вышла знатная… Мог бы и не выжить!
– Фельдмаршал лично написал на вас представление, – усмехнулся Осип Петрович. – Право же, жалует вас пруссак, жалует!
Давыдов лишь хмыкнул:
– Да как же ему не жаловать-то? Гебхард Леберехтович и сам из прусских «черных» гусар! Рывок, быстрота, натиск! Как же ему гусаров не жаловать?
– Ну и тем лучше, – потер руки всесильный министр. – Споетесь с ним, думаю, и дальше. Только вот путь ваш в Пруссию через Польшу лежит, через Варшаву… И мы с Сергеем Кузьмичом очень бы хотели, чтобы вы, Денис Васильевич, довели бы до конца то самое дело, что тянется еще с давних времен. Понимаю, вы едва не погибли…
– Опять великий князь! – Гусар едва не выругался матом. – Ну да, уж от него не отстанут. Надо всех вычислить да к ногтю… Однако что же, кроме меня – некому?
– В том-то и дело, что некому, брат Денис, – взволнованно подтвердил Вязмитинов. – Ты уж у нас человек проверенный, опытный, умный… Ну помоги, Денис Васильевич, слезно тебя прошу! Вот и Осип Петрович тоже…
– Да что там мы?! Вся Россия просит! – Козодавлев вздохнул. – Великий князь Константин Павлович – цесаревич, наследник престола… А ну-ка кто его на шантаж возьмет? Так что уж, Денис Васильевич, не обессудьте… Уж до того, как союзники наши армии супротив супостат соберут, у вас время имеется. Месяц, другой… Может, кого из вражин и отыщете… За ушко да, как говорится, на солнышко!
– А мы уж тоже, со своей стороны, всемерно поспособствуем, – подхватил полицейский министр. – И звание генерал-лейтенанта тебе, Денис Васильевич, вовсе не помешает, а?
Денис кашлянул в кулак:
– Да мне б свое вернуть!
– Вернем! Обязательно вернем. Правда, не все так быстро в государстве российском делается.
Осип Петрович развел руками и, внимательно посмотрев на Дениса, прищурил глаза:
– Вижу, вы спросить что-то хотите? Так не стесняйтесь же!
– Та женщина, Анна… Кто она? – вскинул брови гусар. – Или это секрет?
– Не секрет. – Козодавлев скривил в усмешке свои тонкие некрасивые губы. – Вдова секретаря австрийского посольства… и вторая жена Мелик-паши. Чтобы знали, Мелик-паша – глава тайного комитета при его величестве султане Махмуде!
– Турецкая разведка строит козни против великого князя? – удивился Денис. – Им-то зачем?
– Им как раз есть зачем. – Министр внутренних дел улыбнулся, показав редкие желтоватые зубы.
«На редкость некрасивый человек, – неприязненно подумал Давыдов. – И говорят – первостатейная сволочь».
– Султан Махмуд, знаете ли, реформатор. – Козодавлев побарабанил по столу тонкими сухими пальцами… – Опаснейший для России тип… Как там у вас было-то? «Нет честности ни в чем, идет всё на коварстве, и сущий стал разврат во всем дичином царстве!»
Денис вздрогнул, услыхав собственные стихи в исполнении всемогущего министра! Стишок-то был крамольный, басня «Орлица, Турухтан и Тетерев», именно за нее Давыдова когда-то сослали в Малороссию! Именно за нее прогневался государь! Давно, давно писаны сии строчки, в далеком восемьсот четвертом году, еще до всех войн. Казалось бы, ныне и позабыто все – ан нет! Козодавлев напомнил. Мол, мы, господин Давыдов, все про тебя знаем и ничего не забываем. Так что работай, служи, оказывай услуги царственной фамилии, не то… Ух-х!
– Великий князь Константин Павлович лично примет вас в Варшаве, – напутствовал на прощанье Осип Петрович. – Мы уже отправили с людьми де Санглена секретное письмо…
Уж отправили… Денис сдержал усмешку. Ну да, ну да, ведь знали, что согласится. Маркиз де Санглен, к слову, глава тайной разведывательной службы империи. Может, поможет, ежели что? Или опять самому по себе выезжать? Бог весть, бог весть… Ну что же, однако – в путь! Может, еще доведется с самим Наполеоном поквитаться. За двенадцатый год!
Варшава встретила Давыдова бурным весенним ливнем и молодой зеленью, уже в конце марта здесь вовсю пахло весной! Потоки воды стекали по мостовой в Вислу. Возле королевского замка, у разноцветных домов уже открылись многочисленные летние кафе, над площадью струился ароматный запах свежесваренного кофе и булочек.
Первым делом Денис, как и положено офицеру, заглянул в канцелярию великого князя – отметиться.
– Давыдов, Денис Васильевич. – Лощеный офицерик в темно-зеленом драгунском мундире с эполетами ротмистра пробежал глазами поданные Денисом бумаги и нагло ухмыльнулся. – Хм… Непонятно все-таки, кто вы? Полковник или все же генерал-майор?
– Да хоть горшком назовите! – взбеленился гусар. – Только не сажайте в печку.
– В печку не посадим… – Ротмистр покривил губы, узкое бритое лицо его выразило даже некую мстительную радость – ну какой же драгун да при случае не уест гусара? – В печку не посадим… Однако задержаться придется!
– Я, между прочим, не прогуливаться, а воевать еду! – с вызовом бросил Денис. Ишь, блин, какой-то там драгунишка, ротмистр… А выпендрежу – будьте-нате!
– Все едут, – самым педантичным тоном проскрипел канцелярист. – Подождете. А документики покуда у нас останутся – для рассмотрения!
Давыдов, покусав ус, спросил уже откровенно издевательски:
– Это на основании чего же, позвольте узнать?
– На основании Высочайшего рескрипта! – со всей лютой любезностью отчеканил ротмистр. – Приказ государя-императора Александра Павловича. Великому князю предписано задерживать всех следующих из отпусков офицеров и самому решать их судьбу. Так что ждите, когда великий князь вызовет и распорядится.
– И долго ждать?
– А вот уж того не ведаю. – Драгун злорадно ухмыльнулся. – Сказано вам: ждите!
Давыдов выскочил из канцелярии как оплеванный. Похоже, секретное письмо, по заверению министров, уже направленное цесаревичу с людьми маркиза де Санглена, покуда до адресата не дошло. И когда только дойдет, интересно?
Что ж, как бы то ни было, а придется хоть как-то устраиваться. Кто его знает, сколько придется в этой чертовой Варшаве торчать? Месяц, два? Денис все же надеялся, что не больше.
Верный слуга Андрюшка дожидался своего хозяина в коляске и, сидя на козлах, болтал с местными извозчиками на смеси русского и польского. То есть Андрюшка-то говорил по-русски, а отвечали ему, естественно, по-польски, причем, на удивление, все друг друга хорошо понимали.
– Я, барин, все про квартиру выспрашиваю, – по возвращении Давыдова браво доложил слуга. – Вот, говорят, в Праге и в Голедзинове недорого.
– О так, так, пан, – дружно закивали стоявшие рядом извозчики. – Дешево. Тани пансьонат, тани! Прага – да, Голедзинов…
– Недорого, говорите? – задумался гусар. – А далеко это отсюда?
– Чрез реку, пан. По мосту. Бардзо близко.
– Близко, говорите? Но – за рекой? А что там – доходные дома, избы?
– Пансьонат, пан! Я покажу, хотите? А на том бржегу, на этом берегу ничего толкового не отыщете… Суета! Так едем?
– Едем, – усевшись в коляску, решился Дэн. – Давай, пан возница, показывай.
Извозчичья пролетка загрохотала впереди, коляска Давыдова покатила сзади. Ливень к этому времени уже кончился, и в разрывах лиловых облаков показалось чистое голубое небо и солнышко, весело отразившееся в Висле.
Раскинувшись в коляске, Денис Васильевич любовался городом, его древними стенами, домами, мостом. Великая польская держава, пришедшая в конце восемнадцатого столетия в полный раздрай, была поделена между ее более могущественными соседями – Австрией, Пруссией и Россией. Сейчас, после всех войн, в Вене заседал конгресс, решавший судьбу польских земель. Дело шло к созданию Польского королевства в составе России… Но вот какие земли туда войдут, что достанется Австрии и Пруссии – об этом пока можно было лишь догадываться.
Пока же великий князь Константин был назначен главнокомандующим польскими войсками, кроме того, цесаревич привел с собой русский гвардейский отряд, канцелярию и казаков. Кроме того, собственная канцелярия имелась и у Николая Николаевича Новосильцева, блестящего вельможи и личного друга царя, назначенного вице-президентом временного совета управляющего Варшавским герцогством – будущим Царством Польским. Так что русских в Польше было не то чтобы много, но все же имелось.
– Вот здесь, очень хороший пансьонат! – остановившись напротив ажурной чугунной ограды, громко пояснил извозчик. – Очень хорош. Бардзо! Хозяйка – моя колежанка… добрая знакомая… пани Ванда Граневска, помещица и вдова.
Небольшой двухэтажный особнячок, обитый выкрашенными зеленой краскою досками, прятался в тени акаций и кленов. Рядом располагался и флигель, такой же, как и дом, в два этажа, он завершался островерхою башенкой, окруженной зарослями смородины и малины.
– А хорошо здесь, верно, в июле, – глянув на флигель, невольно заулыбался Денис. – Руку из окна протянул – вот тебе и ягоды… Да, милейший, вот тебе за труды!
Вытащив кошель, гусар сунул извозчику серебряный двугривенный, что по местному курсу соответствовало одному злотому и десяти грошам, сумма не столь уж и малая. Но, конечно, это не петербургские восемьдесят копеек за одну поездку!
– Бардзо дзенкую, пан! – Подхватив денежку, извозчик вежливо поблагодарил и, указав на вышедшую из дома худосочную даму в светло-сиреневом платье и такой же шляпке, тронул поводья. – Прощайте, пан. До звиденья.
– Пан желае пансьон? – поклонившись, поинтересовалась женщина. Острым своим личиком и длинным носом она чем-то напоминала старуху Шапокляк из старого детского мультика.
По-русски она говорила не очень хорошо, но вполне понятно, тем более что все славянские языки в той или иной степени схожи друг с другом, и польский здесь не исключение, разве что слишком много шипящих.
Пан желал «пансьон». Две комнаты во флигеле и расположенная на заднем дворе конюшня обошлись Давыдову в три рубля, примерно в два с половиной раза дешевле, чем в Петербурге.
– Три рубля? – на всякий случай утончил гусар.
– О, так, так! – хозяйка закивала с такой энергией, словно хотела проткнуть носом землю. – Двадцать злотых, пан!