наниях «Путь русского офицера» высказывается достаточно резко:
«Россия не была готова к войне, не желала ее и употребляла все усилия, чтобы ее предотвратить».
Известный военный специалист Красной армии А.А. Брусилов, бывший царский генерал от кавалерии, Верховный главнокомандующий Временного правительства (1917 г.) в своих мемуарах замечал следующее:
«Мы выступили с удовлетворительно подготовленной армией
Состав кадровых офицеров был недурен и знал свое дело хорошо, что и доказал на деле.
Хуже у нас была подготовка умов народа к войне. Она была вполне отрицательная.
Моральную подготовку народа к неизбежной европейской войне не то что упустили, а скорее не допустили».
Это авторитетные свидетельства двух командующих Юго-Западного фронта. Есть мнения участников и исследователей Великой войны иного, более категоричного тона. Так, военный историк А.М. Зайончковский в своем фундаментальном труде «Мировая война 1914—1918 гг.» дает действительно исчерпывающую картину готовности Российской империи и ее армии и флота к тяжким испытаниям, сокрушившим державу династии Романовых:
«Россия успела залечить свои раны (после русско-японской войны. — А.Ш.) и сделать большой шаг вперед в смысле укрепления своего военного могущества. Мобилизованная русская армия достигла в 1914 г. грандиозной цифры — 1816 батальонов, 1110 эскадронов и 7088 орудий, 85% которых могло быть двинуто на Западный театр военных действий.
В русской армии усовершенствовалось обучение, расширились боевые порядки, начала приводиться в жизнь эластичность их, было обращено внимание на значение огня, роль пулеметов, связь артиллерии с пехотой, индивидуальное обучение отдельного бойца, на подготовку младшего командного состава и на воспитание войск в духе активных и решительных действий.
Но с другой стороны, оставлено было без внимания выдвинутое японской войной значение в полевом бою тяжелой артиллерии, что, впрочем, следует отнести и к погрешности всех остальных армий, кроме германской. Не были достаточно учтены ни громадный расход боеприпасов, ни значение техники в будущей войне.
Однообразного понимания военных явлений и однообразного подхода к ним ни в русской армии, ни в ее Генеральном штабе достигнуто не было, — отмечал далее А.М. Зайончковский. — В то время, когда офицерский состав вышел на мировую войну обученным тактике согласно новому полковому уставу (1912 года. — А.Ш.), у высшего командного состава, за редким исключением, наблюдалось отсутствие твердых определенных взглядов, а нередко и совершенно устарелые воззрения.
Генеральный штаб, начиная с 1905 года, получил автономное положение. Он сделал очень мало для проведения в жизнь армии единого взгляда на современное военное искусство. Успев разрушить старые устои, он не смог дать ничего цельного. С таким разнобоем в понимании военного искусства русский Генеральный штаб вступил в мировую войну.
Более того, русская армия начала войну весьма слабо снабженной всеми техническими средствами и огнеприпасами, имея у себя в тылу неподготовленную для ведения большой войны страну и ее военное управление и совершенно не подготовленную к переходу для работ на военные нужды промышленность.
В общем, русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами».
Военный историк А. М. Зайончковский относится к числу серьезных исследователей Первой мировой войны. Его суждения о готовности русской армии к большой европейской войне явно не относятся к кавказским войскам и к личности полководца Н.Н. Юденича. Если бы у этого полководца в ранге командующего отдельной армией и самостоятельного фронта не имелось твердых воззрений на современное ему военное искусство, тогда бы и не было бы на Кавказе громких, убедительных побед русского оружия. А они следовали на горном театре войны одна за другой.
То есть реалии Великой войны свидетельствуют со всей убедительностью, что действовавшие под командованием генерала от инфантерии Николая Николаевича Юденича Отдельную Кавказскую армию и Кавказский фронт «плохими» назвать никак нельзя. Даже с тех исторических позиций, когда все при царизме называлось «плохим».
События, как на всякой войне после ее официального объявления, в 1914 году развивались стремительно. Уже 1 ноября высочайшим императорским указом на базе Кавказского военного округа, утратившего два корпуса из трех, начала разворачиваться Отдельная Кавказская армия.
В силу занимаемой должности царского наместника ее командующим назначается престарелый генерал-адъютант граф И.И. Воронцов-Дашков, давно утративший многие качества большого военачальника. Начальником армейского штаба автоматически становится генерал-лейтенант Н.Н. Юденич. Помощником командующего назначается генерал от инфантерии Александр Захарьевич Мышлаевский: именно в его руках в первые дни войны с Турцией сосредотачивается все оперативное руководство русскими войсками на горном пограничном рубеже.
Отдельная Кавказская армия с первого дня своего существования фактически являлась отдельным, вполне самостоятельным фронтом Первой мировой войны. Она разворачивалась для боевых действий на огромной приграничной полосе протяженностью, пока, в 720 километров: от берега Черного моря до озера Урмия.
Из триумвирата, поставленного во главе русских войск на Кавказе, под ранг подлинного полководца подходил только один Юденич. Он обладал действительно богатым опытом Японской войны и организации боевой учебы в Кавказском и Казанском военных округах. Мышлаевский, номинально стоявший над ним в первые дни войны, являлся почетным профессором Николаевской академии Генерального штаба, не имевшим ни военного опыта, ни организаторских способностей. К слову сказать, дружба с этим человеком будет связывать Николая Николаевича до последних дней жизни в белой эмиграции. Царский наместник Воронцов-Дашков был в таком преклонном возрасте, что «видеть» его во главе армии просто не приходилось, хотя в свое время, будучи офицером, он являл собой пример личной храбрости.
Следует заметить, что к чести Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова он не претендовал на реальное командование Отдельной Кавказской армией и с началом войны передал все бразды правления в руки своего начальника штаба. Об этом знали и в далеком Петрограде, и в более близком Стамбуле.
В Тифлисе имелись достоверные данные о силе неприятеля. На начало войны султанская армия насчитывала 40 дивизий низама, то есть кадровых войск. Их дополняли 53 дивизии реди-фа — резервных войск. Ополчение — так называемый мустафиз, мог насчитывать до ста тысяч человек. Кавалерия насчитывала более 60 полков, примерно треть которых формировались из ополчений курдских племен.
Против русских на Кавказе султанское командование выставило свою сильнейшую армию — 3-ю. Она состояла из трех армейских корпусов: 9-го, 10-го и 11-го. Каждый из них состоял из трех пехотных дивизий со штатной артиллерией. Кавалерия состояла из 2-й кавалерийской дивизии и иррегулярной курдской конницы, численность которой оценивалась штабом Юденича в четыре-пять дивизий.
Основные силы 3-й армии были развернуты в районе Эрзе-румской крепости. 10-й армейский корпус стоял у Самсуна. На непосредственное прикрытие государственной границы турки больших сил не выдвинули. Но было известно, что по приказу военного министра Энвер-паши из состава войск, действовавших против англичан в Месопотамии южнее Багдада, перебрасывалась на усиление 3-й армии одна из пехотных дивизий действовавшего на юге современного Ирака 13-го армейского корпуса. Одновременно решался вопрос о переброске второй дивизии.
По уточненным данным, на начало боевых действий сила 3-й армии состояла из около 130 пехотных батальонов низама и ре-дифа, примерно 160 кавалерийских эскадронов и конных курдских сотен, 270—300 орудий различных артиллерийских систем. Командовал 150-тысячной армией с ноября 1914 года генерал-лейтенант Гасан-Иззет-паша. Начальником его штаба являлся немецкий полковник (в скором времени генерал) Бронзарт фон Шеллендорф, прибывший в Турцию в составе германской военной миссии Лимана фон Зандерса. Имя этого человека Юденич знал еще с Маньчжурии: тот состоял наблюдателем от Германии при японской армии.
На начало войны (по состоянию на 2 ноября 1914 года) Отдельная Кавказская армия имела 120 батальонов пехоты, 127 конных сотен кубанских и терских казаков и 304 артиллерийских орудия. Серьезных резервов армия не имела, как и ближайших перспектив на их получение.
Русские кавказские войска, согласно плану мобилизации, были развернуты на трех направлениях. На приморском Батумском направлении находились отдельные части 66-й пехотной дивизии, 5-й Туркестанской стрелковой и 1-й Кубанской пластунской бригад, 25-я бригада пограничной стражи.
Южнее, на Ольтинском направлении, находилась 1-я бригада 20-й пехотной дивизии генерала Николая Михайловича Истомина, участника русско-японской войны, после Февральской революции уволенного из армейских рядов. Бригада, составлявшая основу Ольтинского отряда, была усилена 26-й бригадой пограничной стражи, 3-м Горско-Моздокским полком Терского войска и саперной ротой.
Главным направлением на горном театре войны являлось Са-рыкамышское. Здесь были сосредоточены главные силы русских войск: 1-й Кавказский армейский корпус генерала Г.Э. Берхмана в составе двух пехотных дивизий (один пехотный полк входил в состав Ольтинского отряда), 1-я Кавказская казачья дивизия, недавно прибывший 2-й Туркестанский армейский корпус (две стрелковые бригады) генерала В.А. Слюсаренко, 1-й Кубанской пластунской бригады генерала Пржевальского, 2-й Кубанской пластунской бригады генерала Гулыги и другие войска.
В состав 1-го Кавказского армейского корпуса входили 39-я пехотная дивизия генерала де-Витта и 20-я пехотная дивизия генерала Истомина. Первая дивизия состояла из бригад генералов Воробьева и Дубисского (пехотные полки: 153-й Бакинский и 154-й Дербентский; 155-й Кубинский и 156-й Елисаветпольс-кий). Вторая дивизия — из двух бригад тоже двухполкового состава (пехотные полки 77-й Тенгинский и 78-й Навагинский; 79-й Куринский и 80-й Кабардинский). Каждая дивизия имела одномерные артиллерийские бригады по два дивизиона. Из четырех дивизионов один — горной артиллерии.