видно, как один из взводов сотни под командой сотника Дьячевского ровно на закате ясного осеннего дня лавой, стремительным аллюром неизъезженных казачьих коней атаковал уходящих турок. Они бегут, но мы видим, как заметно уменьшается расстояние, и вот турки остановились, побросали винтовки и подняли руки вверх. Их быстро окружили казаки.
Вся наша цепь первой и третьей сотен вскочила и побежала к селу, над которым еще развевался турецкий красный флаг с белым полумесяцем и звездою. Флаг сорван. Он высился над таможней. У входа стоит перепуганный старик-таможник. Казаки его не тронули, и лишь гурт белых гусей стал их добычей. Мы не ели и не пили со вчерашнего дня.
Я смотрю на казаков. Все веселы. В поту, в пыли. Папахи круто сдвинуты на затылки. Полы черкесок отвернуты за пояса. Все держат винтовки в правой руке горизонтально, готовые ежесекундно вскинуть их, если того потребует случай. И ничего в них не было от регулярной армии.
После боя, после первого боя в их жизни, они излучали какое-то молодечество, безграничную удаль, братскую дружественность и, словно после «кулачек» в своей станице, полную удовлетворенность боем, воспринятым как привычная забава».
Тот бой в летописи кубанского 1-го Кавказского полка примечателен тем, что в его рядах появился первый фронтовой Георгиевский кавалер. Начальник армейского штаба генерал-лейтенант Юденич утвердил представление на героя боя за Гюрджи-Булах казака Подымова — серебряный Георгиевский крест
4-й степени.
После победного боя под Гюрджи-Булахом в 1-м Кавказском казачьем полку Кубанского войска несколько переделали знаменитую и любимую песню «Ермоловскую». Теперь она звучало несколько иначе, но по-прежнему браво и заразительно:
И Алферов будет с нами,
Нам с ним весело идти!
Без патронов, мы на шашки,
Каждый против десяти.
Наша грудь всегда готова Встретить вражескую рать!
Полк Кавказский наш удалый Не умеем отступать»
Подобные схватки на линии государственной границы велись весь день 15 ноября. Только на следующее утро границу перешли главные силы 1-го Кавказского корпуса: заслоны турецкой пограничной стражи были сбиты почти повсеместно, как правило, они не стремились втягиваться в бой, поспешно оставляя свои посты на границе.
Корпусной командир генерал Георгий Эдуардович Берхман действовал решительно. 39-я пехотная дивизия с ходу завладела Зевинской позицией и двинулась в Пассинскую долину. Вскоре войска 1-го Кавказского корпуса заняли важную в тактическом отношении Кепри-Кейскую позицию, но сразу за ней столкнулись со значительными неприятельскими силами.
Не менее успешно начал наступление по сопредельной территории и Эриванский отряд. Он двинулся на Чингильские высоты, овладел древней крепостью Баязет (с которым не раз была связана слава русского оружия, воспетая писателем Валентином
Пикулем) и Караклиссом. Была занята Алашкертская долина. Так уже в самые первые дни войны левый фланг Кавказского фронта получил надежное обеспечение.
Но на большой войне, как говорится не зря, дураков бывает мало. Неприятель оказался готов к такому ходу событий в начале боевых действий, то есть к первым шагам русских. Гасан-Из-зет-паша и Бронзарт фон Шеллендорф, многочисленные немецкие советники в 3-й турецкой армии быстро парировали наступательный выпад Отдельной Кавказской армии.
Уже через два дня после с начала войны на Кавказе русские авангардные отряды были атакованы передовыми частями 9-го и
11-го турецких корпусов. Им, ввиду опасности обхода своего правого фланга, пришлось отойти к государственной границе. Более того, четырехдневные бои при Кепри-Кее закончились не в пользу кавказцев, которым пришлось оставить и Зевинскую позицию. Генерал Берхман смог остановить на линии границы контратаковавших турок только с подходом полков туркестанских стрелков.
Первая «пристрелка» сторон показала, что ни той, ни другой стороне на легкий успех надеяться не следовало. Только в приграничном Кепри-кейском сражении потери русских составили около десяти тысяч человек убитыми, ранеными и обмороженными. Турки понесли потери несколько меньше.
Юденич внимательно следил за развитием событий, стараясь не потерять инициативу в войне. Его оперативники вовремя «заметили» появление на правом фланге сперва наступавшего, а потом отступившего 1-го Кавказского корпуса крупных неприятельских сил. Чтобы не допустить прорыва ими линии государственной границы, к селению Караурган спешно, по железной дороге, стал перебрасываться недавно прибывший на Кавказ 2-й Туркестанский корпус.
Однако стрелков-туркестанцев опередила 1-я Кубанская бригада генерала Михаила Алексеевича Пржевальского. Это был человек, который лично прекрасно знал театр военных действий: выпускник Михайловской артиллерийской академии и Академии Генерального штаба, девять лет пробыл на посту секретаря российского генерального консульства в Эрзеруме, занимаясь сбором разведывательных сведений и изучая этот регион. Его кубанские казаки-пластуны вовремя прикрыли угрожаемый участок границы и сделали фронт на правом фланге русских войск устойчивым и надежно обеспеченным.
Генерал Евгений Васильевич Масловский, один из авторитетных отечественных исследователей Первой мировой войны на; Кавказе, не раз по достоинству отзывался о героизме казачьей пехоты. О тех действиях пластунов генерала Пржевальского он писал:
«Вернувшись в Кагызман, бригада двинулась форсированным маршем.
Бывшие в голове три батальона уже 2 ноября перешли в наступление против 33-й турецкой дивизии.
Энергичным движением пластуны к вечеру отбросили турок
На следующий день вся бригада (всего пять батальонов, так как 1-й, полковника Расторгуева, был на приморском направлении) решительно атаковала турок и отбросила их, обеспечив левый фланг корпуса.
В ночь на 4 ноября по соглашению с генералом Баратовым, как только наступила темнота, оставив к югу от Аракса один батальон, с остальными четырьмя быстро перешла вброд через широкий и быстрый Араке и атаковала с фланга и тыла турок.
При этом, ввиду трудности переправы через широкую реку с быстрым течением, ночью, в холодные ноябрьские дни, когда уже выпал снег, генерал Пржевальский первый с разведчиками переправился вброд, приказав всем переправляться вслед, не раздеваясь и держась группами за руки. Переправа была осуществлена быстро и неожиданно для турок.
Внезапным ударом пластуны опрокинули турок и внесли в их ряды смятение. Затем, выполнив блестяще задачу, пластуны перед рассветом таким же порядком вернулись на правый берег Аракса.
А с утра 5 ноября уже вступили в бой с турками, пытавшимися снова продвинуться вперед».
На крайнем правом фланге Отдельной Кавказской армии произошло то, чего опасались в штабе Юденича: неприятель поспешил перенести боевые действия в Батумскую область. Вернее, в ее горную часть, изобиловавшую лесами. В Стамбуле не зря делали ставку на ту часть аджарцев, которая исповедовала мусульманство. Положение русского Приморского отряда генерала А.Я. Елынина, коменданта Михайловской крепости, сразу осложнилось. В тыловом Батуме началась паника: в горах стали действовать протурецкие отряды местных мусульман, в рядах которых, как потом стало известно, оказалось много турецких жандармов. Из Тифлиса же от Ельшина требовали удерживать занимаемые позиции.
В одной из лекций по военной географии, которая читалась в 1925 году в Военной академии Рабочее-Крестьянской Красной Армии, говорилось об этом уголке российского Кавказа следующее:
«Значение Батума вообще велико и состоит в следующем:
1) Батумская бухта сообщает в себе все удобства для высадки десанта значительной силы и для якорной стоянки флота, и в то же время представляет собой вполне удобную базу для ведения операций вовнутрь страны.
2) Батум — значительный узел путей, которые расходятся, как по радиусам от центра, к г.г. Кутаис, Ахалцих и Артвин.
3) Батум имеет большое торговое и экономическое значение для всего Закавказья, которое усиливается неудобством Потий-ского порта.
4) В Батуме мы имеем пункт первостепенной стратегической важности не только по отношению к обороне Батумского участка, но и всего Причерноморского театра.
При указании выгод и недостатков операционных направлений в собственно Рионском участке было выяснено, какое важное преимущество получает противник, избрав исходным пунктом для своих операций внутрь страны устье р. Рион и г. Поти и далее долиной р. Рион на Кутаис. Но широкое развитие военных действий в этом направлении возможно только при условии обладания г. Батум. До захвата же его никакие серьезные операции на Черноморском побережье Кавказа немыслимы, так как Потийский порт слишком неудобен и мал, чтобы служить главной базой для крупного десанта, а таковой может быть только Батумская бухта, которая в первую очередь может сделаться главным объектом совокупных усилий неприятельского флота и его десанта.
5) Наконец, Батум, как показал опыт войны 1914—18 гг., может являться базой для десантных операций на турецком побережье, с целью оказания содействия правому флангу нашей армии при ее наступлении на Армянском театре. Особое значение в этом отношении получил г. Трапезонд»4.
Положение на границах Аджарии после начала войны сразу же осложнилось. Русский Приморский отряд состоял из 264-го пехотного Георгиевского полка, батальона кубанских казаков-пластунов и нескольких сотен пограничных стражников, артиллерия почти вся была крепостная. Этим силам противостояла переброшенная из Стамбула 3-я турецкая пехотная дивизия со своей штатной артиллерией. Она была усилена отрядами местной жандармерии и несколькими тысячами иррегулярных ополченцев. Они больше всего походили на разбойников-башибузу-ков из прошлых русско-турецких войн.
Турки стремились прорваться в Батумскую область по узкой полосе черноморского побережья. Но это им не удалось и они были быстро остановлены на дальних подступах к Батуму. С получением в поддержку 19-го Туркестанского стрелкового полка генерал Елыпин отбил повсюду вражеский натиск. Однако действия против протурецких отрядов аджарцев-мусульман в одном из горных районов Аджарии — в Шевшетии несколько затянулись. Здесь местных повстанцев-четников (их набиралось около трех тысяч) поддерживало несколько батальонов турецкой пограничной стражи под общим командованием немецкого советника майора Штанге.