— Да прекратите вы болтать! — Иван Варфоломеевич сел, опустив ноги с дивана. — Выкладывайте, что вам от меня надо!
Прэ Зидент злобно оскалил два ряда золотых зубов, резко встал и заговорил, к полной неожиданности для ученого, мягким голосом:
— Итак, я, точнее, организация, в которой я имею честь служить, принесла вам неоценимое счастье — сохранила жизнь вашему сыну, которого вы много лет считали погибшим. Более того, мы организовали своеобразный сервис — доставили его прямо к вам. Вы должны благодарить нас, ну не обязательно на коленях, но по крайней мере от всей души. Да, кстати! — Прэ Зидент легкой, почти танцующей походкой прошёлся по номеру, развалился в кресле. — Советую, рекомендую, великодушно предлагаю НЕ предпринимать против нас никаких акций. НЕ вздумайте ни о чём услышанном здесь болтать в вашем посольстве.
— Да плюю я на ваши угрозы, — внешне спокойно отозвался Иван Варфоломеевич. — Дайте мне возможность поговорить с моим сыном, а сами отправляйтесь, как у нас говорят, к чертовой бабушке. И перестаньте диктовать мне свои условия. Мягко выражаясь, гнусные. В конце концов, я и без вас теперь разыщу своего сына!
— Ну… — Прэ Зидент в полнейшей растерянности развёл руками. — Как это у вас говорят? Ну, вы даёте! Не ожидал. Но тем лучше, если вы уж такой… сообразительный. Майор Серж фон Ллойд — отличный разведчик. Он не раз проявлял свои исключительные способности. Если бы он не был вашим сыном, я бы счёл, что у Сержа прирожденный дар разведчика. Значит, эти наша заслуга, что мы сделали из него блестящего специалиста. Правда, он ещё не работал в вашей стране. К сожалению, это не так просто. Можете гордиться своим сыном.
— Вы… вы… вы — обыкновенная свинья!
— Вполне допустимо, — пожав плечами, согласился Прэ Зидент, — я не считаю нашу службу очень уж чистоплотной. Итак, если вы обнаружили, и вполне откровенно, видимо, свойственную вам прямоту, перехожу непосредственно к делу. Мы предлагаем вам не. как многоуважаемому, достопочтенному ученому, а как, надеемся, любящему отцу… — И он молчал до тех пор, пока не взбеленился оттого, что Иван Варфоломеевич тоже молчал. — Почему вы не интересуетесь, ЧТО мы вам предлагаем?!
— Я жду, — с предельным спокойствием отозвался ученый.
— Предлагаю, — сквозь золотые зубы процедил Прэ Зидент, — вернуть вашего сына домой. Мы надеемся, мы даже не сомневаемся, что вы не откажетесь прожить остаток лет с родным единственным сыном. Ваша старость будет освещена светом сыновней любви. Представьте только: вы поднимаетесь с Сержем на борт лайнера вашего Аэрофлота…
— С Сержем или Серёжей?
Прэ Зидент не мог не поразиться удивительному и, главное, без усилий, спокойствию старого ученого, а сам растерялся и пробормотал;
— Простите, привычка… Но по новым, безупречной достоверности документам он будет, конечно, значиться…
— Будет значиться или на самом деле станет Серёжей? — казалось, просто поинтересовался Иван Варфоломеевич, и Прэ Зиденту пришлось собрать все силы, чтобы изобразить своим наполненным золотыми зубами ртом счастливую улыбку и выдавить из себя сквозь это золото:
— Он будет Серёжей, вашим дорогим единственным сыном.
— Дорогим сыном или отлично подготовленные шпионом в стране, где вам не так-то уж просто работать, по вашему собственному признанию? …
— Дорогим единственным сыном, — отчетливо произнес Прэ Зидент, старательно, но устало вытерев платком обильно вспотевший лоб. — Остальное вас просто не касается. Ни о чём другом вы и понятия не имеете. Ваша совесть абсолютно чиста и спокойна. Что вас смущает, милый господин профессор? — уже почти по-настоящему ласково спрашивал Прэ Зидент. — Не так уж много НАМ осталось жить, и почему бы остаток лет не провести в обществе родного единственного сына? Неужели вы не устали от одиночества? Неужели вы не хотите, побыть на свадьбе Серёжи? Не подержать, даст бог, на руках внука или внучку? Согласитесь, что всей своей нелегкой судьбой вы заслужили право на обыкновенное человеческое, проще говоря, отцовское счастье? Вам и трудиться-то будет легче и радостнее! И ещё, может быть, самое главное: ваш род Моти… лешт… Мотилешт… ков продолжится!
…Мне хочется быть перед вами, уважаемые читатели, честным до конца, и я сообщу вам: на какое-то время Иван Варфоломеевич забыл с кем разговаривает, в сознании против его воли, вернее, непроизвольно возникли трогающие за душу картины, нарисованные Прэ Зидентом. Ученый, мечтательно закрыв глаза, даже пошевелил руками, будто собираясь покачать на них внука или внучку. Горло ему перехватило, и по щекам проскользнуло несколько слезинок.
Внутренне задрожав от злобной радости, предчувствуя невероятнейшую шпионскую удачу, Прэ Зидент решил закрепить успех и вкрадчиво зашептал:
— Ваш внук или внучка, достославный господин профессор и счастливейший отец, вырастет, как вы там у себя говорите, настоящим советским человеком, патриотом… я правильно выразился?.. своей страны. Вы будете катать его или её в коляске, кормить кашкой, поить молочком, рассказывать русские народные сказки и петь колыбельные песни…
— Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни… — тихим дрожащим голосом запелось у Ивана Варфоломеевича. — У него или у неё будет живая игрушечная лошадка… живой тигрёночек ростом с котёночка… в аквариуме будут плавать маленькие китики…
— Ах, как я безумно завидую вам! — нежно, почти искренне воскликнул Прэ Зидент, сорвал с носа очки кровавого цвета, с напряженным усилием выдавил из правого большого, навыкате коричневого глаза одну слезу. — Ах, как я завидую вам, дорогой дедушка! Увы, у меня нет детей — следовательно, и внуков мне не иметь. Но я понимаю ваши чувства, ах, как понимаю! Желаю вам, счастливейший вы человек, прекрасного дедства! А какое удовольствие, радость-то какая — выбирать имя внуку или внучке!
— Внука я назову в честь дедушки Арсентием, — мечтательно проговорил, почти прошептал Иван Варфоломеевич, не замечая, конечно, как хищно скалит золотые зубы Прэ Зидент, — а внучку я назову Ниночкой в честь моей любимой сестренки…
Он замолчал, откинувшись в кресле и блаженно полузакрыв глаза, чувствуя во всём теле тёплую легкую истому.
А Прэ Зидент улыбался уже просто самодовольно: ведь в номере были установлены скрытая телевизионная камера и подслушивающие устройства. Это означало, что в определённом отделе организации «Целенаправленные Результативные Уничтожения» видят и слышат всё что здесь происходит. И разного рода шефы завидуют, как ловко удалось Прэ Зиденту обработать крупного советского ученого, да ещё известнейшего борца за мир; и как просто и надежно забросят они в СССР опытнейшего шпиона и сколько вреда он там принесет!
— Да, да, внука я назову в честь дедушки Арсентием, — уже печальным голосом повторил Иван Варфоломеевич. — Арсентий Сергеевич… Но где же он?
— Се-е-ерж! — весело позвал Прэ Зидент. — То есть Серо… Серьё… жонька! Тебя хочет видеть папочка! — И из-за портьеры, прикрывавшей высокое окно, вышел Серж. — Через несколько дней, боже мой, вы будете на родине! Ты сможешь поцеловать родную землю!
Серж снял очки, слабая, беспомощная улыбка чуть тронула уголки его губ, и Иван Варфоломеевич, вместо того чтобы броситься обнимать сына, как рассчитывал. самодовольно развалившийся в кресле Прэ Зидент, впился взглядом в его галстук, усыпанный маленькими фашистскими свастичками.
— Я давно мечтал хотя бы побывать там, — неуверенно выговорил Серж и, видимо, заставив себя быть душевнее, спросил: — Неужели это возможно? Я мечтаю увидеть родные места.
— А не мечтаешь ли ты там поработать? — глухо спросил Иван Варфоломеевич.
— Он прекрасный специалист! — торопливо выкрикнул Прэ Зидент. — Он инженер высочайшей квалификации и широчайшего профиля… В смысле умственных способностей он весь в вас, дорогой господин профессор!
«Он нисколечко не похож ни на меня, ни на мать, — устало и даже равнодушно думал в это время Иван Варфоломеевич. — Впрочем, сейчас ему чуть за сорок, никак не могу сосчитать…»
Прэ Зидент в это время тоже думал, но яростно и суматошно: «Что такое вдруг случилось со старикашкой? Почему он так разительно переменился именно тогда, когда увидел родного единственного сына? Ведь совсем недавно чуть ли не рыдал… расклеился, как и требуется, и вдруг… Никогда этих советских не поймешь!»
— А ты не мечтал вернуться на родину… раньше? — совершенно деловито поинтересовался Иван Варфоломеевич. — Тебе не приходило в голову что-нибудь предпринять для этого? Вы — молчите! — грозно остановил он попытавшегося что-то сказать Прэ Зидента. — Ты хоть думал обо мне или о матери? Ты хоть знаешь, что представляет из себя твоя родина? Читал ли ты русскую литературу? Почему…
— Поймите же, милый господин профессор, как он взволнован! — перебил всё-таки ученого сам разволновавшийся Прэ Зидент. — Простите меня, но…
— Простите и вы меня, шеф, — осторожно остановил его Серж. — Я действительно необычайно взволнован. Но отец вправе спрашивать меня обо всём. А обо всём, отец, я хотел бы, поговорить с тобой там… дома. Пойми, сейчас имеется последняя возможность соединиться нам с тобой.
— Почему последняя? И почему сейчас? И почему при нашем разговоре присутствует и мешает ему посторонний?
— Пока я на службе, отец, — объяснил Серж. — А господин Прэ Зидент — мой шеф и вообще самый близкий мне человек. Ты должен постараться понять, что мы с тобой оказались в невероятно сложной ситуации, из которой только один выход. Берёшь ты меня с собой или нет. Всё нужно решить во время твоего пребывания здесь. Сегодня же или в крайнем случае завтра ты должен заявить, что я разыскал тебя, и ты хочешь, чтобы я с тобой вернулся на родину. Поверь, всё остальное второстепенно и несущественно. Тебе не должны отказать. Твоя прекрасная речь, отец, кстати, о судьбах детей…
— Минуточку, минуточку… — Иван Варфоломеевич по привычке ощупал голову. — Насколько я уразумел из всего здесь сказанного, я увезу на родину сына, который является агентом иностранной разведки? Почему у вас на галстуках фашистские св