Тихая охота не задалась. Василия Ивановича сердило, что не только Корниенко, но даже и Степка, которого он в приказном порядке вовлек в это дело, как-то умудрялись в душном лесном сумраке эти чертовы грибы разглядеть и собрать, хвастаясь друг перед другом их качеством и величиной, а он, как ни старался, усмотрел только один мухомор — правда, огромный и красивый — и несколько жалких сыроежек. А медицинский спирт на клюкве, прихваченный военврачом в армейской фляжке, оказался, на вкус генерала, слишком сладким и слишком слабым. Да еще и теплым!
В довершение всех неприятностей они заблудились и, извазюкавшись в болоте, вышли не на центральный КПП, как собирались, а в расположение стройбата и уже оттуда, с трудом пролезши в показанную Степкой дырку в ограждении, выбрались в дальний конец городка, и пошли, палимы солнцем, усталые и недовольные (а генерал так откровенно озлобленный), мимо казарм по той самой тропинке за пыльными кустами, которую проложили салаги, чтобы носить дедам порцухи из столовой.
Командир дивизии редко бывал в этих местах. Ему казалось неправильным без нужды лично вмешиваться в повседневную жизнь воинской части, на это есть полковое командование. Этим командирам и так, бедолагам, повезло как покойникам, служат в одном гарнизоне со штабом дивизии, все на виду, никуда от начальства не спрячешься. Генерал это понимал и старался вести себя максимально деликатно.
Но тут он не мог пройти мимо. На раскаленном плацу между казарменными корпусами Василий Иванович увидел одинокую и нелепую фигурку в ОЗК и противогазе.
Ну что такое противогаз, все, конечно, знают, а вот об ОЗК, кто не служил, наверное, понятия не имеет. Цитирую с сокращениями:
«Общевойсковой защитный комплект (ОЗК) — средство индивидуальной защиты, предназначенное для защиты человека от отравляющих веществ, биологических средств и радиоактивной пыли.
ОЗК состоит из плаща ОП-1м, защитных чулок и защитных перчаток. Защитный плащ изготавливается из специальной термостойкой прорезиненной ткани. Он имеет две полы, борта, рукава, капюшон, хлястик, шпеньки, тесемки и закрепки, позволяющие использовать плащ в виде накидки с рукавами или в качестве комбинезона.
Защитные чулки изготовлены из прорезиненной ткани. Подошвы усилены резиновой основой. Чулки надевают поверх обычной обуви, а также могут быть надеты и на валенки. Каждый чулок тремя хлястиками утягивается по ноге и тем крепится к ноге и держателем к поясному ремню.
Защитные перчатки — резиновые. Изготавливаются двух видов — зимние и летние. Летние — пятипалые, зимние — двупалые, имеющие утепленные вкладыши.
Длительное ношение ОЗК невозможно из-за того, что круговорот воздуха внутри него замкнут и пребывание в такой атмосфере может привести к различным опрелостям на коже военнослужащего, что может повлиять на общую боеспособность личного состава. Поэтому командир подразделения обязан рассчитывать длительность занятий и учений таким образом, чтобы не вызвать последствий для здоровья личного состава. Кроме того, нормативное время пребывания в костюме значительно сокращается при повышении температуры окружающей среды».
Генерал, может быть, и не обратил бы внимания на солдата, изнывающего в ОЗК на солнцепеке, служба есть служба, и воинский долг предписывает стойко переносить ее тяготы и лишения, но тут раздался голос: «Делай раз!» (Даже не «раз», а как-то «ряз».) Фигурка подняла левую ногу почти под прямым углом и застыла. «Носочек тянем!» — потребовал тот же глумливый голос, и генерал увидел, что в тени под козырьком казармы стоит руки в брюки круглолицый младший сержант. Нога в прорезиненном чулке стала колебаться и опадать. «Выше ногу! Выше ногу, блядь!.. Отставить!» Прорезиненная нога опустилась на залитый солнцем бетон. Но ненадолго. «Делай ряз!» — скомандовал сержант. Нога снова поднялась и вытянулась.
Тут опять, чтобы было понятно штатским, придется прерваться. Эта пытка называлась «обучением движению строевым шагом по разделениям». Строевой шаг и сам по себе вещь мучительная и, на мой взгляд, уродливая. Прямая нога поднимается на высоту, которая покажется достаточной командиру, носок оттягивается так, чтобы образовать с голенью прямую линию, и потом, все так же не сгибаясь в колене, нога с силой ударяет землю всею подошвой. Если не слышно должного грохота сапог, командир останется недовольным. Все это на бумаге кажется не таким уж страшным, но поверьте на слово, пяти минут не проходит, и мышцы уже болят, подошвы горят, и ум заходит за разум от противоестественности и бессмысленности строевых телодвижений.
Придумал этот дурацкий способ передвигаться по плацу, судя по всему, сам Фридрих Великий, не тем будь помянут этот флейтист-виртуоз и собеседник Вольтера. В XVIII веке это так и называлось — прусский шаг. И уже тогда насмешливые англичане обозвали его гусиным шагом. А вот русскому императору-германофилу (уж не помню, Павлу I или Петру III) этот шаг пришелся по душе, и с тех самых пор несчастные русские солдатики так и задирают негнущиеся ноги.
Любопытно, что пристрастие к этому печатному шагу, видимо, как-то связано с отсутствием в той или иной стране демократических свобод и человеческих прав. Судите сами: в Италии этот шаг ввел Муссолини, в ФРГ после войны его отменили как наследие нацизма, а вот ГДР и прочие соцстраны грохотали сапогами до самого своего бесславного конца. Ну а в Северной Корее и у нас грешных этот шаг до сих пор печатается. Особенно страшно это делают корейские военнослужащие девушки, на «Ютубе» ролик есть, можно при желании посмотреть.
Отвращение же англосаксов к изобретению Фридриха II приводило иногда к явным преувеличениям. Вот смотрите, что писал Джордж Оруэлл: «Гусиный шаг, например, одно из самых жутких зрелищ на свете, гораздо более страшное, чем пикирующий бомбардировщик. Это просто утверждение голой силы; он наводит на мысль — не случайно, намеренно — о сапоге, топчущем лицо».
Ну так вот, чтобы обучить молодого солдата этому высокому искусству, военные методисты и разработали обучение строевому шагу по разделениям (у нас в роте говорили: по подразделениям). По команде «Делай раз!» салага поднимает левую ногу и правую руку и, пока не прозвучит команда «Два!», застывает, давая возможность командиру оценить правильность выполнения этого движения и указать на ошибки. Конечно, разработчики не предполагали, что это станет в войсках излюбленным способом издеваться над новобранцами. Спасительного «Два!» можно было ждать очень, очень долго. Вот сами попробуйте застыть в такой позе, посмотрим, надолго ли вас хватит!
Но в данном случае молодой боец, видимо, уж очень сильно досадил сержанту, потому что этот шаг по разделениям сочетался с другой столь же традиционной пыткой — ОЗК и противогазом. Никакими методиками такое совмещение было не предусмотрено.
— Вы идите, у меня тут дело, — сказал генерал своим спутникам и стал наблюдать из-за кустов за щекастым сержантом и его жертвой и закипать яростью. Опять раздалось: «Делай ряз!»
«Да что же это такое, в конце-то концов?!» — возопил про себя генерал, а вслух совсем не громко, но очень страшно спросил, появляясь из-за кустов:
— Что это у вас тут происходит, товарищ младший сержант?!
Сержант вздрогнул и оглянулся, и на долю секунды на его лице изобразилось надменное удивление — что надо этому хмырю в замызганных трениках и в курортной кепке с пластмассовым козырьком? — но наглость быстро сменилась паническим ужасом. Сержант взял под козырек, левой рукой пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу и крючок на воротнике.
— Провожу занятия… По РХБЗ… — пролепетал обосравшийся мучитель.
— Представьтесь как положено! — все так же сдержанно и сдавленно приказал генерал.
— Младший сержант Ганушкин! Провожу дополнительные занятия по радиационной, химической и биологической защите!
— И по строевой подготовке тоже?
Сержант молчал. Василий Иванович продолжил с той зловещей иронией, которую так хорошо знал и так боялся Степка:
— Комплексный подход, значит… Это хорошо… Творческая инициатива, да?
Тут генерал вспомнил про того, кто был объектом этого творчества.
— Эй, боец! Ко мне!
Человек в ОЗК подбежал, козырнул и залопотал что-то в рифленый хобот.
— Да сними ты противогаз уже!
— Рядовой Блюменбаум! — крикнул, сорвав противогаз и снова отдавая честь, Левушка.
Василий Иванович посмотрел на это распаренное, перепуганное и большеглазое личико и подумал, совсем как Анечка: «Ну и солдат!» — а потом сказал не то чтобы ласково, а как-то грустно:
— Ну что ж ты, сынок, к пустой голове… Где пилотка-то?
Сержант, подобострастно хихикнув, показал:
— Вон она на плацу, он ее… — но под тяжелым взглядом генерала снова окаменел.
— Ну хорошо. Иди отдыхай! — отпустил Василий Иванович Левушку и повернулся к толстомордому деду: — Ну, а сами вы как, товарищ младший сержант? Насчет строевой подготовки? А, вижу у вас значок. Отличник, значит, боевой и политической подготовки? А давайте я вашу подготовку проверю? Комплексно. Не возражаете?
— Никак нет!
— Ну вот и хорошо. Что ж вы стоите? Давайте, выходите на плац, в конце концов!.. Смирно! Нале-во! Шагом — марш!
И сержант пошел, задирая ноги и бия подошвами в горячий бетон, как последний салага. В раскрытых окнах казармы стали собираться благодарные, хихикающие зрители.
— Напра-во! Кру-гом!
И тут командир дивизии заорал:
— Вспышка слева!!
От неожиданности сержант не сразу выполнил команду, но потом все-таки рухнул ничком, к восторгу зрительской аудитории.
— Отставить! — сказал генерал. — Плохо, товарищ сержант. Очень плохо. Новобранцы в карантине быстрее соображают!
«Ну все… Мне пиздец…» — решил Лева, наблюдая из окна, как генерал опять погнал Ганушкина строевым шагом по периметру и опять закричал: «Вспышка с фронта!!»
И вот тут уж спрашиваю я:
— Что это у вас тут происходит, товарищ генерал-майор?! Вы что себе позволяете? Вы почему уподобляетесь окабаневшему деду, шугающему салажонка? Чем же вы теперь лучше сержанта Ганушкина? Молчите? А вот я щас, пользуясь безграничной авторской свободой и плюнув на всякое правдоподобие, перенесу сюда из Москвы самого министра обороны маршала Гречко, чтобы он тоже из кустов полюбовался на ваши издевательства над беззащитным дураком, чтобы он тоже рассердился и стал бы вас самого гонять по плацу под хохот всего гарнизона! Плохо, товарищ генерал-майор! Очень плохо.