— Не советую. Это не самый безопасный способ передвижения.
Эйке повернулся к нему, надменно вскинув брови.
— Боитесь, лейтенант? Кажется, я начинаю понимать, почему 6-й армии никак не дается победа…
Лейтенант пожал плечами. Если Эйке не беспокоился о своей безопасности, это было его личным делом; сам же лейтенант давно утратил всякую надежду выйти живым и душевно здоровым из сталинградских ужасов, и погибнет ли он сегодня или завтра, не имело ни малейшего значения. Вся его семья была уничтожена при воздушном налете на Кельн, и после этого он перестал беспокоиться о своем будущем.
Едва сани проехали несколько метров, как снег вокруг них стал взлетать громадными фонтанами. Эйке невольно вздрогнул.
— Русские минометы, — равнодушно сказал лейтенант. — Не обращайте внимания, это пустяки. Сейчас откроют огонь полевые орудия.
И едва он договорил, словно бы в подтверждение его слов начала стрелять русская артиллерия. Лейтенант взглянул на Эйке и улыбнулся. Обергруппенфюрер дрожал.
— Очень уж холодно, — пробормотал он, объясняя бившую его дрожь.
— Вы находите? — спросил лейтенант, начинавший веселиться. — Я как раз подумал, до чего мягкая погода. Утром мы даже видели нескольких снегирей. Это самые непостоянные гости, в скверную погоду не появляются…
Эйке с подозрением взглянул на него, но лейтенант непринужденно повернулся и указал на холмы впереди.
— Нам вскоре предстоит ехать по лощине. Пожалуй, следует предупредить вас… когда мы появляемся в дальнем ее конце, русские выходят из себя. Может стать очень шумно.
— Ничего, — ответил Эйке, начавший потеть, несмотря на холод. — Поезжайте.
Сани въехали в лощину, и едва из нее показался их нос, земля словно бы разверзлась под ними, туча снега окутала сани и пассажиров, Эйке в испуге лег, за ним и другие эсэсовцы. Сани остановились, лейтенант спокойно сошел с них и встал, глядя на Эйке.
— Все, — произнес он обыденным тоном.
— Как это — все?
— Приехали. Дальше пойдем пешком.
Они отправились искать гауптмана Вайнкопфа, русские непрерывно беспокоили их. Эйке раздраженно огляделся.
— Что это с ними? Они всегда ведут себя так?
— О, это пустяки, — с улыбкой успокоил его лейтенант. — Несколько дней назад они уничтожили целый батальон за две минуты… Сюда, пожалуйста, гауптман Вайнкопф ждет нас.
— Удивляюсь, что у вас гауптман командует полком, — неодобрительно сказал Эйке.
— Нужда заставляет, и все такое прочее… он самый опытный из оставшихся в полку офицеров. Всех прочих перебили русские.
— Всех? Вы хотите сказать…
— Хочу сказать, — перебил лейтенант, — что офицеры недолго остаются в живых в этой части света… Вот мы и пришли.
Они застали гауптмана Вайнкопфа играющим в карты с солдатами. Они грудились под тремя шинелями, сидя на штабелях русских винтовок. Стол им заменяли две канистры.
— Это обергруппенфюрер Эйке, — сказал лейтенант с несколько пренебрежительной интонацией.
Солдаты подняли взгляд. Гауптман Вайнкопф выбрал карту, положил на канистру, сдвинул вместе остальные и кивнул.
— Угу, — произнес он.
Эйке тщетно ждал, что эта группа поднимется и отдаст ему честь. Ничего не последовало.
— Я прибыл как представитель фюрера, — сказал он.
Гауптман вскинул на него глаза.
— Вот как?
— Я приехал для инспекции вашего полка.
— Прошу, — сказал гауптман и махнул рукой. — Большинство солдат там, в своих блиндажах. Можете идти и осматривать их, когда угодно. Но должен предостеречь, сейчас они слегка нервные. Стреляют во все, что движется, так что держите ухо востро.
Лейтенант отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Эйке раздул щеки.
— Вы сказали — держите ухо востро? — повторил он.
— Если не хотите, чтобы вам снесли голову, — подтвердил гауптман и снова взялся за карты.
— Так не разговаривают со старшими по званию! — выкрикнул Эйке.
Гауптман неторопливо поднял на него взгляд. Неторопливо пожал плечами.
— СС, — произнес он. — Здесь это не имеет никакого значения. Мы солдаты.
— Солдаты! — Эйке раздраженно хмыкнул. — Вы называете себя солдатами, вот как? Сидите здесь, играете в карты, когда нужно выигрывать войну! Фюрер узнает об этом!
— Как вам будет угодно, — равнодушно сказал гауптман.
Эйке свирепо поглядел на одного из рядовых.
— Ты кто? Чем занимаешься, когда не сидишь за картами?
— Подбиваю танки, — лаконично ответил парень. Уточнять он не потрудился. Он мог бы сказать Эйке, что только накануне вывел из строя ручными гранатами и минами целых двенадцать Т-34[56], но ему это не пришло в голову. Ему было девятнадцать, но он уже воспринимал свое дело как нечто само собой разумеющееся. Был специалистом по уничтожению танков, но если доживет до мирного времени, обнаружит, что на его ремесло нет никакого спроса.
Эйке заворчал и пошел к выходу, безмолвные спутники последовали за ним. Лейтенант крикнул ему:
— Берегитесь снайперов, обергруппенфюрер! Вчера одному майору разнесли череп, потому что он не пожелал опускать голову!
Эйке неприязненно поглядел на него, однако опустился на четвереньки и тяжеловесно пополз по снегу к первой линии блиндажей. Наблюдательные русские тут же открыли огонь. Первой жертвой стал обершарфюрер Вильмер, получивший пулю между глаз. Шарфюрер Двинге наступил на мину. Едва группа достигла первых блиндажей, один из солдат изумленно вскрикнул, когда взрывом снаряда ему оторвало ногу. Боли он, казалось, не испытывал; лишь таращился, сидя, на неровный обрубок, из которого кровь хлестала в снег. Второй снаряд разорвался поблизости.
— Господи Иисусе! — вскричал Эйке.
Убийца из Дахау, губитель тысяч евреев бездумно воззвал к еврею о спасении, но не увидел в этом никакого парадокса. Он оттолкнул с дороги искалеченного солдата. От одноногого никакой пользы, пусть он умрет быстро и тихо, а снег укроет его саваном.
Эйке упорно полз вперед, наконец спрыгнул в траншею и оказался рядом с пулеметчиком. Тот искоса глянул на него.
— На вашем месте я бы не болтался здесь долго. Русские, похоже, могут распознать офицера за километр. Вчера тут погиб один генерал, потому что зашел далеко вперед.
— Вот как? — нервозно произнес Эйке.
Он оставил пулеметчика и шел дальше, пока его не остановил молодой лейтенант со старческим лицом и спросил, что он делает.
— Просто смотрю, — холодно ответил Эйке. — Фюрер ждет от меня доклада.
— Отлично. — Лейтенант схватил его и бесцеремонно втащил в блиндаж. — В таком случае, может, скажете ему, что мои солдаты стараются сражаться с противником на пустой желудок. Горячей пищи не было больше недели! Как от них ожидать побед, если они не получают своего пайка?
— Вряд ли это вопрос для фюрера, — ответил Эйке. — Я удивляюсь, что офицер вашего ранга не может сам разобраться с пайком. Предлагаю заняться начальником полевой кухни. Возможно, этот человек крадет.
— Полевая кухня! — Молодой лейтенант со старческим лицом хрипло рассмеялся. — Мои солдаты не видели ее так давно, что забыли, как она выглядит!
Эйке потер лоб.
— Мне трудно поверить этому, лейтенант. Как вы питаетесь, если у вас нет полевой кухни?
Лейтенант подался вперед, приблизив серое, морщинистое лицо к лицу Эйке.
— Охотимся. Убиваем. А если нет времени идти на охоту, сидим голодными.
— Возмутительно! — Эйке повернулся и щелкнул пальцами одному из своих людей. — Гратволь! Запиши! Позаботься, чтобы дела здесь привели в порядок. — И снова обратился к лейтенанту. — Виновные в таком положении дел будут расстреляны, могу вас в этом уверить.
— Огромное спасибо, — сказал лейтенант. — Это большая помощь.
Тут в блиндаж вбежал унтер-офицер и оттолкнул Эйке с дороги.
— Противник атакует!
Лейтенант схватил автомат, несколько гранат и бросился наружу, унтер-офицер — следом. Эйке и его люди остались одни, дрожа в покинутом блиндаже. Такой войны они еще не видели. Сидя на корточках, прикрыв голову руками, они прислушивались в ужасе к свисту пуль, разрывам снарядов, громким выстрелам тяжелых орудий. Наверху и вокруг них шла непрерывная, беспорядочная деятельность. Люди бегали, пригибались, падали. Сапоги топали по убитому снегу. Проезжали тяжелые машины. Раздавались свистки и крики. Эйке не представлял, что происходит, он был способен лишь сжиматься в комок и ждать результата[57].
Атака была отбита. Молодой лейтенант вернулся в блиндаж и расстелил на полу карту, не обращая внимания на Эйке. Обергруппенфюрер с важным видом откашлялся.
— Вы в силах удержать эту позицию, лейтенант?
— Что?
Лейтенант поднял взгляд, увидел Эйке и нахмурился. Было ясно, что он совершенно о нем забыл. Стал вспоминать, и морщины на его лбу медленно разглаживались.
— Даже не знаю, обергруппенфюрер. Возможно, нет, но будем держаться, сколько сможем. Война, разумеется, уже кончена, но мы можем умереть в бою точно так же, как и другим образом.
Эйке высокомерно вскинул голову.
— Я мог бы расстрелять вас за это, лейтенант! Война никоим образом не кончена.
Лейтенант пожал плечами.
— Это звучит точно так же, как заявление фюрера, что мы воюем со страной недоразвитых дикарей… Вздор, нелепость! Бред сумасшедшего! Почему он сам не прилетит сюда и не посмотрит?
Один за другим прозвучали три выстрела. Молодой лейтенант камнем упал на пол, смяв карту. Эйке спрятал револьвер и жестом велел своим людям следовать за ним. Они вышли из блиндажа, не оглядываясь.
Инспекция продолжилась в Девятом танковом полку. Эйке потребовал к себе повара.
— Унтер-офицер, я слышал, что солдаты здесь полуголодные. Что можете сказать на этот счет?
Повар пожал плечами.
— Дайте мне продуктов, я сварганю что-нибудь. Без них ничего не приготовишь, так ведь?
— А полевая кухня? — спросил Эйке. — Как вы можете воевать без полевой кухни?