Южнее верст 10 работают две бронемашины и с ними партизанский отряд».
В те дни ни в штабе Нарвского участка, ни в штабе 7-й армии не смогли определить направление главного удара Родзянко — на железнодорожную станцию Веймарн. В противном случае советские войска смогли своевременно отойти на новые позиции в сторону Петрограда. Им же пришлось покидать занимаемые позиции по реке Луга с потерями и в большом расстройстве.
Москва в лице Реввоенсовета, обеспокоенная начавшимся наступление белогвардейцев на Петроград, направляла в пер вые дни боев только резервные войска, которые снимались с разных мест. Численно это были значительные силы: из Симбирска — стрелковая бригада, из Самары — стрелковая бригада без одного полка (около 2 тысяч штыков) с дивизионом артил лерии, из Котельнича — стрелковая бригада. Это были обучен ные армейские войска.
На Петроградский фронт отправлялись и более малочисленные воинские части. Среди них: сводный курсантский отряд из Костромских, Рыбинских, Ивано-Вознесенских и Тверских курсов, одна артиллерийская батарея и две караульные роты из Москвы, кавалерийская бригада из Казани (одна тысяча человек при 330 лошадях), отряд особого назначения из Орла в составе 200 человек, двух легких орудий и одного пулемета, тысяча человек пополнения из Запасного военного округа.
17 мая стало известно, что британская эскадра заявила о том, что она, возможно, будет оказывать содействие приморскому флангу «северян». В 13 часов дня четыре английских миноносца к западу от Шепелевского маяка встретились с шедшим из Кронштадта эскадренным миноносцем «Гавриил», сопровождавшим четыре тральщика и два сторожевых судна. После короткого боя «Гавриил» отошел вместе с эскортируемыми им кораблями к Кронштадту.
Не менее успешно развивались события на южном крыле наступающих белых добровольцев, где командовал Булак-Бала-хович. При поддержке огня с эстонской военной флотилии на Чудском озере, его отряд 15 мая занял город Гдов. Здесь на сторону «северян» перешел красный партизанский отряд Евсеева и экипаж бронелетучки.
Командующий Эстонской красной армией приказал Чудской военной флотилии покинуть роскопельскую базу и прорываться в Псковское озеро, к городу Пскову. 20 мая военные суда «Ермак» и «Ольга», катер, который буксировал баржу с военным имуществом вышли в поход. Но, отойдя от берега, корабли подняли Андреевские флаги и обстреляли позиции красных у прибрежного села Подборовье.
После этого флотилия направилась к устью реки Кунесть, где встретила отряд Булак-Балаховича, который передал командующему эстонской озерной флотилией бывшие военные суда красных, которые были уведены к городу Юрьеву.
Трудно сказать, могли ли в той операции «северяне» овладеть Псковом, который обороняли значительные силы в лице 10-й стрелковой дивизии красных. Все решил следующий эпизод. Командир 1-й стрелковой дивизии Эстонской красной армии Ритт и командир одной из дивизионных бригад Айпис перешли на сторону белоэстонцев вместе с 1-м эстонским стрелковым полком. Полк занимал позиции у города Изборска.
Печерская группа красных войск сразу же пришла в расстройство и откатилась к самому Пскову: белоэстонцы сразу же перешли в наступление на обнажившемся участке фронта и заняли Изборск. Затем части 10-й стрелковой дивизии под напором белоэстонцев в беспорядке оставили Псков, взорвав мосты через реку Великую. Вслед за этой дивизией отступили и другие части Чудского участка фронта.
Белоэстонцы, вступив в Псков, занялись его разграблением. Ситуация в городе не изменилась к лучшему и после вступления в него отряда знакомого псковичам Булак-Балаховича, который старался не портить отношений с союзным командованием. Надежный писал о нем:
«Пребывание Балаховича в г. Пскове было ознаменовано целым рядом разного рода насилий, вымогательств и зверских убийств. Лиц, заподозренных в приверженности к советской власти, вешали на улицах города прямо на фонарях. Имя Балаховича, первое время пользовавшееся большой популярностью, привлекало значительное количество перебежчиков не только из среды так называемых зеленых, дезертировавших из Красной армии, но и из рядов ее войск».
Командовавший «северянами» генерал-майор А.П. Родзянко, получив достоверные сведения о том, что белоэстонцы грабят Псков, выразил протест главнокомандующему армией Эстонии генералу Л айдонеру. Тот уклонился от прямого ответа, заявив, что он слагает с себя командование русскими белыми войсками. Так добровольческая Северо-Западная армия в ходе начавшегося наступления на Петроград лишилась своего союзника.
Председатель Реввоенсовета Л.Д. Троцкий «метал гром и молнии» по поводу удручающих событий на Петроградском фронте. Он издал приказ по 7-й армии, в котором красноармейцы призывались геройски отстоять подступы к Петрограду. Среди прочего, в приказе говорилось:
«Лучшие солдаты обязаны поддерживать командный состав и помогать ему железной рукой справляться с трусами и шкур никами. Ни одно преступление не должно оставаться безнака занным. В то же время ни один подвиг не должен оставаться бм награды.
Революционный военно-полевой трибунал должен беспощадно карать всех тех солдат, которые продают своих братьев в бою».
Приказ «Солдатам Северной Армии, охраняющим подступы к Петрограду» своего действия не возымел. В городе на Непе царила пораженческая обстановка. Решением исполкома Петрої ' радского совета был создан Комитет Обороны во главе Г.Е. Зиновьевым (Радомысльским). Тот, поддавшись панике, стал подумывать об эвакуации Петрограда, а также Гатчины и Детского Села. Такой приказ уже был отдан новым командующим Западным фронтом Д.Н. Надежным. Получив такие сообщения, Троцкий отправил Реввоенсовету фронта срочную телеграмму:
«По прямому проводу: Старая Русса, Реввоенсоветзап.
Отдано ли вами распоряжение об эвакуации Петрограда. Если (таковое) было, то почему не было доведено до сведения Реввоенсовета Республики, который обращает внимание Реввоенсовета Западного фронта на полную нецелесообразность и фактическую неосуществимость широкой эвакуации Петрограда.
Речь может только идти о разгрузке Петрограда от такого имущества, которое в настоящее время и в ближайшем будущем может быть с пользой для дела использовано в других местах Республики и которое, попав в руки врага, послужило бы орудием против нас. Что же касается средств производства и сырья материалов, необходимых для продолжения промышленной деятельности, то представляется безусловно необходимым подрывать и вовсе приостанавливать сейчас промышленность в предвидении возможной опасности.
Единственно правильным путем является разработка системы таких мер, (как) увоз отдельных необходимых частей механизмов, запасных частей, подготовительные меры для взрыва и пр., при помощи которых в минуту фактически наступившей опасности представится возможным привести все наиболее ценные для неприятеля технические средства города в состояние непригодности.
Председатель Реввоенсовета Республики Троцкий».
Под «минутой фактически наступившей опасности» подразумевался захват города белогвардейцами. Эта телеграмма Троцкого фактически стала основанием для широкого минирования Петрограда. Минировались мосты, готовились к взрыву все хранилища запасов Военного и Морского ведомств, заводов и мастерских, чисто оборонных или приспособленных к выполнению военных заказов, различные железнодорожные и портовые сооружения.
20 мая Зиновьев доложил председателю Совета Народных Комиссаров В.И. Ленину о принятом решении отправить из Кронштадта в рамках эвакуации этой морской крепости 20— 25 тысяч человек. Тот посоветовал главе петроградского Комитета Обороны следующее:
«Совершенно благонадежных отправляйте на Дон, неблагонадежных в концентрационные лагеря, неопределенных в Орловскую и подобные неприфронтовые, но и не голодные губернии».
Пока события на Петроградском фронте с «легкой руки» генерал-майора А.П. Родзянко развивались таким образом, а Петроград минировался и готовился к подрыву, Юденич продолжал оставаться не удел. И в этом не было вины самого главнокомандующего добровольческой Северо-Западной армией. Николай Николаевичу вместо руководства вооруженной борьбой фактически приходилось тратить все силы и энергию на Политику. Историк-белоэмигрант Геруа писал о Юдениче в весну 1919 года:
«Изобильно облепленный иностранными воздействиями, русской, так называемой, революционной общественностью», которую лучше было бы переименовать “полуреволюционной”, представителями сбежавшего за границу русского капитала, также не чуждого полуреволюции, и здесь ставшего “спекулятивным капиталом, плутократией”, генерал Юденич был, конечно, не в своей тарелке.
Неудивительно, что, по выражению окружавших его “демократов”, “умный, крайне молчаливый генерал”, впал в крайнее безмолвие. Вообще, ген. Юденич явно избегал политических разговоров».
Николай Николаевич, вне всякого сомнения, понимал, что тот «душевный порыв» добровольцев-«северян» почти ничем не подкреплен материально. Войска были вооружены в основном тем оружием, что было передано немецкими оккупационными властями и военными трофеями. Единообразным в обмундировании являлся только нарукавный знак добровольцев. Их фронтовой паек базировался только на заграничных пожертвованиях в виде американской муки.
Балтика оказалась для Антанты тем регионом, в котором преобладали интересы Лондона. Причем не самые бескорыстные. Из контактов (точнее — прошений о материальной помощи) с англичанами Юденич знал, что британский премьер-министр Д. Ллойд-Джордж скептических относится к перспективам Белого движения в Гражданской войне. По этому поводу у него были серьезные разногласия с военным министром У. Черчиллем.
Ллойд-Джордж открыто выступал против втягивания Великобритании «в какую-либо новую военную акцию в России». Черчилль же считал необходимым наращивать военную помощь генералу Юденичу. Премьер-министр же не видел в этом военном вожде Белого дела человека, способного взять Петроград, считая, что тот на победный исход своей борьбы с Советами не имеет никаких шансов.