И в каком-то смысле придуманный генералом Власовым самолет, который якобы послали за ним, правдивее беспросветной, бесчеловечной бессмысленности, что окружала Власова весною 1942 года.
И вот что удивительно.
Три года спустя Власов поступает так же, как, по его рассказу, поступил он летом 1942 года.
Чем ближе к концу стремилась жизненная дорога Власова, тем чаще, тем навязчивее становилось в нем стремление доказать, что он не предатель.
Он объяснял это немецкой журналистке, объяснял случайно попавшей в его постель «ост-девушке». Объяснял своим будущим биографам. Сергей Фрелих вспоминает, что незадолго до пленения Власов попросил его в замке Шлиссельбург: «Опиши, что мы не были изменниками».
Швейцария в политическом убежище Власову уже отказала.
По свидетельству Фрелиха, американское командование воспринимало власовцев как «комичную нацистскую воинскую часть, выставленную для последних боев».
Оставался вариант, предложенный начальником отдела безопасности КОНРа, майором Тензоровым — переодевшись, проникнуть на аэродром и лететь в Испанию.
«Вернувшись домой, — рассказывал адъютант Власова капитан Ростислав Антонов, — мы сразу переоделись в штатское… через час все было готово… Машина, одежда для Власова и все другое…»
Но Власову не понадобились ни машина, ни одежда.
— Что это за маскарад? — кивнув на сверток, спросил он.
Когда Антонов рассказал о плане Тензорова, Власов покачал головой.
— Надо ждать ответа относительно всех войск РОА! — сказал он.
Спасаться, оставив на произвол судьбы товарищей, Власов посчитал для себя неприемлемым. Он не бросил 2-ю Ударную на Волхове.
Не бросил Власов и РОА.
Личное мужество никогда не покидало этого человека, и тут трудно не согласиться с протоиереем Александром Киселевым, который говорил, что каждое человеческое слово в конечном итоге проверяется только делом, и такой проверкою слов генерала Власова и стали наступившие «страстные дни для него и для всего Движения».
О поимке Власова существует несколько версий, которые хотя и кажутся противоречащими друг другу, но только потому, что описывают различные этапы задержания генерала.
Определенно известно, что в Светлую субботу, 12 мая, после полудня колонна покинула замок Шлиссельбург в надежде перейти в американскую зону.
В этот день Власов и был захвачен советскими войсками. Захват генерала Власова произвел капитан Михаил Иванович Якушев.
Рассказ его, уже в наши дни записанный Павлом Аптекарем, опубликован.
«Утром 15 мая (ошибка! — Н. К.) 1945 года я — командир батальона автоматчиков 162-й танковой бригады, выехал на разведку в зону, контролировавшуюся на тот момент американскими войсками. Дело происходило в Чехословакии, недалеко от деревни Брежи. Американцы относились к нам тогда хорошо, нашу машину пропустили без особых расспросов. Проезжая мимо леса, я заметил группу людей в немецкой форме. Со мной заговорил офицер, оказавшийся командиром батальона 1-й дивизии власовцев капитаном Кучинским.
Я стал агитировать его не сдаваться американцам, а переходить на нашу сторону. После короткого совещания со своими офицерами Кучинский построил батальон и приказал двигаться на территорию, занятую Красной армией.
Тем временем мы с Кучинским заметили небольшую колонну легковых машин, двигавшихся на запад в сопровождении двух американских „Виллисов“. Я спросил: кто это? Кучинский ответил, что это Штаб дивизии. Обогнать колонну мы смогли лишь минут через сорок: у власовцев машины были помощнее наших. Развернулись поперек дороги и вынудили остановиться. Из одной машины вылез печально известный генерал Буняченко, командир 1-й дивизии власовцев. Увидев Кучинского, обложил его матом и сказал: „Подлец, уже переметнулся!..“
Кучинский подсказал мне, что вместе со штабом 1-й дивизии часто ездит сам генерал Власов. Я несколько раз прошелся вдоль колонны, агитируя водителей ехать сдаваться Красной армии. Один из них посоветовал обратить внимание на громадную черную ІІІкоіу" Подойдя к ней, я увидел в салоне, не считая водителя, одну женщину и двух мужчин. Про женщину я позднее узнал, что она была „фронтовой женой" генерала Власова, один из мужчин оказался начальником контрразведки 1-й дивизии власовцев Михальчуком, другой — личным переводчиком Власова Ресслером.
Я открыл заднюю боковую дверь и вывел переводчика из машины, намереваясь осмотреть салон. В этот момент из-под груды одеял [90] высунулся человек в очках, без погон. На вопрос, кто он такой, ответил: „Генерал Власов“. От неожиданности я обратился к нему „товарищ генерал“, хотя какой он товарищ…
Власов тоже явно оторопел. Однако вскоре пришел в себя, вылез из автомобиля и, игнорируя меня, направился к американцам — просить их связаться по рации со Штабом армии. Вскоре к нашей колонне подъехал еще один „Виллис“, где сидели американские офицеры. Я сказал им то же самое, что сказал бы и сейчас кому угодно: генерал Власов нарушил воинскую присягу, поэтому он должен предстать перед нашим судом.
На мое счастье, американцы оказались общевойсковыми офицерами, а не офицерами контрразведки — иначе история могла бы получить совсем иное развитие. Видя, что со стороны американцев сопротивления не будет, я сделал вид, что еду вместе с Власовым назад — в Штаб американской дивизии. Сев позади Власова в его „Шкоду“, я приказал водителю разворачиваться и гнать вперед.
Пока разворачивались остальные машины колонны, мы успели отъехать довольно далеко.
Власов пытался приказывать водителю, куда ехать, но водитель, смекнув, что к чему, уже его не слушал. Генерал почувствовал неладное и на берегу красивого озера, где машина немного сбавила скорость, попытался выскочить на ходу. Однако я успел схватить его за воротник и, приставив пистолет к виску, сказал: „Еще одно движение, и я вас застрелю“. После этого он вел себя спокойно».
Вот такой рассказ.
Все тут очень лихо, как в вестерне, и так же, как в вестерне, весьма неубедительно.
Во-первых, смущает неточность даты. Все документы — донесение генерал-майора Фоминых, протокол, составленный в «СМЕРШе», свидетельствуют, что Власов был взят в плен 12 мая.
Смущает так же и стремительность, с которой капитан Кучинский начинает помогать Якушеву. Не очень-то верится и в то, что генерал Буняченко, известный своим взрывным характером, беседует с Кучинским, помогающим Якушеву производить арест, словно на светском рауте.
Но допустим, что так все и было.
А вот допустить, что Кучинский якобы подсказывает Якушеву, что «вместе со штабом 1-й дивизии часто ездит сам генерал Власов», уже никак нельзя, потому что Власов никогда не ездил со Штабом 1-й дивизии, и, значит, Кучинский сказать такого не мог.
Прокол тут очевидный.
Точно так же Якушев явно недоговаривает, когда рассказывает об осмотре «громадной черной, Шкоды“» Власова. В машине, как утверждает Якушев, находились водитель, переводчик лейтенант Ресслер, начальник контрразведки 1-й дивизии Михальчук, новая «фронтовая жена» генерала Власова и сам Власов, который зачем-то высунулся из-под груды одеял.
«Я открыл заднюю боковую дверь и вывел переводчика из машины, намереваясь осмотреть салон», — рассказывает Якушев.
Напомним, что, согласно его рассказу, колонна власовцев следовала в сопровождении двух американских «Виллисов» и была остановлена, когда Якушев развернул свою машину поперек дороги и вынудил колонну остановиться, а потом начал, не спросясь у американцев, осматривать ее. Смелость, разумеется, города берет, но и тут что-то явно не сходится.
Не совсем внятен и рассказ о переговорах с американцами.
«Власов. пришел в себя, вылез из автомобиля и, игнорируя меня, направился к американцам — просить их связаться по рации со Штабом армии. Вскоре к нашей колонне подъехал еще один „Виллис“, где сидели американские офицеры. Я сказал им то же самое, что сказал бы и сейчас кому угодно: генерал Власов нарушил воинскую присягу, поэтому он должен предстать перед нашим судом».
Как бы все точки расставлены.
Сопровождавшие власовцев американцы вызвали начальство, и этому начальству и объясняет Якушев, что изымает у них Власова, поскольку тот «должен предстать перед нашим судом» как изменник Родины. И вроде бы американцы согласны с этим — «на мое счастье, американцы оказались общевойсковыми офицерами, а не офицерами контрразведки — иначе история могла бы получить совсем иное развитие», но не тут-то было.
Оказывается, никакого согласия нет.
Иначе зачем же Якушев делает вид, что едет вместе с Власовым назад — в Штаб американской дивизии? «Сев позади Власова в его Шкоду я приказал водителю разворачиваться и гнать вперед. Пока разворачивались остальные машины колонны, мы успели отъехать довольно далеко».
Конечно, понятно, что тогда шло братание советских и американских солдат, и общий уровень советско-американского благодушия был достаточно высок. Однако ни один добродушный человек не позволит так нахально, без спросу, хозяйничать у себя, как это делал у американцев Якушев. Ну, а на удаль капитана нашлась бы удаль и у американцев, едва ли стали бы они спокойно наблюдать, как похищают у них пленного генерала. Что-то ведь за его пленение полагалось и у американцев…
Опять-таки не все понятно и с водителем Власова.
Разумеется, можно (вернее — необходимо!) допустить, что водителя перевербовали. Но непонятно, когдауспел это сделать Якушев, ведь у него просто не было времени для этого. Тем не менее водитель ведет себя слишком уж серьезно: «Власов пытался приказывать водителю, куда ехать, но водитель, смекнув, что к чему, уже не слушал его».
Чтобы снять противоречия в рассказе Якушева, уточним, что колонна власовцев «в сопровождении двух американских „Виллисов“ двигалась обезоруженной.
Это объясняет поведение Сергея Кузмича Буняченко. Кроме матюгов, у него и не было другого оружия. И не столько изменника Кучинского материл он, сколько ситуацию, всю подлость которой только сейчас и начал просекать. Буняченко и его офицеры сдали оружие, и их, обезоруженных, передают на расправу советским властям. Поэтому, пока Якушев возился с Власовым, Буняченко поспешил исчезнуть со своими спутниками из этой преданной американцами на заклание колонны.