– Недавно в интервью с Романовым было сказано: «Грани», мол, наш журнал, а Владимов его называл «мой журнал». Это показательно: им не нужно, чтоб журналом руководил человек с талантом и независимыми взглядами, не нужна личность, а нужен тот, кто сольется с партией: «Это наш журнал, партийный журнал!»
– Тот, кто брал интервью, А. М. Югов, выразился еще прелестнее: «Вы делаете упор на существительное – „журнал“, а он на прилагательное – „мой“». Господин Югов, не подозревающий, что «мой» – вовсе не прилагательное, а другая часть речи (какая – не скажу, пусть раз в жизни заглянет в грамматику), всерьез считает, что для меня это существительное – «журнал» – было несущественно, коль скоро не думал я о партийности и о «товарищах по движению». Еще один его крик души: зачем приглашать известного писателя, он захочет «и редактором стать всемирно известным, как Твардовский». И что тогда случится? Небеса обрушатся на Флуршайдевег, 15? Или, еще ужаснее, он серых откажется печатать?
– В самом деле, что предосудительного, если журнал несет отпечаток личности редактора? Да, мы говорили: «Новый мир» Твардовского. Чем это плохо?
– Я думаю, это непременное условие – чтоб видна была личность редактора. Творчество всегда – личностно. Но что касается «Граней», я как раз не чувствовал журнал «моим». Все время приходилось идти наперекор. Больше года при мне комиссарствовала Артемова, я о ней писал в «Необходимом объяснении». Доводилось и от «самого» получить партийную головомойку – под грифом «В порядке частной переписки», поэтому я не суть, а только стиль передаю: «На одном я все же настаиваю – обязательно убрать… Статья с ложной целепостановкой… Это надо было вычеркнуть… Ненужная заумность, можно было устранить… Вредная вещь. Нарочито вредная… Вульгарно, грязный язык… Сексовые слюни… Шрифт прозы должен быть крупнее». Под Новый год, в виде поздравления, положили на стол партийную анонимку «Отзыв о „Гранях“», сляпанную из письма полуграмотного читателя. Много есть способов управлять редактором. Помню замечательный вопрос г-на Югова, когда я не принял его статью: «А почему это у нас нельзя редактору приказать?» Кажется, этот идеал уже достигнут.
– А деньги, наверно, давали «под Владимова»?
– Грант, естественно, выделен был «Посеву» или НТС, но с условием, что редактировать «Грани» буду я. Потом НТС это условие сумел обойти. Не знаю – как, это еще выяснится.
– Что же все-таки произошло? Как объяснить ваш разрыв?
– Наверно, не вас одного поразила мелочность их первоначальных объяснений. «Владимов сказал… жена сказала…», где-то не выступил, покинул стенд «Посева»… Лепет какой-то. И это для них, суровых бойцов, «пределы терпимого»! Затем, в своем бюллетенчике «Встречи», объявили, что я «вел журнал против Союза», – это как будто синоним той же «нелояльности», да ведь сами же от нее открещивались: «С политических позиций не было расхождений». Пишут, что я перессорился с десятками людей, – ложь, свойственная именно главарям клана: если их тронули – значит десятки в обиде. В том же интервью объясняет Романов, что ошиблись во мне, мало у меня связей с молодыми авторами, – из этого видно, во-первых, как вдумчиво они читают то, что издают: в рассказе «Не обращайте вниманья, маэстро» описано мое положение, это изоляция и блокада, редкие смельчаки меня посещали. А во-вторых, тут НТС попадает в свою же ловушку: где же была хваленая «молекулярная сеть», почему не доложила, какие связи у предполагаемого редактора? И так же она их информирует насчет «конструктивных сил»? О настроениях в армии или среди рабочих? Но вот и примирительный аккорд: все дело в том, говорит основатель «Граней», что трудно совмещать журнал с собственным творчеством… Когда называют много причин, и таких разных, это верный признак, что хотят скрыть одну – истинную.
– Думаю, что вы очень не подходили друг другу – эта партия и вы. Вы их постоянно раздражали – и тем, как вели журнал, и тем, что говорили.
– Вы правы, причина проста – несовместимость. Или, как они выражаются галантерейно, моя «неколлегиальность». Я увидел организацию, насквозь коммерческую, которой интересы России чужды, а близки те принципы, что мы отвергли там, на родине. Но эта организация еще и крайне опасна: она примазывается ко всем нашим начинаниям, будь то правозащитные группы или независимый профсоюз. «В этом развивающемся движении, – возглашает их вождь, – мы ищем свое место, мы даем туда себя!» И дают, и компрометируют, облегчая работу карателям и душителям. Ведь та же «молекулярная сеть» – это не просто, как сказал бы Остап Бендер, «четыреста первый способ честного отъема денег», это тот враг, – пусть воображаемый! – без которого КГБ жить не может. Вы помните, какой подарок преподнес НТС нашему «правосудию» во время процесса Галанскова, Гинзбурга и других, когда прислали этого Брокса-Соколова, нашпигованного брошюрками и с каким-то там «шапирографом» для изготовления листовок. Хороши судьи, которые этого десантника использовали для отягчения приговора, но хороши и те, кто его послал на явку – к людям, давно арестованным. И мы когда-нибудь слышали внятное объяснение, зачем это было сделано?
Наконец, я увидел, что «Грани», которые я веду, только прикрытие чудовищного блефа, на самом-то деле не нужен им хороший журнал. Я уже слышал упрек: почему ж молчал до того, как уволили? Но я отвечу вопросом: «А за что же, вы думаете, уволили?» Вот они пишут в своем «Вынужденном ответе»: повел «злобную кампанию». Значит – не молчал! Не захотел жить рядом с ложью. Слишком много выяснял – а это «неколлегиально». Да они должны были от меня избавиться – элементарный инстинкт самосохранения!
– Но как вы согласились с ними сотрудничать? Вы их плохо знали?
– Позвольте немного лирики. Вам нетрудно себе представить, что значит там, в Большой зоне, письмо из-за границы. С диковинными марками, в длинном таком конверте, каких в СССР, по причинам исторического материализма, не делают. Письмо оттуда, куда вы полвека не можете выглянуть, потому как – «невыездной». Или звонок телефонный – сквозь шорох подслушки и после вчерашнего обыска: «Ваша книжка вышла в Италии…» Это ведь такая отдушина! Или приезжает курьер – с этой книжкой, с Тамиздатом. Вы его усаживаете за стол, не знаете, как ублажить, не отпускаете без подарка – в России же не бывает иначе! – он вам подарил маленький праздник: общение с недоступным большим миром.
А здесь, по приезде, выясняется, что эти курьеры должны были писать отчеты: и сколько вы пили, и как реагировали на похвалы вашей книжке… Вы переписывались с загадочной незнакомкой Анастасией Николаевной, а она, оказывается, «по поручению держала связь». И переписка называется – «досье». Здесь называется, не в КГБ, смотрите «Грани» № 141, страница 278. Ну и в КГБ тоже. И главный начальник этого учреждения… видите, я уже путаюсь, я имею в виду НТС… говорит, не смущаясь, что он всю переписку недавно перечитал, т. е. он читал адресованное не ему. В КГБ, в Лефортове, тоже не смущались: «Мы тут почитали с Иваном Кузьмичом. Любопытно, любопытно. Вы понимаете, с чем играете?» Вы это поймете здесь – что были «ausgebaut», отстроенный «представитель», – стало быть, ходили под статьей 64 УК, предусматривающей, между прочим, высшую меру. Ну, здесь это не грозит, но тоже дают понять, что кой-какой «компроматерьяльчик» имеется. Не скажу – ужасно, скажу – уныло. И там у меня был судебный процесс с издательством, и здесь предстоит. То есть близнецовое тождество родной «Софьи Власьевны» с ее «визави». Только то отличие, что «Софья Власьевна» все же выказывает способность к омоложению путем хирургической подтяжки морщин, – здесь эта операция запоздала.
Было бы ложью, что мы совсем ничего не видим из Большой зоны. Коробят эти высокие словеса, революционные призывы из безопасного далека, но – пропускаешь мимо уха: ну не стилисты, и нетерпение их гложет, зато – делают дело. И мы верим нашим товарищам, которые эмигрировали: читаю, к примеру, Коржавина – какие прекрасные люди в «Посеве»! Оно, правда, странно немного – читать похвалы «посевцам» в одноименном журнале, но пишут же не сами, пишет Коржавин, которого я с 1956 года знаю. Да вот и Максимов, и Галич сотрудничают с НТС, выступают на «посевских» конференциях. В другое ухо гудит нам родная пропаганда, что НТС – идейный и злейший враг, от которого нас только и спасают славные «органы» – вот те самые, что вчера перелопатили вашу квартиру… Наконец, мы вообще абстрагируемся от партии, которая что-то там обещает, бездну всяких благ и свобод, реально – мы видим издательство, где мы многие нашли пристанище. Мы разделяем эти понятия – НТС и «Посев». Соединяют их – совпропаганда и КГБ. Но вот в моем случае они себя сами объединили наглядно. И мы читаем риторический вопрос вождя: наступит ли в СССР такое время, когда «цензура станет суровей? И тогда мы сможем это реализовать»? Тут-то и проглядывает откровенный меркантильный оскал. Они «реализуют» наши беды!
Я в своих выступлениях предпочитал НТС не упоминать, и в номерах «Граней» за моей подписью вы этой комбинации из трех букв не найдете, но своим участием, своим редакторством, наверное, тоже служил приманкой для тех в России, кто еще связывает с этой организацией какие-то надежды. Нам предстоит эти надежды развеять. Не отрицая некоторых заслуг «солидаристов» по части «реализации», мы все же должны им сказать: «Россия – это наша страна, вы там ничего не забыли и не ищите себе места, не давайте туда себя! Переключитесь на Чили, это вам ближе и понятней. А Россия – это рок, это судьба, участь, но не профессия. Не делайте из нее ремесло и источник дохода…»
Ну а тем идеалистам, которых немало и в НТС, тоже должно быть ясно: партия нам вообще не нужна, в России к этому слову стойкая аллергия.
– А тем более партия с таким прошлым в годы войны.
– Да это уж им как-нибудь простили бы…
– Вы думаете? Для меня это невозможно…
– Если бы сами они свое прошлое восприняли как трагическую ошибку. Но они видят – неудачу. Ну сорвалось, в другой раз будем умнее. Мне рассказывал Романов, как он уезжал из Днепропетровска в немецком танке и сквозь смотровые щели видел повешенных на деревьях. Рассказывает элегично, не чувствуя своего соучастия. А зритель со стороны дружественных танков фон Клейста тоже ведь соучастник…