«Малая Азия уже теперь во многих отношениях похожа на Марокканскую империю до Алжесирасской (1856 года. — А.Ш.) конференции. Быстрее, чем думают, на повестку дня может встать вопрос о ее разделе
Если мы не хотим при этом разделе остаться с пустыми руками, то мы должны уже теперь прийти к взаимному согласию с заинтересованными державами, а именно с Англией».
Вангейгейм высказывал не только свое личное мнение. Таких же взглядов придерживался и германский рейхс-канцлер Тео-бальт Бетман-Гольвег, подлинный творец немецкой имперской политики в преддверии мирового военного пожара. Однако длительный исторический опыт учил берлинских дипломатов, что любые «урезания» территории Оттоманской Порты не могли происходить без участия Российской империи.
Тогда Берлин и Вена стали проявлять известную настойчивость в привлечении России к намечаемому разделу Балкан и Ближнего Востока на сферы влияния. Такое можно было назвать планами колониального передела какой-то части мира. Российское же правительство, напротив, было заинтересовано в целостности малоазиатской части Османского государства.
Известен такой факт: германские военные советники и ближайшее султанское окружение подталкивало Решада Мехмеда V к новой войне с северным соседом. .Когда об этом впервые завели разговор, султан в ужасе воскликнул:
— Воевать с Россией! Да ее трупа одного достаточно, чтобы нас сокрушить!..
В такой внешнеполитической ситуации Санкт-Петербургу приходилось внимательно отслеживать дипломатическую возню Германии и Австро-Венгрии вокруг «оттоманского наследства». Об этом, например, свидетельствует докладная записка главы российского Министерства иностранных дел С.Д. Сазонова от 23 ноября 1912 года императору Николаю II. В записке российским премьером подчеркивалось следующее:
«Скорое распадание Турции не может быть для нас желанным. Это таит для России военную угрозу».
Как опытный дипломат-государственник, Сазонов предостерегал всероссийского самодержца от опрометчивых шагов в турецком вопросе. Одновременно он указывал главе Министерства иностранных дел на следующие обстоятельства:
«Весь расчет Вены и Берлина строится на попытке подорвать доверие Балканского союза к России.
Австро-Венгрия хочет получить свободу рук на западе Балкан, выдвигая иллюзорную для России приманку в районе (черноморских) проливов.
Мы не можем остановиться на почве компенсаций, которые невыгодно отразились бы на положении балканских государств».
Благодаря С.Д. Сазонову, его единомышленникам в кругу российских государственных мужей, да и самому императору, официальная позиция России в данном вопросе осталась прежней. По мнению Санкт-Петербурга, проливы Босфор и Дарданеллы и достаточная для их обороны зона на Балканском полуострове должны были принадлежать Турции и никакому другому государству Европы. Это была официальная позиция Российской империи.
Однако такая позиция не делала Турцию менее опасной для России в случае вызревшего военного конфликта на европейском континенте. Вызвано это было тем, что Турция переориентировалась на военный союз с Германией. В середине декабря 1913 года в Стамбул прибыла новая германская военная миссия. Ее возглавлял опытный штабной работник генерал Лиман фон Зандере. На него возлагались реорганизация султанской армии и определение размеров немецкой помощи вооруженным силам Турции. Это стало серьезным сигналом об опасности для России.
Юденич видел в кавалерийском генерале Лимане фон Зан-дерсе опасного противника. За его плечами была военная академия и прекрасный послужной список. Командовал гусарским полком, кавалерийской бригадой, был командиром дивизии. Работал на различных штабных должностях. В 1911 году был произведен в генерал-лейтенанты. Фон Зандере придерживался прогрессивных взглядов на развитие военного дела и оператив-мого искусства, пользуясь среди германского генералитета заслуженным авторитетом. На уходящую в историю кавалерию он не уповал, с интересом присматриваясь к «механическим» средствам ведения современной войны.
О значимости миссии для Германии и Турции в Первой мировой войне говорят следующие цифры: в августе 1914 года в состав миссии входило 70 офицеров, в конце войны — 800. Лиман фон Зандере фактически руководил турецкой армией и до, и в ходе войны. Одновременно султан поручил германскому генералу командование 1-м армейским корпусом, расквартированным в Константинополе. По этому поводу российский МИД заявил протест правительству Турции, что привело к серьезному дипломатическому кризису.
Роль главы германской военной миссии в военной системе Турции была велика. Об этом свидетельствует такой факт. Еще до начала Первой мировой войны, в январе 1914 года, фон Зандере за заслуги в модернизации султанской армии производится в муширы — маршалы Турции и назначается генерал-инспектором ее огромной по численности армии. Подобная информация не являлась секретом для русского Генерального штаба и соответствующих должностных лиц в Тифлисе.
По долгу службы Н.Н. Юденич, равно как и царский наместник на Кавказе, был знаком с подобного рода информацией, порой носившей конфиденциальный характер. В частности, в штаб Кавказского наместничества, то есть лично Воронцову-Дашкову и Юденичу, приходили секретные телеграммы от посла России в Константинополе Н.К. Гирса. Николай Николаевич, например, был знаком с такой из них:
«20 июля (3 августа) 1914 г., № 612.
Из дальнейших моих объяснений с великим визирем я заключаю, что Порта (название правительства Турции и самой Османской империи. — А.Ш.), сохраняя до поры до времени нейтралитет, все же хочет быть готова ко всяким случайностям, твердо решив воспользоваться всяким обстоятельством, могущим принести какую-либо прибыль Турции. Нет сомнения, что, опасаясь нас и подозревая нас вследствие наветов наших доброжелателей в намерении захватить ныне же Босфор, она в душе желает успеха наших врагов.
Это чувство сильно поддерживается офицерами немецкой миссии, по-видимому, остающимися в Турции. Это элемент крайне нежелательный, так как он, несомненно, натравливает турок на нас, но Порта, полагаю, не решится удалить его до выяснения результатов нашей борьбы с Германией. По отзыву нашего военного агента, турецкая армия в настоящий момент в таком состоянии, что не предоставляет для нас пока опасности.
При этих условиях, я полагал бы, что, принимая все меры предосторожности в наших пределах, нам не следовало бы при нынешних событиях входить с нею в какие-либо препирательства по поводу военных ее мероприятий, пока они не носят агрессивного против нас характера. Я полагал бы, однако, крайне желательным, чтобы Англия или Франция не допустили прихода сюда дредноута «Осман»3.
Гире».
Российский посол в Стамбуле правильно оценил опасность немецкой военной миссии. О действиях сотрудников фон Зан-дерса в штабе Кавказского военного округа имелась исчерпывающая информация. В своей основе она исходила прежде всего от Гирса и его помощника Щеглова, военно-морского агента. Первоначальная численность миссии военных инструкторов стала расти уже после первого месяца ее пребывания в Турции. Германским офицерам было предоставлено право совмещать функции инструкторов с командными должностями.
Когда глава миссии фон Зандере, он же мушир султана, стал командующим 1-м столичным корпусом, он деятельно занялся укреплением в фортификационном отношении предместий Стамбула и Босфора. В составе 1-го корпуса была создана образцовая дивизия из всех родов оружия во главе опять же членом германской миссии. Немецкие офицеры становятся во главе всех военных школ Турции.
Теперь все назначения на высшие должности в армии и производства в очередные воинские звания делались не иначе как по утверждению главы военной миссии Германии в Стамбуле. Такого иноземного засилья армия и флот Турции еще не знали. Резюмируя свое о том донесение, российский посол Н.К. Гире обращал внимание на другую сторону «дела о миссии Сандерса»:
«Все это означает, что в случае наших десантных операций и районе Босфора в будущем мы встретим здесь германский корпус».
В штабе Юденича ясно понимали, что поступавшая разведывательная информация о военных приготовлениях в сопредельном государстве, которое дружественно было по отношению к России за несколько столетий считанные годы, расхолаживаться не позволяла. Поэтому штаб проводил усиленную подготовку будущего театра военных действий. Улучшались дороги, прежде всего в приграничных горах. Создавались по возможности более полные запасы армейского снаряжения. Проводилось уточнение состава первоочередного призыва запасников. Решались вопросы расквартирования возможных новых воинских частей. Многое приходилось «выколачивать» из столичного Военного ведомства. А он, как известно, больше всего пекся о западных приграничных округах: Виленском, Варшавском и Киевском. Такое было и понятно — главные события большой европейской войны должны были разворачиваться только там.
Н.Н. Юденич самым серьезным образом озаботился об ускорении топографических съемок приграничной полосы. При этом он всегда ссылался на свое командование стрелковым полком и стрелковой бригадой на Японской войне. Тогда не то что карт мест предполагаемых боев часто не бывало у него под рукой — не было и карт китайских провинций с указанием городов, городков и основных дорог.
Поэтому требования генерал-лейтенанта Юденича к военно-гопографическому отделу окружного штаба и его начальнику генерал-майору Н.О. Щеткину отличались жесткостью. В итоге его изнурительной работы на местности штаб Кавказского военного округа имел пять карт приграничья на случай войны, которая, к слову, не заставила себя на Кавказе долго ждать:
Двухверстная карта, составленная по материалам инструментальных съемок 1866 года в масштабе одна верста в дюйме, изданная типографским способом в два цвета.
Пятиверстная карта с прилегающими к Кавказу частями Турции и Персии. К ней был отпечатан алфавитный указатель на 307 страницах с 34 тысячами географических названий.