. Но все равно неприятель имел в полосе прорыва ощутимое превосходство — 27 батальонов против 12 батальонов обороняющихся русских. Но больше резервных кавказских войск послать сюда возможности не имелось.
Ожидалось, что 3-я турецкая армия перейдет в наступление на широком участке фронта. Но в начале июня главный удар Вахиб-паша нанес свежими 5-м и 10-м корпусами по долине Лиман-Су через Оф на Трапезунд. Неприятелю удалось вклиниться между двумя русскими корпусами.
Успех был изначальный: уже вскоре наступающие «споткнулись» о стойкость все того же 19-го Туркестанского стрелкового полка полковника Литвинова. Его бойцы в течение двух суток (!) держали мертвой хваткой две галлиполийские пехотные дивизии, не позволив им даже на версту продвинуться вперед.
В полку числилось 60 офицеров и 3200 нижних чинов. После двухсуточного боя полковник Литвинов недосчитался 43 офицеров и 2069 солдат и унтер-офицеров. Но перед позициями туркестанских стрелков осталось лежать 6 тысяч турецких пехотинцев.
В том бою в штыковой схватке был убит не простой начальник
10-й дивизии, а сын султана Абдул Гамида. Его телохранители не смогли уберечь в рукопашной схватке наследника престола Оттоманской империи, решившего на Кавказе добавить к своему имени славу военачальника.
Полковника Литвинова можно с полным основанием на то считать одним из подлинных героев русской армии. Но судьба командира прославленного делами 19-го Туркестанского полка сложилась трагично. Летом 1917 года он был назначен начальником 1-й Закавказской запасной пехотной бригады, в которой должен был восстановить пошатнувшуюся дисциплину. В конце года арестован новыми властями, но вскоре освобожден бойцами своего полка. Уехав во Владикавказ, Литвинов стал одним из главных руководителей подготовки восстания терского казачества против 11-й Красной армии. После соединения повстанцев с белой Добровольческой армией, по своей просьбе был назначен командиром Туркестанского отряда, с которым принял участие в Гражданской войне в Закаспийской области. Получил чин генерал-майора, будучи командиром Закаспийской стрелковой дивизии.
В эмиграции Литвинов проживал в Белграде и симпатиями к советской власти не отличался. В 1945 году 73-й бывший белогвардейский генерал и Георгиевский кавалер был выдан правительством Йосипа Броз Тито СССР. Там он попал в концентрационный лагерь, где вскоре погиб.
Подвиг 19-го Туркестанского полка позволил корпусным командирам Яблочкину и Пржевальскому перегруппировать свои силы и прикрыть угрожаемое направление. Благодаря этому положение удалось выправить. Юденич, тонко улавливая изменения обстановки, приказал 2-му Туркестанскому и 5-му Кавказскому армейским корпусам нанести серию контрударов. После этого наступающий порыв турок на Трапезундском направлении иссяк.
Командующий Кавказской армией незамедлительно организовал ответное наступление, но не на упавшую духом армию Вахиб-паши, а на свежую 3-ю. Ее войскам, тоже пришедшим в движение, пришлось откатываться на исходные позиции. Здесь отличился 490-й пехотный Ржевский полк, который разбил элитный полк стамбульских гвардейцев и захватил в качестве почетного трофея полковое знамя. Вид пленных султанских гвардейцев поразил русских солдат: каракулевые шапки, неизношенные сапоги, мундиры из добротного сукна.
Проведенная операция получила название Эрзинджанской. Она завершилась атакующим ударом 1 -го Кавказского корпуса генерала Калитина. По его приказу Сибирская казачья бригада по горным дорогам зашла в тыл неприятелю на Сивасском шоссе у Михора и вызвала панику в турецких обозах, которая перекинулась на войска, находившиеся на передовой.
Посланные в обход 4-я Кубанская пластунская и 4-я Туркестанская стрелковая бригады принудили неприятеля, державшего оборону на правом берегу Северного Евфрата, поспешно отойти на запад и без боя очистить Эрзинджан. Первыми ворвались в город пехотинцы-дербентцы, форсировавшие реку Мурад-чай по грудь в ледяной воде.
2-я султанская армия оказалась разгромленной в очередной раз. Только пленными она потеряла 17 тысяч человек. Русские восстановили положение у Мамахатуна, заняв прежние позиции. Отличился пехотный Бакинский полк, который взял в плен более полторы тысячи турок, в том числе 63 офицера, и захватил два орудия. Всего под Мамахатуном в плен сдались 4 тысячи человек.
Мамахатунский выступ в ходе наступательной операции стал полем кровопролитной битвы. В ходе ее случилась блистательная конная атака в исполнении двух казачьих полков. Вот как описывали ту атаку в белоэмигрантском информационном листке Кубанской канцелярии («Вольная Кубань», 1930, Белград) один из участников — есаул Ширай, тогда прапорщик, младший офицер одной из сотен 1-го Таманского казачьего полка, контуженный в бою разрывом снаряда:
«25 июня 1916 года 1-й Кавказский корпус генерала от кавалерии Калитина перешел по всему фронту в наступление. 1-я конная бригада 5-й Кавказской казачьей дивизии генерала Колесникова, входившая в группу генерал-майора Ляхова, после занятия Мамахатуна двинулась на Эрзинджан.
6 июля утром бригада заняла селение Юхоон-Лори, оставленное турками без боя, и, не задерживаясь, двинулась дальше к селению Айк, где, по данным разведки, противник занимал окопы по хребту, включая и село Айк. Командир бригады решил немедленно же атаковать в конном строю сидящую в окопах турецкую пехоту, не ожидая подхода нашей артиллерии и пластунов, шедших в четырех верстах правее бригады.
Командирам полков было приказано выдвинуть вперед от каждого полка по две сотни и атаковать ими неприятеля. От 1-го Таманского полка были назначены 1-я (в ней числился младшим офицером прапорщик Ширай. — А.Ш.) и 3-я сотни, от 1-го
Кавказского — 2-я и 6-я. В назначенных в первую линию сотнях было около 120 шашек (в каждой казачьей сотне. — А.Ш.).
Местность версты на две до окопов была ровная, покрытая пшеницей. Посреди, параллельно хребту, занятому турками, протекала небольшая речушка. За речушкой, на версту, местность ровно поднималась к самому селу Айк.
Было 7 часов вечера, солнце уже село за гору, но его заходящие лучи еще окрашивали небо, когда назначенные сотни по знакам своих командиров развернулись в лаву. Пошли рысью. Таманские сотни шли правее кавказцев.
Изредка стали посвистывать пули, и сотни прибавили аллюр. Пули стали свистеть еще чаще. Заклокотали до того молчавшие турецкие пулеметы, пролетели и разорвались первые снаряды гаубичной батареи. Раздалась команда: «Шашки вон!» и «Наметом!».
Защелкали разрывные пули, дававшие синеватые вспышки в наступивших сумерках.
Сотни были взяты в работу с трех сторон. От щелканья разрывных пуль, трескотни пулеметов, разрывов снарядов ничего не было слышно. Сотни несли крупные потери. Но лихих таманцев и кавказцев уже ничего не могло остановить. С доблестными командирами впереди они дорвались до турок и с лихвой возместили им свои потери. Айк был взят.
В то же время бригада совместно с пластунами ликвидировала скопившуюся на правом фланге атаковавших сотен сильную угрозу в виде появившейся новой турецкой пехоты.
В полной уже темноте все было кончено. Казаки еще раз поддержали свою старую славу».
Перед той знаменитой атакой между командующим Кавказской армией и командиром казачьей бригадой генерал-майором Колесниковым состоялась короткая «радиопереписка». Когда два кубанских казачьих полка в наступлении прошли долину Лори Дараси (Долину Роз), они оказались остановленными огнем многочисленной неприятельской пехоты, укрепившейся на невысоком горном хребте. Колесников сделал по радио запрос в армейский штаб, доложив о сложившейся ситуации. На вторую радиограмму генерал Н.Н. Юденич ответил целым посланием:
«Сибирская казачья бригада весь свой боевой путь проделала по тылам турок. Сибирские казаки — наши гости здесь, на Кавказе, и они отлично применились к боевой обстановке ранее им неведомых мест, в то время как своя же, Кавказская бригада кубанских казаков, идет только обыкновенным путем в силу приказа и устава. Приказываю двигаться вперед и атаковать турок. Юденич».
Кубанцы выполнили приказ командующего. Бригада силой в 1500 шашек сбросила с горного хребта вражескую пехоту лобовой конной атакой и большей частью истребила в ходе преследования по долине Лори Дараси.
В ходе Эрзинджанской наступательной операции русские войска так и не встретили дружного отпора со стороны двух турецких армий. Мушир Ахмед Иззет-паша был готов поддержать оказавшегося под ударом Вахиб-пашу. Но в расчетах германских военных советников, планировавших переброску на Кавказ 2-й армии, оказались серьезные ошибки. Они не учли пропускную способность железнодорожных магистралей. В итоге новая армия развернулась в полную силу на назначенных ей позициях не в апреле, а лишь в конце июля, с опозданием на два с половиной месяца. Впрочем, такого не ожидали и в штабе Юденича.
В наступление же 2-я армия смогла перейти только в начале августа, когда 3-я армия уже подверглась разгрому. Раньше других прибыл на новое место 16-й армейский корпус генерала Мустафы Кемаль-паши, будущего президента Турецкой Республики (Ататюрка — «Отца турков»). После разгрома британских и французских войск на Галлиполийском полуострове жители Стамбула встречали его как спасителя столицы.
Военное счастье оказалось для него на Кавказе изменчивым. Здесь он пробыл совсем короткий срок. Весной 1917 года он успел даже покомандовать 2-й армией. Но вскоре по приказу Стамбула отправился на Сирийско-Палестинский фронт, который к концу войны, что говорится, «затрещал по швам» под натиском прежде всего обходного английского «Верблюжьего» корпуса, который выиграл в пустыне у турок все схватки за источники питьевой воды.
Мушир Ахмед Иззет-паша после Дарданелл был настроен решительно. Главный удар его армия нанесла на Огнот и Битлис. Наиболее упорные бои завязались на левом фланге 1-го Кавказского корпуса, то есть в горах Турецкой Армении. Русские войска держали оборону стойко, и вскоре почти все резервы 2-й армии оказались втянутыми в бои.