и разрушила здание меджлиса, в котором «гнездилась» шахская оппозиция.
Последующие события приняли удивительный оборот. «Нейтрализованная» огнем восьми казачьих пушек почти 100-тысячная персидская армия сразу же изъявила покорность своему монарху, не помышляя больше о заступничестве за разбежавшихся из столицы парламентариев. Армия тогда состояла из иррегулярной (племенной) конницы и 72 пехотных («сарбазских») полков по 100—200 человек в каждом. Командование полками «сарбазов» передавалось по наследству, поэтому ими нередко командовали мальчики 8—Шлет. О боеспособности и дисциплинированности такой армии всерьез говорить не приходилось.
Самая многочисленная часть шахской армии — иррегулярная конница набиралась из кочевников бахтиар, курдов и туркмен во главе с племенными вождями, которые далеко не всегда соглашались с тем, что ими кто-то командует. Генерал-майор Ко-соговский, в тех событиях командир экспедиционной казачьей бригады, так профессионально оценил состояние одного из курдских конных полков шахской армии:
«Небезопасны даже для своих. Совершенно к службе непригодны».
Шахская артиллерия, довольно многочисленная для персидской армии, состояла из двух сотен давно устаревших орудий, преимущественно бронзовых, заряжаемых с дула. Таких пушек уже многие десятилетия не имела ни одна европейская армия. Орудийные расчеты отличались своей необученностью. Однако в тегеранском арсенале хранилось до 50 скорострельных полевых и горных орудий Шнейдер-Крезо, для которых не находилось обученных артиллеристов.
Шахской гвардии — Персидской казачьей бригаде постоянно приходилось бороться с самыми различными разбойными шайками, которых во множестве развелось даже вблизи самого Тегерана. Порой такая борьба больше напоминала военные экспедиции. Так, осенью 1912 года был схвачен и по приговору военно-полевого суда повешен знаменитый разбойник Исмаил-Ходжи, уроженец Эриванской губернии, бежавший с сибирской каторги и разыскиваемый властями России.
В «смутных» событиях тех лет главарь многочисленной шайки разбойников Исмаил-Ходжи оказался приметной «сильной» личностью. Российский вице-консул в иранском городе Хое так характеризовал его деятельность в докладной записке:
«Исмаил-Ходжи зарекомендовал себя перед революционным персидским сбродом особой жестокостью в истреблении русских солдат, попавших в руки тавризских защитников персидской конституции».
Кавказский наместник граф И.И. Воронцов-Дашков, получив на то инструкции из Санкт-Петербурга, оказал шаху и его администрации в провинциях помощь в наведении порядка. В 1909 году в Персию был направлен под начальством генерал-майора Снарского экспедиционный воинский отряд в составе двух батальонов стрелков, четырех казачьих сотен кубанцев и терцев, трех артиллерийских батарей — скорострельной, горной и гаубичной. Затем отряд пополнили еще казаками. В следующем году был поставлен вопрос о выводе русских войск с иранской территории, но обстановка к этому явно не располагала.
В отчете за 1910 год о действиях русских экспедиционных войск в Персии, составленном генералом Самсоновым для штаба Кавказского военного округа и выше, говорилось следующее:
«Мы всегда стремились поскорее вернуть наши войска обратно (в Россию. — Л.Ш.). Местное население, не разбираясь в тонкостях политических соображений, всякий раз видит в этом якобы нашу слабость, наше поражение.
Азиат покоряется только силе и никаких других высших, а тем более гуманных и рыцарских соображений, не понимает».
Отчет Самосонова был отправлен в Санкт-Петербург. Император Николай II, ознакомившись с документом из канцелярии своего наместника на Кавказе, собственноручно написал на нем одно-единственное слово:
«Верно».
Россия, как казалось со стороны, «завязла» в революционных событиях в Персии 1911 — 1912 годов. Ей пришлось увеличить численность своих экспедиционных войск. На территорию Персии были введены полки и отдельные сотни Кубанского, Терского и Семиреченского казачьих войск, артиллерия и несколько стрелковых батальонов. Шаху в тех событиях на свою многотысячную армию рассчитывать не приходилось. И даже наоборот — следовало опасаться.
Серьезные нападения иранских революционеров на русские иоинские отряды случились только в северных городах — Тав-1>изе и Реште. Боев с «фидяями» и просто с шайками самых заурядных местных разбойников случилось много, но все они отличались скоротечностью и больше напоминали вооруженные ■ тычки. Постепенно движение революционеров-«фидяев» сошло на убыль, и, наконец, шахская администрация оказалась способной сама бороться с их остатками.
Теперь у Санкт-Петербурга и Тифлиса иранских забот стала намного меньше, но значение военных не умалялось. В декабре 1911 года российский военный министр В.А. Сухомлинов докладывал председателю Совета Министров В.Н. Коковцеву о положении дел в Персии следующее:
«Считаю настоятельно необходимым скорейшую выработку указаний для действий войск в Персии, а также для усиления их. Для сей последней цели необходимо или немедленное объявление частичной мобилизации войск КавВО или же перевозка на Кавказ потребного числа не мобилизованных войск из Европейской России».
Это указание военного министра в следующем «тревожном» году пришлось исполнять новому начальнику штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенанту Н.Н. Юденичу. В Закавказье дополнительные войска перебрасывать не стали, приказав обойтись собственными, прежде всего казачьими, силами.
В «силовом» отношении ситуация по ту сторону российско-иранской границы почти не менялась: власть шаха для окраин страны, как и раньше, значила мало. Тот же В.Н. Коковцев, как глава кабинета министров России, получил и донесение из Тифлиса И.И. Воронцова-Дашкова. В нем с тревогой отмечалось следующее:
«Российский генеральный консул в Азербайджане (иранском Южном Азербайджане. — А.Ш.) указывает на факт пребывания и настоящее время в пределах Персии значительного числа русских подданных армян, грузин, татар (азербайджанцев), участвовавших в революционном движении в России, а затем скрывшихся в Персии, где они играют руководящую роль в происходящей там смуте».
Тогда еще не было такого понятия, как экспорт революции. Но то, что революционеры, организаторы стачек на Бакинских нефтепромыслах и крестьянских «красных сотен» грузинской
Гурии, вооруженных швейцарскими винтовками, закупленные ми японскими дипломатами для взрыва России изнутри во время войны 1904—1905 годов, нелегально перебрались в соседнюю1 Персию и пополнили ряды «фидяев» — являлось именно экспортом революции.
Воронцов-Дашков в декабре 1911 года добивался от столицы] санкционирования самых решительных действий со стороны русских экспедиционных войск. В телеграмме из Тифлиса в Санкт-| Петербург он требовал от начальства Генерального штаба:
«Дерзкое нападение на наш отряд в Тавризе и истязание ра-] неных требуют примерного возмездия, почему полагаю предложить генералу Воропаеву взорвать цитадель и учредить полевок суд, в котором судить всех зачинщиков нападения, виновных в истязании раненых.
Приговоры немедленно приводить в исполнение.
Безусловно, необходимо взыскать с населения Тавриза зна-1 чительную денежную сумму для обеспечения семейств убитых и ; раненых.
Признаю необходимым такие же меры применить в Энзели, Реште и других пунктах Персии, где были случаи оскорбления и | убийства русско-подданных».
Такое «вхождение» российской стороны во внутренние дела шахской Персии вызывало естественное неудовольствие со стороны союзников Санкт-Петербурга по Антанте. Прежде всего их «заботило» наличие русских войск в этой стране и особенно их присутствие в иранском Курдистане, на границе с Турцией (Месопотамией, современным Ираком, бывшим тогда арабскими провинциями султана. — Л.Ш.). Не случайно в одном из донесений военных агентов (военных атташе), поступившем в Тифлис, в окружной штаб, сообщалось следующее:
«Французы, немцы и англичане турок не опасаются, но увеличение мощи России в Курдистане — это своего рода кошмар для наших союзников»
Положение на ирано-турецкой границе складывалось конфликтным для России. В самом начале 1912 года турецкие войска большими силами переходят линию государственной границы с Персией и занимают горные перевалы между Хоем и Дильманом, полосу к западу от древнего караванного пути Хой — Урмия. Всего границу перешло 6 тысяч пехоты при 12 скорострельных орудиях, пулеметная рота и неустановленное число кавалерии.
Командование русских экспедиционных войск из состава Кавказского военного округа приняло незамедлительное решение вытеснить турок из иранского приграничья. Генерал I B. Масловский, находившийся тогда на месте событий, так описывал события в ходе операции по вытеснению турецких пойск в их пределы:
«К намеченному отряду турок направлялся внезапно и скрытно отряд из трех родов оружия, силою значительно больше турецкого. Отряд выступал вечером, с расчетам подойти к туркам до рассвета. При приближении к турецкой заставе или отряду, наш отряд выделял из себя заставу, сильнейшую турецкой, и направлял ее обходом с задачей отрезать туркам путь отступления в пределы Турции.
Заняв удобный для наблюдения и обороны пункт, эта наша іастава водружала на видном месте русский флаг. То же делал и остальной отряд, располагавшийся перед фронтом турок. С наступлением утра, пробуждавшаяся турецкая часть, к своему изумлению и испугу, обнаруживала один, а потом и другой русские отряды.
При первой экспедиции турецкий начальник, выйдя с белым флагом в сопровождении нескольких человек, в энергичных иыражениях потребовал объяснения, на каком основании русские войска выставили свои заставы и отряды на их территории. На это начальник русского отряда спокойно ответил, что территория не турецкая, а персидская, и раз турки выставили свои отряды и заставы, то то же будут делать и русские. При этом турецкому офицеру было объяснено, что впредь наши заставы никого не будут пропускать из Турции, т.е. ни подкрепления, ни снабжения. Турецкий офицер удалился и после короткого размышления увел свой отряд на соседний турецкий пост.