ее: ни «каминцы», ни «кононовцы» книг не написали, все написано либо самими уцелевшими власовцами, либо разделявшими, хоть отчасти, их убеждения. Возможно, и наименование «власовцы» распространилось благодаря этим выгодным отличиям, а не только громкому имени генерала Андрея Власова. Петр Краснов или Андрей Шкуро – тоже громкие имена, однако звучания нарицательного не приобрели.
Перечисленные здесь отличия автор явно стремится стереть, рассказывая, что в РОА переметывались боевики из бандитско-мародерских бригад Каминского и Кононова. Но это может быть прочтено и в пользу РОА – видимо, ее репутация привлекала людей, не желавших быть мародерами, бандитами и карателями. И соответствующий приказ Буняченко, запрещавший попрекать этих людей их прошлым, вполне педагогичен, в духе традиции А. С. Макаренко.
Второе, что надлежит усвоить об армии Власова, – что это не была армия. Разрешено было иметь три дивизии, но одна так и не была сформирована, другая – сформирована, но не вооружена, и лишь одна – Первая дивизия, под командованием генерал-майора Сергея Буняченко, – явилась соединением боеспособным. Она-то и была – РОА. Лишь скрупулезности ради упомянем эскадрилью Мальцева (24 летчика), запасную бригаду (учебную), батальон охраны КОНР (Комитета Освобождения Народов России) и роту личной охраны Власова.
Вопрос, могла ли столь крохотная армия исполнить свое боевое предназначение, отпадает сразу, но тем труднее уйти от загадки А. А. Власова – что двигало им, когда соглашался дать имя заведомо безнадежному делу? Простой расчет – выжить любой ценой, не сгинув в лагере? Решин полагает, что так и было и что Власов стал предателем через сутки, показав на допросе, что у советского командования под Ленинградом едва хватает сил удерживать фронт, но ни о каком советском наступлении не может быть и речи. «И резервные дивизии были переброшены под Сталинград».
Я думаю, то обстоятельство, что у русских под Ленинградом нет сил наступать, было известно денщикам Гитлера и, может быть, не миновало хорошенькой головки Евы Браун; предательство же было скорее с немецкой стороны – перебрасывать дивизии без тщательной разведки, на основе показаний только что плененного советского генерала.
Время позволяет нам поставить вопрос шире и смелее: если действительно Андрей Власов возымел идею выступить против Сталина и против Гитлера, используя германское нашествие, был ли он тем человеком, кто мог бы этот замысел мало-мальски осуществить? Я так не думаю. Это был человек момента. В нем были свойства, ценные для генерала, – находчивость, дерзость, авантюризм, но был он человеком минуты, а не часа. Под влиянием момента принял он бремя руководителя «Третьей силы», заведомо неподъемное для него. Составить армию из военнопленных – замысел, достойный Спартака, но античного вождя едва ли волновало, во что одеть своих гладиаторов; в позднейшие века – форма сделалась вопросом нравственным. Это не просто прикрытие наготы, тут и идеология, и национальный дух. Так вот форма оказалась – не третья, а немецкая, гитлеровская. Любопытно, что сам Власов от всякой униформы отказался, носил что-то неопределенное, для него одного пошитое. Итак, ты поставил свою армию под знамена врага, назовем вещи их именами, и уже этого первого испытания советскому генералу было не преодолеть. Отсюда погружение в апатию, метания, питье, паралич воли. Это при том, что хватило характера принять мученическую кончину, не покинуть свое войско, воспользовавшись самолетом и гостеприимством генералиссимуса Франко.
Ну а сама идея «Третьей силы» – с опорой на Германию – как выглядела в глазах воюющего народа? Выглядела так, что с коллаборантами, попадавшими в плен, расправлялись круче, нежели с эсэсовцами. И не могло иначе быть после Сталинграда, после Курской дуги, когда армия повалила на запад и лишь одного хотела – скорее очистить свою землю от оккупантов. Летом и осенью 1941 года, в месяцы обвала, позорного бегства и трехмильонной сдачи в плен, идея «Третьей силы» еще была уместна, да и брезжила во многих умах, но курьезно, что Власов, герой зимней Московской битвы, этой идеей жил и в году 1943-м, и в 1944-м, когда война уже перевалила некий хребет, пошла по другим законам. Чего стоило его знаменитое заявление, что он закончит войну по телефону! То есть он позвонит Жукову, Рокоссовскому, еще каким-то друзьям по академии – и они ему сдадут фронты! Здесь и те, кто втайне ему сочувствовали, только рукой махнули. Стало слишком ясно: он не представляет себе, как настроены массы народа на фронтах и в тылу, не видит, что они теперь на стороне Сталина, что сменился уже весь интерес нации.
Заявлений Власова и всего поведения его в Германии не понять без учета весьма важного персонажа, группового, о котором ни разу Решин не обмолвился, – эмигрантского Народно-Трудового Союза, небезызвестного НТС. Умолчание тем более странно, что Решин, судя по всему, не мог не оценить – и скорее благосклонно – той роли, какую сыграл этот персонаж в судьбе РОА. Советская печать, сородственная 5-му, идеологическому, Управлению КГБ, мозги нам пробуравила «недобитыми власовцами», составляющими едва не весь контингент этого подобия партии. Сам персонаж отстаивает свою суверенность и о роли своей говорит вот что: «НТС существовал задолго до власовского движения. Члены НТС старались передать власовцам идею „Третьей силы“ – против Сталина и против Гитлера, за Россию. За это немало членов НТС погибло в гитлеровских концлагерях»[101]. Когда имеешь дело с текстами НТС, лучше заранее настроиться на принятие сильнейшей поправки. В лагерях энтээсовцы оказались не потому, что выступали против Гитлера, – за это головы отрубали и вешали, – а потому, что гестапо заподозрило (и справедливо) инфильтрацию их рядов советской агентурой и 200 человек изолировало для проверки. Длилась она полгода – которые НТС и записал себе в героический счет. Известный «тамиздатский» автор Б. Прянишников (Серафимов) в последней книге «Новопоколенцы» упоминает троих умерших за это время, не связывая их смерть с лагерными условиями. Он, правда, жалеет многих пострадавших, но пострадать и погибнуть – не одно и то же.
Своих идей НТС отроду не генерировал, едва ли «Третья сила» зародилась в его умах. Участь этой «партии» – быть на подхвате; не так давно ее вождь Е. Романов косноязычно, но точно сформулировал – по отношению к советским диссидентам – ее извечную тактику: «В этом развивающемся движении мы ищем свое место. Мы даем туда себя». И таково чудесное свойство этих альтруистов, что всякое движение, куда они «дают себя», обречено заглохнуть, то-то диссидентов шатало от их навязчивой помощи. Ко времени пленения Власова НТС давно уже не был организацией политической; опекать прославленного генерала, на которого делалась ставка, он принялся, находясь в плотном – и платном, разумеется, – контакте с Восточным министерством Альфреда Розенберга и военной разведкой «Абвер» (как позднее с британской «Интеллидженс сервис» и далее с американским ЦРУ). От этой опеки Власову было не избавиться, шагу не ступить, в НТС состояли и его переводчица-немка, и постоянные собеседники, сотрапезники, собутыльники, да ведь и свои коллеги-генералы – Трухин, Благовещенский – были втянуты в членство; энтээсовцы же ему устраивали «нужные» и «полезные» встречи – по своим «линиям» и исходя из своего понимания, что ему нужно и полезно. Так его свели с Геббельсом, Леем, Розенбергом, фон Ширахом, мечтали – с самим фюрером (насчет которого были «против»), да он о РОА и слушать не хотел; высшим достижением явилась встреча с рейхсфюрером СС Гиммлером, который и дал добро на формирование трех дивизий. Не принося ожидаемого успеха, встречи с такого сорта людьми сильно компрометировали Власова в глазах немцев, особенно тех, кто и были ему единственно нужны – армейских генералов, которые тоже искали свой третий путь и в чьей среде созрел заговор против Гитлера, завершившийся покушением 20 июля 1944 года. Скорее всего, идея «Третьей силы» исходила от самого Власова и его пленных коллег, но признаем и не оцененную Решиным заслугу НТС, который в ней принял живое участие и поспособствовал ее краху. После чего, с душою легкой и чистой, от власовского движения отмежевался и даже осудил его – в пространном обращении «К кадрам Союза» от 6 июля 1946 года, когда власовцы в Москве ожидали суда и казни.
Не сказать, однако, что с разгромом генеральского заговора шансы РОА стали нулевыми. Был в Германии человек – и могущественный человек, в ком она могла бы встретить понимание и поддержку. Это был Гейнц Гудериан, бывший командующий танковой армией на Восточном фронте. По сведениям В. фон Штрик-Штрикфельдта, «близкий к людям 20 июля, о чем знали немногие», он все же участия в заговоре не принял. Впоследствии он привел многие доводы против покушения, свои личные тоже: как христианин не мог бы поднять оружие против безоружного. Гитлер, ища опору, его отметил, вернул из опалы и назначил начальником Генерального штаба сухопутных сил; в этой должности Гудериан сделался, по существу, главным организатором обороны Германии. Власов с ним дважды встречался на театре войны; в первый раз – под Киевом, когда танковые клинья Гудериана и фон Клейста замкнули окружение пяти советски