внула. Ничего, повоюем.
Через дорожную арку со стражниками выезжала уже не наследница с гостьей, а простая лэра Хани с открытым лицом.
Дежурный вояка в гремящей при движении кирасе провел вдоль кареты жезлом, наблюдая не просигналит ли артефакт о попытке побега кого-то из «драгоценных гостей». Не просигналил. Затем заглянул внутрь, запросив разрешающие бумаги.
Дворец покидала вдовствующая герцогиня Хельвин, у которой оказалось приглашение ровно на один вечер. И бастард рода, узнанная, несмотря на платок, которым пришлось прикрыть волосы. Меня явно помнили по дуэли с Филипом Габардилом, так что выпустили нас под добродушные напутствия «быть поосторожнее в городе».
— Не понимаю, — с обидой сказала мачеха, которая все время проверки думала о чем-то своем и теребила за уголок одну из бархатных подушечек, предназначенных «под спину», — легко же выехать! Почему вы не навещали меня раньше?!
Я покосилась на нее, обдумывая, сообщить ли ей о секрете «подарочных» браслетов? Пожалуй, не буду. Мачехе ничего не стоит случайно проговориться, да и к моим идеям она относится с предубеждением, заранее считая их легковесными и несерьезными. Поэтому самым правильным будет пока не слишком откровенничать, а саму ее держать подальше — как от дворца, так и от моих тайн.
— Нам запрещают покидать дворцовый комплекс, — не вдаваясь в детали, но и не обманывая, ответила я. Благо леди Камалия не самая дотошная по характеру, ловить на нестыковках она просто не догадается. — Еду, потому что обещала тебе сегодня поговорить с послом. Заодно расспрошу его — может кто-то из слуг заметил необычное. Нападения нельзя прощать, с ними нужно немедленно разобраться и наказать виновных.
— Какая ты юная и глупенькая, — она вздохнула. — Хани, нападать будут пока у нас не появится защитник, глава семьи. А до этого времени мы — лишь добыча. Сладкая приманка для сильных хищников.
Она что-то еще хотела добавить, но снаружи раздался оглушительный свист, сопровождаемый требовательным криком:
— Посторонись!
Наша карета резко вильнула, накреняясь и качаясь. И в следующее мгновение под ржание лошадей и испуганные вопли нашего возничего, кабину ощутимо тряхнуло, а потом перекосило, да так, что на пол попадали подушки, под ногами заскрежетало, а охнувшая мачеха ударилась плечом в стенку. Какой-то не ее сегодня день.
— С дороги немедленно! Освободите путь! — продолжали надрываться неизвестные. При этом до нас доносились еще и команды на незнакомом языке, шум недовольных голосов и цокот подков гарцующих по мостовой коней.
Отдернув штору, я обнаружила в тускнеющем вечернем свете целую кавалькаду из карет и всадников, которые, скорее всего, двигались нам навстречу, собираясь заехать на территорию дворца.
Но теперь сгрудились возмущенной толпой, потому что наш экипаж каким-то чудом повернулся боком и перекрыл дорогу, втиснувшись между первой и второй их каретами.
Я посмотрела на флаг, хлопающий тканью по крыше едва не вытолкнувшей нас на обочину кареты. Изучила завитки красно-черного герба на дверце. Хищный сокол, созданный талантливым живописцем, практически разрывал на части извивающуюся змею.
— Ортонианцы, — выдохнула за моей спиной мачеха. — Это же послы, которые опаздывали на прием. Нас уничтожат.
А за что? Я присмотрелась к тому, как стояли экипажи. Видно же, что ортонианцы неслись практически по центру дороги, не дав нам и шанса вовремя уклониться. Не в овраг же было падать? И так возничий сделал что мог, избежав прямого столкновения, но врезался в камень на обочине.
— Дайте пару минут, у нас колесо слетело, — раздался громкий голос Гектора.
— А с возничим что? Почему он не двигается? — спросил кто-то четко и холодно, с явным акцентом. И шум-гам вокруг стих, словно отрезало.
— Сомлел парень от страха. Но править сможет. Только колесо надо найти. Как только его поставим, так и кареты легко в стороны разведем.
— У тебя минута, — сказал тот же равнодушный голос. — Не справишься — умрешь.
Я толкнула дверь и под сдавленный писк испуганной леди Каманин «Нет! Хани, остановись! Не трогай их!» выпрыгнула на мостовую. Да не собиралась я бросаться врукопашную на неизвестных мне людей. Что за глупости мачеха себе нафантазировала, я само миролюбие и, как гласит любимая присказка наставника, могу вызвать на дуэль любого, кто в этом усомнится. Моему человеку сейчас угрожают, он там один, неужто я прятаться буду, вместо того, чтобы выйти и помочь?
Сопровождающий конвой из всадников обступил наставника, скорее мешая ему, чем мотивируя поторопиться. Среди них парочка воинов восседала на странных желтых животных с длинными печальными мордами и горбами на спинах. Я видела таких на картинках, но не помнила названия.
Со всех сторон несся гомон и недовольные окрики, словно они громкими воплями и угрожающим щелканьем плеток пытались волшебным образом решить проблему. Мое появление… вызвало необычное смятение в рядах воинов.
— Женщина, — обвинительно рыкнул один из них, тыча в меня пальцем.
Ну как бы… Да. И обычно никто не жаловался. Кроме отца, мечтавшего о наследнике мужского пола. Я, кстати, не очень понимаю, что можно завещать-передать такое особенно мальчиковое. И здесь никто с подарками наперевес не стоял.
Или их смутил вид моего тренировочного брючного костюма? Ну простите. Вы находитесь в стране, где девушки не обязаны одеваться только в платья.
— Хани, я не могу найти отскочившее колесо, — напряженно сказал Гектор. Он оглядывался по сторонам, наклоняясь, приседая и пытаясь рассмотреть дорогу под копытами охранников.
Время шло, если за минуту мы не решим проблему, то для спасения наставника, придется вступать в драку с послом и так недружественной державы, да еще опаздывающим на встречу с королем. И я не уверена, мою ли сторону примет Его Величество. Не говоря о том, что все планы сохранить личное инкогнито пойдут прахом.
Так… чтобы разминуться, нужно отодвинуть нашу карету всего лишь на полтора метра, не больше. И если бы сопровождающие воины не боялись запачкать мундиры, дело давно можно было решить, просто спихнув нас в сторону.
— Поверни лошадей к обочине, — скомандовала я Гектору, привычно выхватывая из-за пояса перчатки. — А я поддержу возок.
Эх, запрещал мне Скала уставать, а я второй раз за вечер собираюсь выложиться. Причем если первый раз — по возвращению с бала, я лишь пробежалась, то сейчас придется гореть искрами по-серьезному. Но иного выхода не вижу.
— Уберите девушку, — из-за спины неожиданно прозвучал тот же холодный голос из белоснежной кареты, что и давал минуту на исправление ситуации. Потом гортанно добавил что-то на неизвестном мне языке. А затем опять перешел на знакомый староимперский. — Я не позволю, чтобы…
Но наставник, махнув рукой трясущемуся от страха кучеру, взял коней под уздцы и повел их вправо.
А я, примерившись, чтобы не получить по ногам свободной от колеса осью, схватилась за угол кареты и приподняла ее, помогая отъехать. Вес оказался немалым, задрожали ноги, но просить мачеху выйти я не могла. Не хотела показывать ее воинам, часть из которых красовалась в парадных джунгарских костюмах. Понятия не имею, как они среагируют обнаружив знатную даму без многочисленных, подобающих ей служанок, да еще и без сопровождения родственника. И узнавать не хочу. Мы уже получили реакцию Рифаха, спасибо, больше не надо.
Помогло мне то, что я «пылала» с самого утра. Мышцы, разогретые многочасовой поддержкой всех семнадцати искр, пели. Я бы даже сказала — подвывали. Возок скрипнул и приподнялся накренившимся углом. Боль разлилась под кожей, впиваясь в напряженные мышцы. Пошел-пошел! Давай-давай!
Всадники загомонили, ахая, выкрикивая короткие фразы, похожие на ругательства. Все они резко отпрянули в стороны, оставляя меня на открытом пятачке, как отверженную.
— Тебе не тяжело? — с участливым намеком спросил Гектор.
Ой, я же не дома. Нельзя показывать активацию выносливости и силы такого объема.
— Едва справляюсь! — старательно закряхтела я, горбясь и принимаясь зачем-то хромать.
Ко всему прочему, шелковый платок не выдержал испытания и заскользил вниз, развязываясь и демонстрируя освобождающиеся кольца волос. В следующее мгновение они волной локонов разлетелись по плечам, дразня разницей оттенков. Светлый мед из-под насыщенного темного.
Р-раз. И мы отъехали, освобождая дорогу. В полном молчании замерших кругом воинов, я осторожно отпустила край кареты и вернулась за платком, но он уже был безвозвратно испорчен в грязи, поэтому надевать не стала. А скрываясь от почти режущих со всех сторон взглядов, спряталась в карете.
Нервное переживание вместе со сгоревшими искрами дало о себе знать, руки-ноги подрагивали и ныли, пытаясь выжать из меня стон.
— Хорошо, что никто не сможет догадаться кем ты являешься, — только и смогла выдохнуть леди Камалия, почти оторвавшая кисти от несчастной подушки, которую она продолжила теребить. — И радуйся, что тебя не видит моя мать, строгая женщина! Простоволосая, при чужих мужчинах!
Оу, да она подглядывала в оконце!
Снаружи прозвучали еще пара команд, что-то говорил Гектор. Но, к моему облегчению, надолго процессия не задержалась. Протрубил горн, заржали кони, и кавалькада, наконец, понеслась мимо. Хлеща по крышам карет тяжелыми черно-багровыми знаменами.
Да-да, я тоже немного подсмотрела из-за шторки.
И лишь когда все окончательно стихло, сначала открыла дверцу, выглянула и, только убедившись, что все уехали, выползла наружу.
Чтобы внезапно встретиться с подошедшим бледным наставником лицом к лицу.
— Ты был молодцом! Теперь можно найти колесо, — преувеличенно бодро сообщила я. Как мне кажется, Гектору, который едва избежал неизвестной, но оттого не менее вызывающей подозрения кары, душевная поддержка не помешает. — Меня, скорее всего, приняли за служанку. Но не расстраивайся, никакого урона моей чести нет. Я даже словом ни с кем не перемолвилась.