29 августа Эрдели был арестован в числе генералов Юго-Западного фронта вместе с А. И. Деникиным, С. Л. Марковым, В. А. Селивачевым и др. и помещен в тюрьму города Бердянска. Причиной их ареста стали телеграммы, посланные в адрес Временного правительства с заявлением о поддержке действий Корнилова. 25 сентября так называемая бердянская группа генералов должна была быть приведена на вокзал с целью отправки в город Быхов Могилевской губернии для соединения с арестованным Корниловым и его группой. По пути на вокзал генералов стали забрасывать сначала комьями грязи, потом уже булыжниками. От расправы их спас командир юнкерской роты В. Э. Бетлинг, ежесекундно напоминавший толпе: товарищи, слово дали…
Вторым их спасителем стал назначенный Верховным главнокомандующим русской армией генерал Н. Н. Духонин. 19 ноября он отдал приказ об освобождении быховских сидельцев, пав вскоре жертвой разъяренной солдатской толпы.
Разными путями Корнилов, Деникин, Марков, Эрдели и другие бывшие арестанты добирались на Дон. По дневнику Софьи Андреевны Толстой можно предположить, что Эрдели заезжал в имение Ясная Поляна в Тульской губернии. Там находилась теща Ивана – Татьяна Кузминская. Толстая записала 2 марта (ст. ст.) 1918 года: «Ваня Эрдели прекрасно играл на рояле разные вещи»[183]. По-видимому, речь идет о Ванечке, сыне Ивана Георгиевича. В это время Иван Георгиевич уже был на Юге.
Самые ранние из сохранившихся в архиве записей относятся к 17 марта (ст. ст.) 1918 года. Известно, что перед уходом на Кубань Эрдели побывал в Новочеркасске. Оттуда он был направлен на Терек и Кубань с целью призыва офицеров в создаваемые отряды. Было известно, что во Владикавказе, Минеральных Водах, Екатеринодаре скопилось большое число офицеров, покинувших фронт. А. И. Деникин писал: «Еще с января в Екатеринодаре жил генерал Эрдели в качестве представителя Добровольческой армии»[184]. После установления в Екатеринодаре советской власти он не стал выбираться из города на свой страх и риск, а поступил в кубанские части атамана Филимонова, организованно покинувшие город. Он присутствовал на совещании у кубанского атамана полковника А. П. Филимонова, когда обсуждалось это решение.
Генерал Эрдели потом записал, что это была правильная линия поведения: позже он узнал, что многие, кто выбирался поодиночке, были то арестованы, то расстреляны, то пропали без вести. Его держало в этом городе дело: он принял участие в формировании кубанских частей в качестве советчика. Но предложение возглавить их отклонил, предложив вместо себя капитана В. Л. Покровского, который явно стремился на руководящие роли. После ухода казачьих частей из Екатеринодара он участвовал в установлении отношений между ними и Корниловым. Препятствием на пути к этому были и Покровский, и атаман Филимонов. Но в итоге соглашение о подчинении было заключено.
Еще до этого момента Эрдели вернулся в отряды первопоходников и в начале мая был поставлен во главе добровольческой кавалерии. После взятия Екатеринодара, примерно в октябре 1918 года, через Новороссийск он выехал с дипломатической миссией на Балканы. Вернулся в начале декабря. Но вскоре был командирован в Баку для решения вопросов об имуществе российской армии в Закавказье и Каспийского флота. Туда он добирался через Батум. Эта миссия оказалась для него и ВСЮР неудачной: отстоять флот не удалось.
Утраченные вместе с пропавшими тетрадями подробности пребывания в Баку могут быть восстановлены по воспоминаниям В. А. Добрынина, офицера-пограничника, находившегося в это время на территории Мугани – области к югу от Баку, населенной переселенцами с Украины, из Центральной России, с Кубани. Добрынин встречался с Эрдели, который побывал в Мугани с целью организации переброски находившихся там офицеров в деникинскую армию. Желающие покинуть Ленкорань были, но немного. Жаль, что «листки» с описанием поездки в Мугань не сохранились.
О переговорах генерала Эрдели с генералом Томпсоном в Баку в феврале 1919 года Добрынин писал следующее:
«В Баку отношение англичан к Белой армии становилось явно предательским. Прибывший туда представитель Добровольческого командования ген. Эрдели требовал от союзников передачи нам наших военных кораблей, являющихся неотъемлемой собственностью Российского государства, и согласно декларации союзников, восстановление на Кавказе Российской государственности в ее довоенных границах, т[ем] б[олее] что Азербайджан был создан вражеской оккупацией как стратегическая база и плацдарм для экспансии турецкой армии, являющейся врагом союзных стран, и, конечно, не может признаваться Россией законным государством»[185].
Томпсон стал убеждать Эрдели в необходимости разоружения кораблей, поскольку якобы англичане имели точные сведения о подготовке их увода в Астрахань. Такие попытки действительно предпринимались, это известно из воспоминаний бакинских подпольщиков, но все они провалились. Позиция большинства судовых команд была соглашательской, они готовы были смириться с любой властью, лишь бы остаться в Баку и продолжать понемногу заниматься контрабандой из Персии. К февралю 1919 года эти попытки уже прекратились, поэтому англичане лукавили с генералом.
Эрдели заявил, что добровольческое командование обладает необходимым ресурсом личного состава, чтобы заменить ненадежные команды на этих кораблях. В итоге Томпсон и Эрдели не нашли общего языка. Дальнейшие события по описанию Добрынина таковы:
«28 февраля 1919 года ген. Томпсон пригласил на совещание всех командиров наших военных кораблей с их офицерами. Большинство же матросов в этот день были отпущены в отпуск на берег. Мирно стоявшие на якорях в Бакинских портах и рейдах наши военные суда были внезапно и предательски атакованы английскими минными лодками, специально переброшенными для этого в разобранном виде в Баку из Черного моря. Атакующие лодки на полном ходу выпустили по нашим кораблям несколько разрушительных мин, из которых, к счастью, ни одна не попала в цель из-за сильной качки, волнения стрелявших и страха, что наши моряки ответят огнем на их подлое предательство.
Ввиду отсутствия на наших судах командного состава и большинства матросов мирно стоявшие на якорях наши корабли под непосредственной угрозой полного уничтожения нашего флота были пиратски захвачены дорогими союзничками.
Два века гордо реющие над нашими кораблями славные Андреевские стяги, дарованные Русскому флоту еще Великим Петром, были предательски спущены англичанами, и нагло и вызывающе на наших военных судах были подняты флаги предателей.
На всех кораблях появилась надпись заглавными буквами „Н. М.“, т. е. Корабль Его Величества Короля Англии. <…>
Это случилось 28 февраля 1919 года, а уже на следующий день, 1 марта[186], ген. Томпсон предъявил ультиматум нашему командованию о немедленном „очищении“ русскими войсками Баку и всей территории так наз. „Независимой Азербайджанской Республики“. Своему же старому соратнику, командующему русскими войсками генералу от Инфантерии Пржевальскому, дорогие союзнички в знак особого признания и почета подали грязный товарный вагон для скота. Старый кавказский герой был так потрясен подлостью и издевательством англичан и так растерялся, что даже не мог протестовать и только на энергичные требования его Штаба вагон для скота был наконец заменен пассажирским составом»[187].
Морской офицер флота белых на Каспии Константин Карлович Шуберт сообщал подробности использования англичанами конфискованных русских судов. Лучшие пароходы на Каспии они вооружили, зато все остальные ходили в коммерческие рейсы, а все доходы поступали англичанам, которые таким образом окупали свое пребывание в регионе[188].
С этого момента Эрдели излагает события подробно, ведь у него появилось много свободного времени. Он получил личное письмо от Томпсона, в котором ему сообщалось, что приказ о выводе касается войск, но не его как представителя командования ВСЮР.
В Баку Эрдели было передано сообщение, что Деникин намеревается поставить его командующим фронтом Одесса – Екатеринослав, а пока планировал поручить инспекцию кавалерии.
24 февраля 1919 года генерал наконец-то выехал из Баку, чтобы через Порт-Петровск попасть на Кубань. Однако из-за ухудшившихся отношений с горцами прямой путь через Гудермес – Грозный – Моздок был закрыт. Он сделал попытку достигнуть железной дороги окружным путем: морем до станции Старотеречная, затем на лошадях до Кизляра и оттуда поездом до Минеральных Вод. Дальнейшая дорога проходила по территории, контролируемой ВСЮР. Однако плавучие льды в северной части Каспийского моря не позволили рыбацкой шхуне, на которой он плыл, пройти в Брянский залив. Пришлось возвращаться.
Генерал себя чувствовал запертым на маленьком кусочке земли, на котором можно было совершать лишь прогулки по железной дороге Порт-Петровск – Баку.
«Тяжелые времена. Трагедия то, что отсюда нельзя никуда выйти, нет путей ни морем, ни сухим путем, тоже по железной дороге. А чтобы идти пешком, нет у меня обоза денежного, сапог просто нет. Пешком еще можно было идти, но так жалко всего имущества, что мы здесь бросим тогда. <…> При этом если идти с боем, то не дойдешь, так как здесь небольшая горсть людей, и могут по дороге чеченцы перебить всех. Поэтому нам нужен гарантированный свободный пропуск»[189].
В Порт-Петровске ему передали сообщение о новом поручении:
«Расшифровали телеграмму Деникина от 30 февраля, и мне предлагают ехать в Асхабад, куда едет назначенный главнокомандующим Г. Л. Савицкий из Екатеринодара. Я знаю, что этот Савицкий сидит в Батуме, не может выехать. Теперь вопрос – мне, значит, ждать Савицкого. А может быть, Савицкий будет сидеть там месяц, и грузины его не пустят. Нет мне никакого смысла ехать в Асхабад, одному там ждать у моря погоды. Не поеду – если так» (3.03.1919)