Капитан был большой любитель выпить на дармовщинку и, когда Дронов пришел к нему с этой бутылью и сказал, что хочет выпить на мировую и забыть прошлые обиды, этот дурак при всей своей злобности согласился. Они крепко выпили, почти без закуски, потому что жена Воскобойникова была в отпуске, Ленька ушел, а через полчаса прибежали Бочажок и Алиев, разбудили пьяного недруга и страшными голосами закричали, что Ленька ослеп и умирает, потому что спирт оказался метиловым. Хмельной и обезумевший от страха Воскобойников перебудил все командование, требуя машину, чтобы ехать в город в больницу (дело было в летних лагерях). На резонный вопрос «Какого хера?» он от волнения ничего вразумительного ответить не мог, только орал: «Дронов ослеп, Дронов ослеп!! И я тоже!!» — и тут вдруг видит перед собой зрячего и хохочущего Дронова, понимает, что над ним жестоко подшутили, и бросается на Леньку с воплем: «Убью, сука!!»
В общем, скандал был доселе неслыханный и невиданный! Вопящего Воскобойникова скрутили, и, поскольку Ленька сказал: «Я-то пил медицинский спирт, а уж что там потом пил товарищ капитан, не могу знать!» — начальник медсанчасти и фельдшер срочной службы все-таки на всякий случай несколько раз промыли несчастному капитану желудок и сделали ведерную клизму. Разнос, который за пьянку ему устроил командир, был столь страшен, а насмешки однополчан столь обидны, что бедняга Воскобойников действительно чем-то заболел и слег на две недели в госпиталь. А когда вернулся, ему еще и по партийной линии вкатили строгий выговор с занесением! Так что его уже и пожалеть было впору. Только Алиев был непреклонен и продолжал злорадствовать: «Так ему и надо! Будет знать, собака такая!»
Василий Иванович не врал ни детям, ни себе — жизнь нашей троицы и вправду была веселой и смешной, они ведь были еще совсем юными, им палец покажи — будут полдня хохотать. Ну а рассказывать и вспоминать про тяготы и лишения воинской службы было скучно, хотя вообще-то служба была действительно тяжелая и бедность почти нищенская. Чтобы дать представление о буднях артиллерийских офицеров того времени, воспользуюсь опять дневниками отца. Правда, Юлик Гуголев, которому я посылаю на суд новые главы моей злосчастной книги, уже деликатно намекнул, что дневники эти не очень-то интересные, но я с ним по понятным причинам согласиться не могу, да и читатель, который имел терпение добраться до этого места (его ведь в отличие от Юлика никто читать не заставлял), сей чаемый мною читатель вряд ли потеряет оное терпение из-за каких-то двух страничек. Может, наоборот, обрадуется возможности отдохнуть от натужной художественности и глотнуть из реки по имени Факт. Вот как жили мои молодые папа и мама в начале 1952 года.
«6.01
Распорядок дня очень паршивый: в 7:10 начало занятий, и все офицеры должны являться на службу. До 9:05 два ч. занятий, затем завтрак и опять занятия. В 13:30–14:00 стрелковый тренаж или с личным составом, или с офицерами. Обед и отдых до 17:00, затем 2 ч. занятий и политмассовая работа. Отбой в 23:00. Приходится заниматься, находиться на службе 10–12 часов. Но несмотря на это я нахожу время и усиленно готовлюсь в Академию. Сейчас изучаю морфологию русского языка, литературу 9 кл., физику 8 кл., военную топографию и правила стрельбы 1945 г.
9.01
7 января должны были быть занятия с ком. отделен. Но я смог провести только первые 2 ч. утром. Потом по приказанию ком. части пошел на винтполигон пристреливать станки. Этот винтполигон сидит нам, комбатам, прямо поперек горла. Во-первых, начальство себе сделало хорошие, уютные, с печками НП, прямо „хоромы“ целые, а нам ни одного бревна на НП не дали, и у многих пункты открытые, а у других кое-как покрыты чем попало. Во-вторых, винтполигон сделан так несуразно, что пристрелку невозможно провести точно, и вот уже мы пожгли не одну сотню патрон, а все еще не пристреляли. 8 января проверял оружие батареи. Очень много неисправного и грязного. Дал нагоняй и думаю серьезнее взяться за оружие. В этот же день заступил в наряд деж. по в/ч 30644. Сегодня дежурил по бригаде. Целую ночь проверял караул, подразделения и части. Караул от БУП и 1 бат. нес службу очень плохо. На посту у овощехранилища часовой зашел в общежитие девушек ж. д. и сидел там с девушкой. Я снял его и посадил. Лег спать в 3 ч. Очень устал. Прочитал „Мертвые души“ Гоголя, начав прохождение курса 9 класса. Законспектировал труд Сталина „Марксизм и вопросы языкознания“.
10.01
Весь день на ногах. Дни в последнее время стали какие-то суматошные: зачеты, совещания, „накачки“, собрания и т. д. Сегодня парковый день, и вся батарея убирала снег в парке (а снегу в последние дни навалило много). В 19:00 партсобрание части по вопросу дисциплины. Мне не дали выступить, так как я хотел рассказать о порочной практике очковтирательства в учете взысканий.
11.01
Сегодня с утра на дворе бешеная погода: буран, вьюга, заносит снегом. По улицам не пройти: сугробы по колено, а то и по грудь, ветер залепляет глаза снегом, сшибает с ног. Движение автотранспорта и людей остановилось. Даже ж. д. транспорт стал. От нас поехали солдаты очищать ж. д. Вечером (в 18:30) после накачки за опоздание на работу со стороны НШ Мертвяченко (он сейчас за к-ра части) сдал задачу № 6 на хорошо. Мертвяченко грозит, что он меня в академию не пустит.
12.01
Сегодня суббота, но в последние дни настолько много работы, так часты совещания, что я сегодня пришел домой в 21:00. Еле смог успеть сходить в кино „Песнь о любви“ (итальянская картина о рыбаке, ставшем знаменит. певцом).
13.01
Воскресенье для нас, военных, не выходной день. Редко когда отдохнешь в воскресенье. Как правило, в эти дни спортсоревнования, собрания, стрелк. cоревнования и другие коллективные мероприятия для „культурного“ отдыха личного состава. Сегодня были организованы стрелк. cоревнования, где пред. комиссией был я, член Лушников. Каждая батарея выставила команду в 5 человек и один офицер. Все батареи с треском провалились, кроме БУП, давшей 83 % выполнения, все выполнили на плохо. Офицеры тоже стреляли плохо. А ведь эти 5 человек были отобраны, и стреляли-то 1-е упражнение из карабина. Что же ожидать от других солдат и с-тов, если эти „отборные“ провалились?.. После соревнования ходил в баню. Готовился самостоятельно.
14.01
Завтра кончается I этап зимнего периода обучения. Поэтому сейчас у меня очень много работы: надо принять зачеты от личного состава, составить отчет по боевой и политич. п-ке, подвести итог в журналах. За этой работой и был я занят сегодня. Сегодня же в 10 часов был строевой смотр бригады. Комбриг п-к Куликов, уезжая в отпуск 30.12, сделал строев. смотр и приехал с отпуска, сегодня сделал смотр. А ведь ему надо вернуться 18.01… Конец этапа совпадает с п-кой к боевым стрельбам 25–30.01.52 г., а для меня еще ежедневно и п-ка в академию. Сегодня прочитал „Шинель“ Н. Гоголя. Какая правдивая, прекрасная повесть о маленьких людях чиновничьего мира!
15.01
На стрельбах я буду стрелять задачу № 12 — подавление батареи с помощью батареи звуковой разведки. Сегодня я сдавал эту задачу на мин. полигоне. Принимал НШ подп-к Мертвяченко. Сдал я на отлично. Это результат моей личной подготовки. Думаю и дальше тренироваться и боевые стрельбы отстрелять успешно.
16.01
В 5:00 часть подняли по тревоге для проведения тактич. учений. Эта тревога надолго мне запомнится. Как назло, все мои трактора, которые должны были выезжать, не завелись, а один трактор, на которого не было путевки, завелся. Вернее, завелись все трактора, но через 4 часа, после тщетных попыток подогрева, использов. стартер. тележки и, наконец, буксира двумя тракторами. Причина незаводки: трактора были заправл. в радиатор антифризом, который остудил мотор. Машина Писаренкова: сорвался фильтр масла. Весь этот позор 2-й батареи был на глазах всего честного народа, вплоть до комбрига и, что страшнее всего, подп-ка Соколова, разъярившего на буксировку и наказавшего всех трактористов. Выезд огнев. взводам был запрещен, а взвод упр. поехал на лыжах.
17.01
Сегодня парковый день. В 10 ч. совещание водителей у комбрига, где были и все КБ. Затем я составлял расписание занятий, проверял работу в парке, готовился к КСМ собранию. В 20 ч. открытое комс. собрание батареи по поводу боевых стрельб. Весь день был насыщен работой так, что я не имел ни минуты свободы.
19.01
Ходили с Джеммой в городскую баню. Она расположена на другом краю города, отсюда км за 3. Возвращаясь оттуда, обошли все магазины и решили купить что-нибудь к именинам Джеммы и, несмотря на бедность, купили отрез на костюм за 525 рублей и чулки-капрон за 44 руб. Послали маме 300 руб., и в результате у нас осталось немногим больше 200 руб. Не знаю, как проживем до получки. Придется занимать у кого-нибудь… Вечером ходили в клуб, где выступали артисты цирка. Выступление было небогатое, но в наших условиях хорошее».
В тех условиях не только артистам провинциального цирка случалось незаслуженно получать оценки «хорошо» и «отлично», а уж удовлетворительным и даже с плюсом признавалось вообще все. Наши папы и мамы не были набалованы, привередничать никому не приходило в голову, с комбижиру-то не очень побесишься…
Как ни странно, с появлением Травиаты и даже с рождением Анечки тройственный союз офицеров и сверхсрочника не распался, а поначалу стал даже еще крепче и радостней. Алиев и Дронов гордились Васиной женой не меньше самого супруга, и Ленька хвастливо врал, что это он их познакомил и бескорыстно сосватал другу такую красавицу! А Травиата относилась к дружкам мужа по-родственному, ласково и заботливо, как к деверям. Алиев в ее сознании был как бы старшим братом Бочажка, а Ленька — младшим, непутевым и озорным, но хорошим.
Анечку баловали все, кроме мамы, особенно «дядя Алиев», как она его называла. Отец даже ревновал дочку к старшине и с большим трудом скрыл свою досаду, когда Алиев привез из отпуска куклу такой сказочной красоты, что не только Анечка визжала и прыгала от восторга, но и Травиата, всплеснув руками, воскликнула от изумления по-осетински: «Мана чи дессаг!» — и расцеловала щедрого джигита. Когда куклу клали, голубые глаза с длинными ресницами закрывались, а когда поднимали — открывались, и она противным на слух Бочажка голосом говорила «Мама».