Из этого вы можете заключить, что если бы у меня были такие же обстоятельства, то есть доходы (до тридцатилетнего моего возраста), какие я вам оставляю, то, несмотря на большое мое семейство, я мог бы вам приобресть вдвое и втрое более, чем теперь оставляю.
Мая 30
Изложив, кажется мне, как дальше действовать после меня с доходами, я перейду к воспитанию младших детей: Веру отвезти в Петербургский институт, Попу [Павла] – за границу, а с самыми младшими еще нельзя ничего определенного предпринять.
Веру желаю держать в Институте не более 4–5 лет, и Веру бы, не закончив курса, перевести ее года на два в Швейцарию или Италию, если она будет любить пение. Попу полагаю держать в Женеве не менее 4 лет или 3½ года, так, чтобы ему было время подготовиться в Петербурге для казенного заведения около года. Цель этого воспитания, конечно, новые языки, без которых, как теперь и литература договорилась, «нет спасения». Я много об этом прежде писал, а теперь скажу только, что я требую и знать иначе не хочу, как только то, чтобы каждый мой сын говорил бойко и знал иностранный язык, не менее одного. Следует так поступать и с меньшим сыном Иваном. О дочерях так же думаю. Ваню можно отдать за границу и ранее, чем других, лет в 8 и не позже 9-летнего возраста. Тогда можно его продержать там не менее 5 лет, и в таком возрасте он усвоит языки французский, английский и немецкий достаточно, да и для здоровья полезнее.
Окончательно образовывать Попу и Ваню, конечно, надо в Петербурге, другим местам я не верю и более «собранию» в Одессе. – Одесса довольно уже убила Эрделиев. В Петербурге они [сыновья. – О. М.] усвоят и мысль, что надо служить, то есть работать. Они будут всегда видеть там юношей, которые приготовляются для государства и общества. От Москвы и до Одессы они увидят только тех фатов, которые, проповедуя о социализме и комунизме, отрицая собственность, чтобы на оставленную им отцами собственность распутствовать, пренебрегать и дичиться порядочного общества. Конечно, в ресторации гораздо легче быть героем, чем в обществе образованных людей, да даже на балах и в порядочных семействах.
О службе Попы и Вани я ничего не могу предсказать, а потому и настаивать. Но их воспитание окончательное и служба могут идти под надзором или советами старших братьев и матери, так как я требую, чтобы они, Попа и Ваня, знали языки новые практически да свой отечественный, для чего и перевезти их в Петербург, а с этими познаниями и рациональными науками конечно будут пригодны для всякой службы. По особенному же их вдохновению могут избрать Университет или хорошее специальное заведение, а по роду образования и службу. С новыми языками можно составить хорошую и скорую карьеру в морской службе и по министерству иностранных дел. Собственной материальной поддержки у них довольно для всякой службы.
1873 год. Июль 14
В эти два года перерыва моих записок в семействе все находится благополучно. Ольга вышла замуж[343], прочие дети на своих местах, как упомянуто прежде.
Но, к сожалению, экономические средства семейства хоть и находятся еще в прежнем виде, но будущее однако ж, несмотря на мой скромный расчет по ценам 1871 года, в нынешнем 1873 году немыслимо. Расчеты эти были основаны на отдаче Миролюбовки для здешней земли, а Михайло-Любовка была мною сдана по означенной цене. Падение аренд произошло от известных причин: неурожаи, неустойка рабочим и юридические причины более всего, – законы лишили гарантий земельную собственность.
Эта печальная неожиданность для всех владельцев ниспровергла все мои надежды, описанные в 1871 году. Там показан, повторю, скромный расчет в 17 тысяч кроме провизии, теперь без всякого продовольствия нельзя надеяться на доход всего имения более как в 13 000.
Высчитывая 2000 процентов в банк и около тысячи налогов, выйдет доход в 13 500 с материнской частью, или, лучше сказать, недвижимостью. Имение, судя по старым контрактам, давало бы четырем сыновьям 11 тысяч, то есть без малого на каждого сына почти по три тысячи в год. Такой доход, конечно, был бы немал еще, но, к несчастью, и на этот доход нельзя рассчитывать, во-первых, потому, что арендаторов на земельные имения нет, и собственное хозяйство решительно невыгодно и дурной посесион[344] для молодых воспитывающихся или служащих людей. Во-вторых, в прежнем 1871 году расчеты составились из лишка против расхода до 6 тысяч в год. И, следовательно, не было надобности закладывать имения для выдачи приданого дочерям. Но теперь при падении аренд наполовину почти, может быть, придется заложить хозяйство. В таком случае надо заложить имение, и, следовательно, доходы уменьшатся еще наполовину, и каждому сыну придется доход вполовину меньший, то есть от полутора до 2000 дохода! Что ж делать, люди живут и таким и меньшим доходом.
Залог имения я постараюсь сделать сам, но если жизнь моя прекратится ранее, то я намерен сделать план залога и приложу его к этим запискам.
Скажу только мимоходом, что 7000 долгу на Никольском по духовному завещанию я переводил на Эрделиевку при прежнем расчете, а теперь надо долг оставить, хоть Эрделиевка будет заложена, по моему предположению, на 15 000. Постройки в Эрделиевке стоят более означенных долгов.
Дай Бог, чтобы эти последние предположения мои к худшему не сбылись: чтобы я успел отдать в аренду все имения выгоднее, чем полагаю теперь.
За деньгами для экипировки в Гвардию остановка Егору быть не может: не сомневаюсь, что в Елисаветградском банке останется несколько тысяч, хотя, по моему имению, можно будет для этого найти деньги из доходов. Для экипировки ему необходимо от 3 до 4 тысяч с лошадьми, смотря в какой полк он выйдет. Для экипировки Якова также необходимо до 1200 руб. с шубкой из тех же источников.
Что касается до экипировки дочерей при замужестве, то я надеюсь, что мать для них соберет необходимую сумму из доходов, пока еще есть два младших сына. Подобному расходу старшие сыновья не могут подвергаться, так как их доходы будут малы и едва-едва достаточны для собственного их содержания. Но если бы, к несчастию, средств экономии не было достаточно, то взять сколь возможно меньше из капиталов, назначенных по духовному завещанию дочерям в наследство.
1875 года. Июль 15
Два года я не брал этих записок в руки. Теперь я слаб после болезни и постараюсь быть кратким.
В прошлом году отданы вновь Эрделиевка, Копанки и Ранговая. Уничтожив движимость, бывшую у пассионеров [т. е. у арендаторов. – О. М.], я мог кое-как удовлетворить огромные и часто неожиданные расходы. Имения Эрд[елиевка], Коп[анки] и Ранговая с движимостью давали прежде ровно 7000. По теперешним же торгам они отданы за 7500.
Перемен к лучшему мало, да я предвижу и падение цены на Михайловскую землю, во всяком случае, горевать еще нечего. По моему расчету, соображаясь с теперешними ценами, наследство каждого сына будет давать от 3 до 4 тысяч чистого дохода. С таким доходом можно жить хорошо, но надо благоразумия моим детям. Я пессимист и в последнем случае подозрителен.
В прежних моих планах я рассчитывал заложить имения в Земский банк на столько, чтобы выдать приданое двум дочерям. Но [теперь] я вижу, что это имело бы дурные последствия. Я полагал заложить Эрделиевку за 15 000 и Михайловку переложить и взять 23 тысячи и всего 38 000. Но время и надобности показали, что можно обойтись без залога. Для Веры уже есть около 10 000; другой десяток можно собрать до ее замужества. Леля так мала, что и этот капитал нетрудно будет собрать.
Залог имения был бы гибелен для всех детей, несмотря на мои мелкие извороты (?) по долгу. Пришлось бы всему имению платить 4000 [руб.] процентов, да налогов не меньше 2000. Доход же нынешний год – 15 500; следовательно, на расход останется на всех 8000 – гораздо меньше, чем я назначил – от 3 до 4000 на каждого сына.
Перемены в семействе: Гога выходит в офицеры[345], Ольга родила дочь[346]: Попа посылается в морское училище, а Ваня принят в кандидаты на пажа. Если удадутся эти два последних предприятия, что Попа и Ваня будут воспитываться на казенный счет, то это немалое облегчение в расходах, не менее как на 1500 руб. в год и более.
После перенесенной мною болезни я ослаб и не имею надежды на возвращение прежних сил по преклонности лет. Если бы удалось мне прожить несколько лет, я мог бы собрать для Веры полное, по духовному, наследство, и тем облегчил бы семью управиться с делами по моему распоряжению.
При назначении опекунов упросить Петра Петровича Эрдели.
ГАОО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 7. Л. 1–9.
Приложение № 2. Отрывок из писем-дневников И. Г. Эрдели
20 мая 1918 года
Говорят, на Украине разъезжает какой-то эрцгерцог Фердинанд Австрийский, женатый на русской, и пропагандирует [себя на] престол Украины вместо Скоропадского, что на этой почве возникают между Германией и Австрией недоразумения. Уж не знаю, верно ли это. Вообще слухов и сведений отовсюду много, и трудно разобраться в их достоверности, так как теперь самое невероятное бывает и осуществляется. Доносятся оружейные выстрелы оттуда, куда посланы войска. Сейчас 12 часов дня. Началось сражение. Дай бы, Господь, чтобы с нашими маленькими запасами патронов удалось сделать дело. Я и Марков не пошли, так как пришлось послать наши полки по частям, и мы остались – иначе нельзя. Дай, Господи, удачи нам. С отвращением все больше и больше думаю об этой междоусобице. Когда же ей конец – отчаяние одно.
Нам разрешены месячные отпуска в особых случаях. Если удастся на месяц ехать, отправлюсь искать тебя, хотя бы пришлось весь месяц потерять. Надо только особый случай найти, – чтобы не совестно было уезжать на такой длинный срок. Теперь положение таково, что, в сущности, мы висим на волоске. Неудача если будет сегодня, то при отсутствии патронов (а их можно расстрелять все сегодня) поправить эту неудачу вскоре нельзя, а это будет громадное впечатление для большевиков – наше поражение – первое поражение. Ах, патроны-патроны! Чтобы мы могли только поделать с нашими молодцами, если было бы много патронов, если бы было чем стрелять вдоволь, при нашем опыте и умении ничто и никто нам не был бы страшен. Ведь мы, Марочка, ну правда молодцы. Духу у нас много, а главное – выдержки, умения, опыта боевого. Понимаешь, душа моя?