Тем не менее в анналах истории остались эти две попытки осуществить реформу буржуазного государственного аппарата.
Самые значительные усилия были сконцентрированы на том, чтобы начать ликвидацию материальной базы власти буржуазии посредством осуществления уже упомянутых нами мер. Препятствиями к этому оставались постоянная армия и полиция. Вдохновители чилийского пути верили, что при разнородном социально-политическом составе армии можно привлечь на свою сторону определенные круги профессиональных военных.
Как отмечал экономист Серхио Рамос в своем исследовании о переходном характере чилийской экономики, особенностью Народного единства было не отрицание общих законов перехода от капитализма к социализму, а стремление создать специфические предварительные условия (на них указывала и Организация латиноамериканской солидарности), которые облегчили бы ликвидацию старого режима и построение нового общества.
Другой характерной чертой деятельности Народного единства было то, что оно пыталось использовать часть власти в качестве инструмента для завоевания всей полноты власти.
Отсюда тот огромный интерес, который вызвал во всем мире чилийский опыт. Недаром идеологи, философы, политические партии, движения, правительства и журналисты сосредоточили свое внимание на этой стране Америки, вытянутой вдоль ее южного конуса. Такой огромный интерес вызван был тем, что все ждали ответа на вопрос: сможет ли, впервые в истории, осуществиться мирный переход от капитализма к социализму? Поэтому чилийский путь представлял собой эксперимент исключительного значения.
Глава VIЗемля и смерть
Первые чилийцы занимались рыболовством. Они жили на берегу моря и питались рыбой и моллюсками.
Эти первые обитатели были знакомы с огнем, обрабатывали камни и изготовляли из них наконечники для копий. Они занимались также охотой и освоили новые элементы культуры: знали гончарное дело, плетение корзин, сельское хозяйство.
Из всех этнических групп, занимавшихся сельским хозяйством, наиболее развитыми были племена атакаменьос и дьягитас. Центральные плодородные долины были заняты племенами мапуче, пикуче и уильче. На юге страны жили кункос, чонос, алакалуфес, онас и яганес.
Эти племена были настолько воинственны, особенно мапуче или арауканы (они воевали вплоть до конца XIX века), что Альфонс о де Эрсилья, воевавший против них, оставил о них память в своей эпической поэме «Араукана».
Не было в природе короля,
Которому подчинился бы
Этот гордый свободный народ,
Не было страны, могущей похвастать тем,
Что ногой наступила на него,
Не было такой далекой земли,
Которая осмелилась бы подняться
Против него со шпагой в руках,
Он всегда оставался свободным,
Непокоренным, неустрашимым,
Исповедуя свободу, он ходил
С гордо поднятой головой.
Первые испанские колонизаторы должны были пересечь бескрайние пески пустыни Атакамы, две тысячи километров, прежде чем увидели растительность.
Дьего де Альмагро, отважившийся на это, писал о своем опыте: «Та земля полна проклятий». А позднее Педро де Вальдивия доносил королю: «Едва ли найдется человек, пожелающий приехать в эту страну».
В Чили не было золота и серебра, как в Перу и Мексике, с помощью которых испанцы быстро обогащались. Оставалась только земля как объект эксплуатации. Для процветания они должны были избрать долгий путь упорного труда и терпения.
Испанцы установили здесь, как и в других местах Америки, систему энкомьенды. Каждому колонисту предоставлялся бесплатно участок земли и проживающие на ней индейцы.
Первые 60 энкомьенд были переданы владельцам Педро де Вальдивия в 1544 году. Так завершилось первоначальное отчуждение, первый грабеж, на которых была построена последующая система земельной собственности в деревне.
До сих пор еще сохранились документы, по которым Педро де Вальдивия передал Родриго де Арайе 5 касиков «со всеми их родственниками и подданными». Для того чтобы воздвигнуть город Сантьяго-де-Нуэва-Эстремадура, то есть нынешнюю столицу, которая в то время представляла собой скопище глиняных хижин, расположенных между рекой Мапочо и горной грядой Уэлен (ныне называемой Санта-Люсия), надо было изгнать с этой земли касиков Балтасарильо и Гуандаронго. Вальдивия только своей любовнице Инее де Суарес подарил всю землю долины Мапочо вместе со всеми индейцами и их касиком Апокино.
К этому крупномасштабному грабежу надо добавить те, которые совершали новые владельцы энкомьенд, самовольно расширяя границы своих наделов. Самовольный захват земли принял столь огромный размах, что в 1603 году правителю Хинес де Лильо было предложено провести проверку и подтвердить энкомьенды. Оказалось, что первоначальный дар послужил исходной точкой для дальнейших захватов, приведших к образованию обширных латифундий.
Это и есть начало системы землепользования в Чили.
В 1720 году королевским указом система энкомьенд была отменена. Но действительное осуществление этой меры затянулось почти на полвека. К тому времени энкомьенды превратились в огромные поместья. Индейцы были на деле рабами помещиков.
Был принят закон о майорате, установивший, что земли наследуются старшим сыном безраздельно, во избежание раздела и распыления собственности. Одновременно сохранилась в неприкосновенности власть землевладельцев как класса.
Именно этот клан феодальных землевладельцев выступил за независимость колонии. Как отмечают Элизабет Рейман и Фернандо Ривас, авторы исследования о борьбе за землю, освобождение от испанской королевской власти привело к сформированию «правительства помещиков, поддерживаемого помещиками и для помещиков».
О› Хиггинс попытался осуществить некоторые реформы, отменить майорат и продать часть государственных земель, на которые не находилось покупателя, так как сельскохозяйственные рабочие не могли приобрести их из-за отсутствия денег. Латифундистская аристократия выступила против О› Хиггинса и добилась его смещения.
Во времена правления Фрейре, который унаследовал власть от О› Хиггинса, вновь была сделана либеральная попытка распределить небольшие участки государственных земель среди индейцев и конфисковать церковные земли. Эти попытки были торпедированы чиновниками, на которых возлагалась ответственность за их реализацию.
Начиная с Дьего Порталеса, в конституции 1833 года была провозглашена неприкосновенность частной собственности, и помещики полностью осуществляли контроль над страной.
В 1838 году и последующие годы латифундисты, укрепляя свою власть, создали то, что впоследствии стало называться Чилийской сельскохозяйственной ассоциацией, а затем Национальной ассоциацией сельского хозяйства. С того времени эта ассоциация стала превращаться в центр защиты интересов сельских баронов. Даже во времена правительства Народного единства она оставалась могущественной и представляла собой серьезное препятствие. Владея радиостанцией «Радио агрикультура», Национальная ассоциация сельского хозяйства в союзе с промышленной буржуазией и правой политической оппозицией в лице Национальной партии была бастионом реакции и всегда выступала против налогов на сельскохозяйственное производство и против требований крестьян о распределении земли. Ассоциация всегда была главным препятствием на пути реализации аграрной реформы.
В 1857 году президент Мануэль Монтт отменил майорат и налог на переход земли из рук в руки. Эта последняя мера была направлена на то, чтобы облегчить раздел латифундий. Но больших последствий она не имела. С тех пор структура земельной собственности в Чили не претерпела существенных изменений и даже укрепилась.
Чилийское поместье имеет много схожего с владениями средневековых феодальных баронов. Работники были полностью лишены каких-либо прав и защиты перед всевластьем владельца. Сельскохозяйственный рабочий поднимался за час до восхода солнца и в течение почти четырнадцатичасового рабочего дня имел два небольших перерыва: в 9 часов утра на завтрак и в полдень на обед. Дневной рацион состоял из двух чашек муки и двух чашек кукурузы или фасоли. Это было единственным питанием. Женщины, как правило, работали в доме хозяина.
В 1910 году была опубликована брошюра, подписанная доктором Вальдесом Канхе (псевдоним профессора Алехандро Венегаса), в которой приводились некоторые факты из жизни деревни.
Вальдес Канхе резко выступил против явной лжи, которая заключалась в том, что латифундисты называли сами себя сельскими тружениками. Никто из них, за исключением нескольких человек, и представления не имел о технике обработки земли. «Если в Сантьяго или другом городе, – пишет автор, – вы встретите молодого человека из «хорошей семьи», пьяницу и игрока, проводящего все свое время в ресторанах, клубе или доме терпимости, и спросите: «А этот молодой человек, чем он занимается?» – вам непременно ответят: «Работает в деревне».
Канхе обвинял латифундистов также в том, что они не хотят использовать удобрения, а держат землю под паром. При этой системе надо было ждать четыре-пять лет, чтобы засеять ее снова. Нехватка земли увеличивалась в силу ее экстенсивного использования.
Как отмечал Вальдес Канхе, работа в огороженных стойлах для скота, сбор навоза, использование сельскохозяйственных машин и современных орудий труда считались делом «грингос». А местные латифундисты, когда поля поражала сильная засуха, отправлялись в церковь молиться о ее скорейшем прекращении.
Землевладелец был заинтересован только в получении наибольшей прибыли с наименьшими затратами.
В начале века по мере развития промышленности и роста добычи селитры на севере страны начал создаваться рабочий класс, но это явление почти не отразилось на положении в деревне, которая в социальном плане продолжала спать летаргическим сном.
Только в тридцатые годы влияние пролетариата стало распространяться на