Наступление на Пенджвинском направлении велось в условиях еще не закончившейся суровой горной зимы в разоренном войной иракском Курдистане. Наступавший здесь отряд генерала Назарова, командира 2-й Забайкальской казачьей бригады, сил имел немного: 18 казачьих сотен и кавалерийских эскадронов и 2 добровольческих армянских стрелковых батальона. Для того чтобы продвигаться вперед, приходилось прокладывать в снегах траншеи. Лошадей вели на поводу. Люди ночевали в снежных норах и питались почти исключительно одними сухарями.
После успехов русских войск в горах, турецкая 6-я Иракская армия Халил-паши оказалась под двойным ударом: с юга наступали англичане. Султанскому командующему пришлось отказаться от мысли защищать Багдад, и он поспешно отступил в северном направлении. В конце февраля британцы заняли древний город, к которому пробивались не первый год. Туркам же пришлось отступать по пустынной и горной местности, где племена арабов-бедуинов и курдов выказывали все большую враждебность к ним.
Учитывая то, что кавказским войскам в кампании 1917 года* предстояло много действовать на персидской территории, гене-1 рал от инфантерии Н.Н. Юденич вышел в Ставку с предложе-1 нием создать 2-ю Кавказскую армию во главе с Баратовым. По* его мысли, ее основу должны были составить 1-й и 7-й кавале-1 рийские корпуса и новый армейский корпус, который намеча- ( лось создать для действий в направлении иракского города Су-леймание. Особый корпус предлагалось создать под Тегераном,' со штабом в Кередже.
Император в принципе одобрил предложение. Но теперь ему, терявшему политический контроль над державой, было не до Кавказа. Окончательного ответа из Могилева Юденич так и не получил.
Внутренние потрясения государственных устоев пока не ослабили Кавказскую армию, как был разложен Западный фронт, не говоря уже о флоте Балтийского моря и давно вышедшей из подчинения официальным властям морской крепости Кронштадт. Кавказских войск еще не коснулась смертельная болезнь деморализации. Но командующему все чаще стали докладывать об антивоенных настроениях среди нижних чинов и даже офицеров.
Кавказ действительно жил сторонней жизнью от политических потрясений в России. С него приходили удивительные для начала 1917 года сообщения: полки Отдельной армии генерала от инфантерии Н.Н. Юденича продолжали сражаться, ходили в атаки и одерживали над неприятелем все новые победы. А на Западном фронте митинговали, не исполнялись приказы и солдаты, зачитываясь оппозиционными правительству газетами, отказывались наступать.
Кавказцы действительно воевали, помня долг и присягу. Так,
17 февраля 1917 года 19-й Туркестанский стрелковый полк, которым теперь командовал полковник Хромых, по собственному почину овладел турецкими позициями на вершинах хребта Ики-Сиври (высота 3300 метров). Неприятель был согнан с самых благоприятных для обороны мест и даже не попытался их вернуть обратно.
Это был лишь один из боевых эпизодов большой войны в горах. Но в истории Отдельной Кавказской армии примечательный. Командный состав прославленного полка туркестанских стрелков был укомплектован офицерами гвардейской пехоты, добив 268
шимися перевода на Кавказ, где русские войска «еще дерутся по-настоящему». Так свой протест против развала армии и флота выразили фронтовики — офицеры гвардии.
Юденича, которого прежде всего заботила война на Кавказе, теперь все больше захватывали внутриполитические события. Не потому, что он тянулся к пониманию их сути, а оттого, что они влияли на моральное состояние войск. Они переживали уже третью фронтовую зиму в условиях высокогорья. Армейские коммуникации растянулись на 500—600 верст. Продовольственные обозы вынуждены были сами съедать большую часть доставляемого провианта. Топлива почти не было. А в Могилевской Ставке Николай II всерьез подумывал о крупной десантной операции с целью овладения Стамбулом.
Тяготы фронтовой жизни не могли не сказываться на настроении людей. В своих воспоминаниях начальник 66-й пехотной дивизии (которая занимала позиции на Шайтан-даге в районе Огнота с осени 1916 по весну 1917 года) генерал И.В. Савицкий писал:
«Положение частей на позициях, на высоте от 2400 до 3000 метров над уровнем моря, становилось все более и более тяжелым. На топливо были разобраны все брошенные жителями деревни. Доставка продуктов и фуража вследствие глубоких снегов была очень затруднительна.
К весне положение ухудшилось. Начались заболевания возвратным тифом. Из-за начавшегося весной 1917 года таяния снегов доставка продуктов ухудшилась. По долинам с большим трудом, но все же можно было доставлять продукты на подводах.
Далее, на горы, продукты везли на вьюках... а отсюда продукты переносились пешими командами, так как лошади с вьюками проваливались в глубокий снег».
Командующий армией стремился заниматься только фронтовыми и оперативными вопросами. Из охваченного политическими страстями Петрограда вести приходили самые противоречивые, да еще с большим опозданием. Юденич с трудом разбирался в происходящем. Николай Николаевич стал замечать за работниками армейского штаба, что те ждут с нетерпением известий не с фронтов, а из столицы.
Приближалась Русская смута, как образно назвал события 1917 года в своих мемуарах А.И. Деникин. На Кавказ она пришла с известным запозданием. Был ли готов к ней полководец Юде
нич? Трудно сказать: об этом он не высказывался даже в кругу | доверенных лиц.
Отдельная Кавказская армия продолжала сохранять свою силу и боеспособность. На 1 января 1917 года она имела 247 батальонов пехоты, 236 сотен и эскадронов конницы и 546 орудий. Почти вся конница была казачьей, если не считать 18 драгунских эскадронов Кавказской кавалерийской дивизии. Небезынтересно отметить и то, что из семи корпусных командиров пять были казаками — генералы Калитин, Пржевальский, Баратов, Чер-нозубов и Абациев.
Весть о февральской революции дошла до русских войск на Кавказе и жителей Закавказья сперва ввиде скупых телеграфных сообщений, а потом пришли газеты. И сразу в тылу и на фронте замитинговали. Началось неповиновение властям.
О начавшихся в столице революционных беспорядках штаб Юденича во всех подробностях узнал из пространной телеграммы начальника штаба Ставки генерала от инфантерии М.В. Алексеева. Телеграмма была отправлена на имя всех главнокомандующих фронтами и отдельными армиями. В ней говорилось:
«Сообщаю для ориентировки: 26, в 13 часов 40 минут, получена телеграмма генерала Хабалова о том, что 25 февраля толпы рабочих, собравшиеся в различных частях города, были неоднократно разгоняемы полицией и воинскими частями. Около 17 часов у Гостиного двора демонстранты запели революционные песни и выкинули красные флаги. На предупреждение, что против них будет применено оружие, из толпы раздалось несколько пистолетных выстрелов, был ранен один рядовой. Взвод драгун спешился и открыл огонь по толпе, причем убито трое и ранено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась. Около 18 часов в отряд конных жандармов была брошена граната, которой ранен один жандарм и лошадь. Вечер прошел относительно спокойно.
25 февраля бастовало 240 тысяч человек рабочих. Хабаловым было объявлено о воспрещении скопления народа на улицах и подтверждено, что всякое проявление беспорядка будет подавляться силой оружия. По донесению генерала Хабалова с утра 26 февраля в городе спокойно. 26 в 22 часа получена телеграмма от председателя Государственной Думы Родзянко, сообщавшего, что волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры и что начало беспорядков имело в основании недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику.
27 военный министр всеподданнейше доносит, что начавшиеся с утра в некоторых войсковых частях волнения твердо и энергично подавляются оставшимися верными своему долгу ротами и батальонами. Бунт еще не подавлен, но военный министр выражает уверенность в скором наступлении спокойствия, для достижения коего принимаются беспощадные меры.
Председатель Государственной Думы 27, около полудня, сообщает, что войска становятся на сторону населения и убивают своих офицеров.
Генерал Хабалов, 27, около полудня, всеподданнейше доносит, что одна рота запасного Павловского полка 26 февраля заявила, что не будет стрелять в народ. Командир батальона этого полка ранен из толпы. 27 февраля учебная команда Волынского полка отказалась выходить против бунтовщиков, и начальник ее застрелился. Затем эта команда, с ротой этого же полка, направилась в расположение двух других батальонов, и к ним начали присоединяться люди этих частей.
Генерал Хабалов просит о присылке надежных частей с фронта. Военный министр к вечеру 27 февраля сообщает, что батарея, вызванная из Петергофа, отказалась грузиться на поезд для следования в Петроград. 27 февраля, между 21 часом и 22, дано указание главнокомандующим Северного и Западного фронтов отправить в Петроград с каждого фронта по два кавалерийских и два пехотных полка с энергичными генералами во главе бригад и по одной пулеметной команде Кольта для Георгиевского батальона, который приказано направить 28 февраля в Петроград из Ставки.
По высочайшему повелению, главнокомандующим Петроградским округом с чрезвычайными полномочиями и подчинением ему всех министров назначен генерал-адъютант Иванов.
28, около 24 часов, мною сообщено главнокомандующим о необходимости подготовить меры к тому, чтобы обеспечить во что бы то ни стало работу железных дорог.
27, после 12 часов, военный министр сообщает, что положение в Петрограде становится весьма серьезным. Военный мятеж немногими верными долгу частями погасить не удается, и войсковые части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары. Петроград объявлен в осадном положении. 27,
в 2 часа, послана телеграмма от меня главнокомандующим Ce-ł верного и Западного фронтов о направлении в Петроград, сверх уже назначенных войск, еще по одной пешей и конной батарее от каждого фронта.