Поскольку Финляндия участвовала в войне против СССР вместе с Германией, её руководство, безусловно, несёт ответственность за блокаду Ленинграда. Бывший финский президент Ристо Рюти, представ в конце 1945 года перед судом как один из виновников вовлечения Финляндии во Вторую мировую войну и пытаясь оправдаться, заявил: «Когда 22 июня 1941 года между Германией и Россией вспыхнула война, мы искренне стремились оставаться вне ее… Мы избегали всего того, что могло создать у России впечатление, что мы являемся ее врагами… Война была начата против нас»[85]. Но судьи не сочли доводы Рюти убедительными, приговорив его к 10 годам тюремного заключения. Причем сделал это не международный трибунал, как в Нюрнберге и Токио, а финский суд[86]. «Однако до последнего времени, – пишет доктор исторических наук, профессор, вице-президент Академии военных наук М. И. Фролов, – не только в западной печати, но и в российских средствах массовой информации, в работах некоторых журналистов и, к сожалению, историков можно встретить утверждения о вынужденном якобы вступлении Финляндии в войну с Советским Союзом, об оборонительном характере этой войны, как “войны-продолжения”, об отсутствии у финнов каких-либо планов захвата советской территории и нежелании финского руководства участвовать в блокаде Ленинграда и, что совсем по меньшей мере удивительно, бытует утверждение о Маннергейме как спасителе, освободителе Ленинграда от блокады. Иными словами, чётко просматривается мысль исказить суть событий, связанных с участием Финляндии в битве за Ленинград, его блокаде. В этом несомненно проявляется определённая своекорыстная цель подобных авторов, их сиюминутная политическая конъюнктура, антипатриотический настрой»[87].
«Подобное утверждение не голословно, – продолжает М. И. Фролов. – Оно основано на анализе архивных и изданных документов, опубликованного солидного числа серьёзных исторических работ, в которых исследуется участие Финляндии во Второй мировой войне. К тому же о роли Финляндии во Второй мировой войне есть и публикации общественных деятелей Финляндии, финских историков, в том числе переведённые на русский язык, объективно излагающие основные события, цели и характер этой войны»[88].
Как уже отмечалось, Финляндия объявила войну СССР 26 июня 1941 года, что пытаются объяснить как её ответ на бомбардировку советской авиацией финских аэродромов, где базировались немецкие самолёты, совершающие налёты на советскую территорию. Однако по имеющимся документам и публикациям хорошо известно, что Финляндия заранее готовилась к войне с Советским Союзом, вступив в неё в сговоре с фашистской Германией.
По мирному договору, заключённому с СССР в марте 1941 года, Финляндия обязалась не нападать на Советский Союз и не вступать ни в какие союзы, направленные против него. Но уже через месяц финское руководство дало заверение германским представителям, что новое правительство будет проводить курс на соглашения с Германией. Позднее Р. Рюти, ставший в 1940 году президентом Финляндии, так определил основы своего видения развития страны: «Всё будущее экономическое и политическое развитие Финляндии может осуществиться лишь на основе полного и добровольного присоединении к планам Германии и включения страны в “новый порядок” в Европе»[89]. Правящие круги Финляндии сознательно приняли решение о сближении с Германией. Ещё в 70-е годы прошлого столетия У. К. Кекконен утверждал, что «даже абсолютный болван не может больше отрицать того, что небольшая финская руководящая группа заключила с нацистской Германией секретное соглашение об участии Финляндии в агрессивной войне Гитлера летом 1941 г.»[90]. Финский историк профессор Мауно Иокипии в 1987 году опубликовал капитальный труд «Рождение войны – продолжение», в котором на основе документов детально показал, как генеральные штабы Германии и Финляндии разрабатывали планы проведения совместных операций в соответствии с планом «Барбаросса». В частности, предусматривалось взаимодействие финской армии с немецкими войсками в ходе наступления на Ленинград. В январе 1941 года финский посланник в Берлине Тойво Кивимяки от имени президента Рюти официально сообщил министру иностранных дел Германии И. Риббентропу, что Финляндия полностью становится на сторону Германии[91].
Совершенно ясно, что Финляндия не собиралась остаться в стороне от войны Германии с СССР. Германское командование с самого начала разработки планов нападения на СССР принимало в расчёт использование финляндской территории как базы для агрессии и добровольное участие Финляндии в намечаемой войне, и были согласованы все детали совместных боевых действий немецких и финских войск задолго до начала агрессии Германии против Советского Союза.
Визит начальника генерального штаба финской армии Э. Нейнрикса в январе 1941 года в Берлин, его переговоры там стали началом целой их серии относительно непосредственного участия Финляндии в войне против СССР на стороне Третьего рейха: визит полковника Бушенхагена в Финляндию (конец февраля – начало марта); совещание германских и финских офицеров в Зальцбурге и Берлине 25 и 26 мая; второй визит полковника Бушенхагена в Хельсинки в начале июня 1941 года и др. «Политическое и военное руководство Финляндии, – пишет В. Эрфурт, – оказалось осведомлённым… относительно вероятности войны между Германией и Россией… Нет ничего удивительного, что в случае войны можно было ожидать дружественного отношения Финляндии к Германии»[92].
К лету 1941 года все основные военные согласования в ходе прошедших переговоров были закончены. Наступил период перехода к конкретным практическим делам подготовки войск Финляндии к совместной войне с нацистской Германией против СССР. На границе с Финляндией тоже стало неспокойно и тревожно, как и на протяжении всей западной границы СССР.
«У границы появились необычные косари, – вспоминает Иван Миронович Пядусов, – и как ни странно они косили только вблизи и напротив наших оборонительных точек, а в промежутках между точками не было видно ни одного человека. У этих “тружеников” крестьянская одежда и совсем незагорелые лица и руки. Очень странные “труженики”. Нет, это не крестьяне. Это, вероятнее всего, переодетые офицеры вели наблюдение за нашими оборонительными работами.
На нашей стороне все спокойно и кроме пограничников никого не было. Все наши возведенные на границе оборонительные точки сами за себя говорили о мирном намерении Советского Союза. Неужели страна, у которой имеются агрессивные намерения, будет строить оборонительные сооружения на глазах у противника?
Нет, так могли думать только злоумышленники. Такими злоумышленниками и были правители Финляндии. Правильнее их назвать не злоумышленниками, а ненормальными и полусумасшедшими, мечтающими о какой-то “Великой Финляндии”.
Несмотря на то, что все казалось спокойным, у нас, у военных, была какая-то раздвоенность. На первый взгляд, все спокойно. Как с той, так и с другой стороны пограничники несут свою службу в нормальном режиме. Однако стоит только внимательно присмотреться, и вы сразу заметите кое-что странное. Время раннее, а они уже приступили к сенокосу. Да и косари довольно странные. Трудятся с прохладцей. Поведет этак косой раз-два, да и остановится. Если внимательно проследить за их поведением, то можно заметить, что они совсем не отдыхают и как-то особенно пристально рассматривают наши сооружения. В глубине “косарей” не видно. На наш взгляд, эти “труженики” были переодетыми разведчиками, и они спокойно изучали сектора обстрела наших огневых точек. И вообще, всю нашу огневую систему.
Многим из нас не нравилась такая обстановка на границе, но на наши вопросы обычно следовал ответ – так приказано, не мудрствуйте, а продолжайте свою работу.
Такое “доверчивое” отношение к порядочности соседа привело к тому, что сосед стал играть с открытыми глазами, а мы “втемную”.
Разве на границе строят оборонительные сооружения? Это безграмотно. Хотя должностные лица, приказывающие строить оборонительные сооружения непосредственно у самой границы, в военном отношении были грамотными.
Виной этому было не забвение принципов военного искусства, а неправильное толкование лозунга “Ни одной пяди чужой земли не хотим, но и своей ни одного вершка никому не отдадим”. Лозунг-то правильный, а вот реализация его неправильная.
Кто не видел происходящее на границе? Наблюдали его все генералы, офицеры, солдаты 19-го и 50-го стрелковых корпусов и пограничных отрядов.
Граница с Финляндией в 1940 году проходила там же, где она проходит сейчас. 19-й стрелковый корпус в составе 142-й и 115-й стрелковых дивизий (передислоцирована за 33 дня до начала войны) занимал полосу обороны от Лахтенпохтя до Финского залива. Положение 142-й стрелковой дивизии было не совсем выгодное. Во многих местах бойцы не имели зрительную и голосовую связь между собой. Хотя части и соединения стрелковых корпусов и были укомплектованы по штатам мирного времени, но все равно для них эти пространства были “великоваты”. К июню 1941 года была готова только первая позиция оборонительной полосы»[93]. Безусловно, беспокойство И. М. Пядусова, как и его начальников, подчиненных и товарищей по оружию, было оправданным.
Еще 22 сентября 1940 года Маннергейм дал согласие на прибытие в Финляндию под видом транзита в Норвегию германских войск. Его согласие позднее подтвердил премьер-министр Р. Рюти, заручившийся поддержкой министра Б. Таннера[94].
С марта 1941 года тайно началась вербовка желающих вступить в батальон СС. Из 2009 финских добровольцев годными признали 1556. После обучения финский батальон вошёл в состав дивизии «Викинг»