— И что теперь с вами делать? Ладно эти фото вместе с плёнкой я выкупила, за немалые, между прочим, Слава, деньги. И меня клятвенно заверили, что других копий нет, как и пообещали всю эту дурно пахнущую историю забыть. Но с этой Ивановой… Она, конечно, молодка, что от банды тебя защитила, но это по её вине вы там оказались, не потащи кадеты вас в этот кабак. К слову, я в курсе, что их было трое, как и вас. Правда, с бандой почему-то именно тебе повезло вляпаться.
— Мам, погоди, — вклинился я, — ты не совсем права. Да, мы пошли в кабак, вот только это не они нас, а мы их туда потащили, они просто не смогли отказаться. И вообще, изначально это была дурацкая шутка Вяземского, которая слишком затянулась и не оставила нам иного выбора.
— Так, про Вяземского ни слова, как и про второго твоего дружка, — строго предупредила мать, — их втягивать в это не будем.
— Хорошо, — покладисто согласился я, — но в любом случае вины Лики в этом не было.
— Не было, — передразнила меня княгиня, — зато потом с тобой делала всякое, я фотографии смотрела, чуть со стыда не сгорела.
— Во-первых, мы были одетыми, а во-вторых, это же одна из твоих поговорок, что если кобель не захочет, то сука не вскочит. Так что всё было по обоюдному согласию. Вернее, не было. Но ты поняла.
— Я поняла, что ты совсем отбился от рук, — вздохнула княгиня.
Подняла валяющееся кресло, вновь села за стол.
— Нет, прав был твой отец, во всём прав. Слишком я тебя разбаловала. Ты вырос в атмосфере полнейшей вседозволенности. И знаешь, Слав, ждать, когда ты окончательно опозоришь род, я не хочу. Поэтому с сегодняшнего дня ты под домашним арестом.
— Надолго? — уточнил я.
— До послезавтра. А послезавтра отправишься в пажеский корпус при его Величестве Императоре Александре Ольговиче. Я подняла кое-какие старые знакомства, и мне пообещали содействие в устройстве тебя. Затем несколько лет проведёшь в императорской свите, а потом их величества подберут тебе хорошую партию из отличившихся при дворе дам.
— Так, значит… — медленно протянул я.
— Именно так, — отрезала мать.
— А что будет с Ликой?
— С ней? Ничего, — буднично произнесла женщина, — раздувать скандал нам резона нет. Пускай доучивается, тем более, что потенциал есть, я поинтересовалась у знакомых в училище. Гробить карьеру из-за мальчишки, который её просто использовал, не буду. Я слишком хорошо тебя знаю, Слава, и сразу поняла, что это ты задурил девчонке голову. Вот уедешь, и этой Ивановой намекнут, чтобы сильно тебя не искала, если хочет нормально закончить обучение. Может, даже место будущей службы получше подберут. И всё станет для рода хорошо.
— А для меня? — посмотрел я в глаза матери.
— И для тебя, Слава, — вздохнула та, — когда-нибудь ты это поймёшь.
Глава 12
Пажеский корпус занимал все мои мысли. Просто потому, что хуже места нельзя было и придумать.
Для меня, естественно.
Для многих других это был предел мечтаний. Не знаю уж, какие знакомства и связи подняла мать, но стоило это ей явно немалых усилий. Потому что пажеский корпус это ближайшее окружение его императорского величества, свита, доверенные слуги и помощники. Особенно почётным считалось быть произведённым в камер-пажи. Самые доверенные и приближённые, как говорится, к телу.
Меня, понятное дело, такое не устраивало в корне. Просто потому, что обучают в пажеском корпусе строго определённому набору предметов, среди которых места магическому обучению нет. А ещё это жесточайшая дисциплина и муштра. И тотальный контроль, ломавший на корню все мои занятия по саморазвитию.
Я примерно представлял, как это всё происходит внутри. И как себя ведут наставники, призванные выпустить в императорскую свиту идеально вымуштрованных пажей. Телесные наказания за любую провинность там норма.
А потом женят. Обязательно женят. На особо отличившейся перед троном благородной даме. Вручат, как награду. Собственно, муж из пажей, а тем более из камер-пажей, самой настоящей наградой и считается. Переходя, после женитьбы, из этого качества в качество статс-кавалера. По прежнему продолжая быть при императоре, пусть и в более свободном режиме.
Стоит мне там оказаться и выбраться будет очень непросто. Провинившихся наказывают, а совсем необучаемых ссылают в место мало отличающееся от тюрьмы.
И переубедить маман не успеть. Слишком мало времени. А значит, что придётся, всё-таки, переходить к плану «Б».
Тому самому, который очень не хочется, но должен быть всегда. На случай, если всё идет кувырком. Прямо как сейчас. План вся суть которого умещалась в одном коротком, но ёмком слове, — побег.
Не из имения. Тут княгиня гвардию жёстко построила. Даже ночью пост за кустами напротив моего окна стоит. И воевода, как мать объявила о своём решении, с меня глаз не сводит, стоит выйти из комнаты. Молча провожает, двигаясь на некотором отдалении. Вроде и не конвой, но сбежать не выйдет. Тем более, зная о её способностях и о том, что она знает о моих.
Нет, бежать надо по дороге в этот Пажеский корпус. Петербург далеко. За время пути возможности должны предоставиться, не могут не предоставиться.
Да, это сильно ухудшит моё положение. Потому что от статуса князя придётся отказаться. Искать будут в первую очередь благородного юношу. И таковым мне придётся перестать быть. Дальнейшая легализация была под вопросом, но тут могли помочь кое-какие денежные средства, имевшиеся у меня и психологическая готовность связаться с криминальными элементами. Мне нужен будет новый паспорт и через бандиток его выправить быстрее всего.
План минимум у меня был, оставалось только подготовиться и набраться терпения. Поэтому внешне я изображал покорность, не спорил и не пытался княгиню переубедить. Правда, её это насторожило ещё больше и на вторую ночь под окном караулило уже два поста и ещё один в коридоре.
В день отправления я был всё так же спокоен. Безропотно собрал чемодан, аккуратно сложив, в том числе, переданные Ликой конспекты на самое дно, кое-какие личные вещи и коробку с подаренным револьвером. Уж его, по крайней мере, никто мне запрещать и не подумал. Ну, правильно, в глазах любой одарённой — это не более чем игрушка. И как хорошо, что у меня есть свой, никому неизвестный козырь, на который я и делал ставку в предстоящем побеге.
Нет, убивать я никого не собирался. Нельзя с этого начинать, тем более с людьми, которые, в общем-то, ничего плохого мне не сделали. Но приставленную охрану, вполне вероятно, придется ранить.
Мать меня сопровождать не особо, думаю, хочет. А значит, это будет, скорее всего, кто-то из гвардеек рода. Ну что ж, женщины, извините, но мне моя свобода важнее. Обещаю только ранить по самому минимуму.
Отправляться в путь собирались сразу после завтрака. Поэтому вещи я приготовил заране, спустившись к уже ожидавшей меня в столовой матери в походном костюме, своего любимого чёрного цвета. Сел за стол и молча уставился перед собой, дожидаясь, когда горничные накроют на стол.
— Слава.
Какие-то странные нотки в голосе княгини заставили меня оторваться от созерцания стены напротив, и я повернул голову, посмотрев на мать. Что-то в её тоне было непривычным, совершенно не характерным для суровой и местами жёсткой главы рода, словно нотки неуверенности с капелькой раскаяния.
Сейчас, когда до моего отъезда оставалось буквально час, может чуть больше, она смотрела на меня с тоской во взгляде, словно впервые подвергнув сомнению своё собственное решение. Словно впервые задумавшись, а действительно ли она всё делает правильно. Удивительно. Раньше в ней такого не замечалось.
— Да, мама? — чуть наклонил голову я.
— Слава, — повторила она. Затем, вздохнув, посмотрела прямо в глаза: — Ты точно на меня не обижаешься?
— Я? — улыбнувшись кончиками губ, покачал в ответ головой: — Нет, не обижаюсь. Я знаю, что ты считаешь, что так будет для меня лучше.
— Да, сын. Считаю. Пажеский корпус — это возможности, которые не снились даже твоему отцу. Там ты будешь находиться в окружении великих князей и княгинь, при самом императоре. Это привилегия, которой удостаиваются очень и очень немногие. Мне стоило немалых усилий устроить тебя туда.
Я снова кивнул:
— Верю, что ты делаешь это из лучших побуждений.
— Именно, сын.
Вновь над столом повисла томительная пауза. В установившейся тишине было слышно лишь тонкое поскрипывание паркета под периминавшимся с ноги на ногу дядькой, украдкой вытиравшим слёзы, и княгиня, поморщившись, зло глянула в сторону кухни, прикрикнула:
— Ну, где уже? Мы сколько должны здесь сидеть, ждать? Когда вы наконец начнёте подавать на стол⁈
Затем хмуро буркнула уже мне:
— Я не жду, что ты скажешь мне спасибо. Но, может быть, когда ты станешь старше и у тебя будет собственный сын, ты меня поймешь. Одного лишь прошу, постарайся сильно меня не ненавидеть, потому что я действительно тебя люблю и желаю только добра.
— Я знаю, мам, знаю.
В это время как раз в столовую, почти бегом, неся большие тарелки, вбежали горничные и суетливо принялись расставлять их перед нами. Я кивком поблагодарил и, взяв вилку и нож, первым делом потянулся к фаршированным блинам, особенно хорошо получавшимся у нашего повара. Стоило хорошо подкрепиться. Кто знает, когда удастся поесть что-то подобное в следующий раз.
После завтрака я быстро поднялся в свою комнату. Еще раз оглядел место, в котором прожил восемнадцать лет. Усмехнулся. Целых восемнадцать лет тишины, покоя и возможности просто жить без вечных сражений, поединков, боевых походов, побед, поражений, отступлений, тактических маневров и стремительных атак.
Что ж, после пяти сотен лет бесконечной войны это был действительно царский подарок. Но, пожалуй, действительно пора двигаться дальше. Хватит.
Тут я поймал себя на мысли, что действительно, почти неосознанно старался отодвигать от себя тот момент, когда придётся вновь бросать спокойную жизнь, с головой окунаясь в водоворот событий. Ещё чуть чуть, ещё немножко, прикрываясь необходимостью сначала изучить этот м