— Так, ладно, — сестра чуть покраснела и поспешно перевела тему. — Всё, брат, прекращаем эту тему, я вижу, что ты расстроен, и больше пока не буду задавать вопросы. Главное, что ты жив и здоров.
После чего вновь крепко обняла. Правда, практически сразу снова всполошилась и спросила:
— Слава! А мама-то знает, что ты здесь?
— Даже если не знает, думаю, скоро сообщат.
— Ну ладно, — с некоторым облегчением вздохнула Вика. — Ну, а теперь рассказывай, как ты попал за портал? Мимо нас ты точно не мог проскочить.
— А я и не мимо вас. Меня совсем из другого места забросило.
И я принялся рассказывать отредактированную и доложенную великой княжне версию моего путешествия.
Глава 18
У крепости своё стрельбище наличествовало. Сооружённое за пределами каменных стен, хотя сооружать, собственно, особо ничего и не сооружали. Просто проделали широкую, метров пятьдесят и в полтысячи длиной, просеку в тайге, расчистили, оборудовали наспех рубеж. И на этом всё.
Стрельбы здесь организовывали для солдат, коих в крепости было изрядное количество, не одним же официрам, а всем, окончившим магическое боевое училище, сразу присваивалось звание подпоручицы, служить. Имелся у гарнизона и приличный арсенал, в основном из достаточно современных трёхлинейных винтовок с магазином на пять патронов, и револьверов для унтеров и фельдфебельш, но хватало и старых систем.
Спустя пару дней её императорскому высочеству загорелось посмотреть на мои стрелковые навыки, и она приказала всё организовать для стрельб, и заодно провести это в форме соревнования, где со мной должны были свои навыки показать солдаты гарнизона.
Меня туда привела сестра, которую временно назначили моей сопровождающей, правда, мы там оказались слегка заранее, поэтому увидели с десяток проштрафившихся солдат в длиннополых шинелях. По команде широкогрудой и крутобёдрой фельдфебельши они поражали стоявшие метрах в ста мишени весьма оригинальным способом: бегали от рубежа открытия огня до неё с примкнутым штыком. Добегали, кололи, после чего вновь прибегали обратно. Фельдфебель дожидалась, когда все займут рубеж, командовала, и те вновь бежали до мишени.
— Это что у вас за бег с препятствиями? — поинтересовался я у Вики, кивая на фигурки с ружьями.
Но та только пожала плечами, по-видимому, не особо вникая в то, чем занимаются в армии неодарённые. Ответила без особой охоты:
— Наверное, стреляют плохо. Вот их через ноги и учат.
Ну, понятно, отношения у одарённых к неодарённым всегда этакие, снисходительно-презрительные. Особенно у ставших полноценными официрами. Всё же только пришедшую в войсках в звании подпоручика воспринимают несколько иначе, звание такое, конечно, не рядовое, потому что одарённую рядовой назвать совсем неприлично, но и в число официр таких выпускниц училищ записывать не торопились. В общем, этакая ни рыба, ни мясо, которое после училища ещё учить и учить. А вот уже когда послужила, вникла и была признана достойной вышестоящими командирами, да ещё если и ранг подняла, вот тогда добро пожаловать в официрское собрание с полным правом.
Что же касается неодарённой части армии, то здесь самым высшим званием было фельдфебель — командира роты. В подчинении у неё были так называемые унтер-официры, которые занимали должности от командиры взвода до командиры отделения. Ну, а батальоном командовала уже одарённая в ранге майоры. Выше фельдфебели неодарённые подняться не могли, разве что в особых случаях, при уходе на пенсию, заслуженным ветеранам могли присвоить звание обер-фельдфебели, подчёркивая заслуги перед короной, с соответствующей доплатой к пенсии.
Тут, наконец, беготня закончилась, унтерши быстро угнали провинившихся солдат обратно в гарнизон, а к рубежу вышла представительная компания из её императорского высочества и целого сонма гарнизонных офицеров. Про ближний круг я даже не упоминаю. В итоге вскоре у нас на рубеже уже кучковались два десятка представительных дам в погонах, отчего Вика слегка заробела и вытянулась.
Я вытягиваться не стал. Ну, а что мне? В гражданском платье, в число военнообязанных не вхожу. Эдакое лицо вольноопределяющееся. Разве что вид слегка портила торчащая из подмышки рукоять револьвера в наплечной кобуре. Она, собственно, больше всего внимания и привлекала. Я ещё раньше, на первом допросе, заметил интерес жандармки к моей придумке по скрытому ношению. А теперь видел, как её обсуждают негромко и другие официры гарнизона. Всё же в армии использовалась чисто поясная кобура, цепляемая на ремень сбоку, либо вообще висящая на шее и болтающаяся в районе пупка. Таким щеголяла как раз фельдфебель.
Тут прибежали ещё солдаты, быстро устанавливая на рубеже столы и суетливо выкладывая на них рядками ружья с отдельно собранными по пять патронов обоймами. Вдоль рубежа выстроился ещё десяток рядовых, включая пару унтерш, и раздававшая команды фельдфебель на прямых ногах метнулась к командире гарнизона, громко докладывая:
— Ваше высокоблагородие! Команда гарнизона для проведения соревнований по стрельбе построена!
— Вольно, — произнесла полковница.
После чего повернулась к великой княжне и доложила уже ей:
— Ваше императорское высочество! К проведению соревнований готовы!
— Замечательно, — кивнула та.
А затем, бросив на меня взгляд, с добродушной улыбкой добавила:
— Только от себя выставлю ещё одного участника. Княжич Деев, — она кивнула в мою сторону, — тоже покажет нам свои умения.
Официры гарнизона вновь переглянулись, а я подошёл, склонился в поклоне, произнёс:
— Благодарю, ваше императорское высочество, за оказанное доверие! Готов показать всё, на что способен!
Ольга заулыбалась сильнее, а полковница, сделав для себя какие-то выводы, коротко склонила голову:
— Ваше сиятельство.
На что я немедленно также уважительно отозвался:
— Ваше высокоблагородие.
— Ну что, приступим? — хлопнула в ладоши великая княжна. — Предлагаю сначала отстреляться нашим солдатам. Ну, а затем уже, так сказать, на десерт выступит княжич.
— На сладкое, — послышался чей-то ехидный шепоток из официрской толпы.
И лёгкий хохоток прошёл по рядам, впрочем, тут же замолкший после грозного взгляда полковницы.
А первая из солдат уже вышла к столам, с нарочитой старательностью снаряжая винтовку, вскинула её, прицеливаясь. Один выстрел, второй. Следившая за ней в бинокль фельдфебель только довольно кивала, отмечая удачные попадания. Отстрелявшись, солдата быстро сбегала до мишени, принеся которую, тут же карандашом обвели попадания. Мишень была стандартная: грудной силуэт с концентрическими кругами, где за попадание в центр давалось десять баллов, и по концентрическим окружностям, соответственно, чем дальше от центра, тем меньше. Расстояние было стандартное, сто метров, и для подобной дальности результат весьма недурный: две пятёрки, семёрка и тройка с однёркой. Все чуть ниже центра.
— В следующий раз бери выше, — тут же наставительно произнесла фельдфебель.
Следом также отстрелялись и остальные, примерно показывая одинаковые результаты. Затем подошла моя очередь.
— Княжич.
Я увидел, как её высочество продолжает улыбаться, глядя на меня. Подошёл к столу, взял винтовку. Открыв затвор, вставил обойму, силой вдавливая в магазин патроны. Вновь затвор закрыл, досылая патрон. А затем, чуть пошире расставив ноги, наклонился, локтями упираясь в стол. Сзади тут же послышалось невнятное покашливание, которое, впрочем, быстро прекратилось. А я, вжав ружьё прикладом в плечо, прикрыл глаза, стараясь ощутить оружие. А затем, уперев взгляд в мишень, плавно выжал на спуск. Выстрел. Не пытаясь даже понять, куда именно попал, восстановив состояние концентрации, нажал второй раз, третий, четвёртый и в конце пятый. Положил винтовку с опустевшим магазином и посмотрел на наблюдавшую в бинокль фельдфебеля.
— Что-то я не пойму, — неуверенно произнесла та, то отнимая бинокль от глаз, то снова вглядываясь.
— Ну-ка, Петрова! — дёрнула она одну из солдаток. — Принеси мишень.
Та быстро сбегала, и вскоре на стол лёг лист бумаги с одним единственным отверстием ровно по центру мишени.
Официры с полковницей и великой княжной, подошли ближе, разглядывая, затем командира гарнизона, с сомнением на меня взглянув, спросила:
— Всего одно попадание?
— Нет, — возразил я, — пять попаданий в одно.
Вслух недоверие она не высказала, но я всё понял по взгляду, поэтому залез в карман, нашарив мелочь, и высыпал монеты на стол. Пальцем выбрал самые мелкие, в копейку достоинством, и попросил фельдфебельшу:
— Будьте любезны, пусть закрепят их на мишени.
— Фельдфебель, — скомандовала полковница, — действуйте.
Та, не став передоверять рядовым, сама, схватив монеты со стола, дошла до деревяшки, на которую мишень крепилась, и, расщепив её остриём ножа, вставила все пять монеток в расщеп. Вернулась на рубеж, а я, вставив обойму, зарядил в магазин новую пятёрку патронов.
— Фельдфебель, — внезапно вновь дёрнула подчинённую командира гарнизона, — из твоих кто-нибудь сможет попасть?
— Выше высокоблагородие, не могу знать, не проверяли, — громко ответила та, но затем уже тише, с некоторым смущением, добавила, — но вряд ли, если только повезёт.
Да, пожалуй, для обычного стрелка с открытого прицела только на везение и уповать. Но я ещё дома понял, что могу чувствовать ствол, буквально ощущать, как и куда ляжет пуля. Это требовало концентрации и, неожиданно, маны, хоть я и не понимал, куда она расходуется, потому что заклинаний никаких не творил. И вне тела она не утекала, будто мой организм сам её потреблял, как пищу.
Вновь встав в стойку и оперевшись на локти, я выкинул из головы все лишние мысли. Поле зрения сузилось, а малюсенькие кружки монет, которые фельдфебель в спешке засунула в деревяшку чуть ли не наполовину, стали необыкновенно чёткими.
Плавно потянул спуск — выстрел!
— Есть! — воскликнула ротная, когда первую монетку снесло.