— Твой бать! — негромко выругалась всё та же Маргарита, а третья, Варвара, потянула подругу за рукав.
— Лика, пойдём, будут проблемы. Я тебе говорю. Нам это совсем не надо. Чтоб нас из училища попёрли.
Взгляд её тревожно мазнул по нашим лицам, словно ожидая увидеть на них подтверждение их будущих проблем. Вся троица уже была совсем не рада знакомству, понимая, что, образно говоря, откусили кусок, который не в состоянии проглотить. Вот только Вяземский и не думал останавливаться. Ему было мало сиюминутного удовлетворения амбиций, он уже настроился поизмываться над ними по полной.
— Нет, куда вы? — решительно шагнул он вперёд, подхватывая опешившую Маргариту, стоявшую к нему ближе всего, под руку, — вы же хотели, чтобы мы осчастливили вас нашим обществом, всё, ваше желание исполнилось.
Зайкова застыла на месте, будто не человек держал её за руку, а жутко ядовитая змея обвивала предплечье, готовая на любое неосторожное движение ответить смертельным укусом. И, скажу я, она была не так уж и неправа, княжич Вяземский, сказать по правде, был той ещё змеюкой.
Взгляд Маргариты, обращённый к подругам, стал таким умоляющим, что те, если и испытали в первые мгновения постыдное желание сбежать, то теперь уже бросить её одну просто не могли. Ступая, словно по минному полю, они приблизились и неловко подставили руки, Лика мне, а Варвара Местмахеру.
— Ну же, ведите. — довольно произнёс Александр, а затем, будто только что вспомнив, воскликнул, — ах, судари и сударыни, тут неподалеку прекрасная кондитерская, где продают чудесные пирожные. Давайте зайдём туда!
И естественно мы зашли. Кто же откажет молодым господам. И, как я и думал, это оказалась кондитерская Дроботенко, совсем рядом от Пассажа, если подняться по Почтамтской до Ямского переулка. Наверное, самое известное и дорогое место в Томске. И девушки это понимали, вот только отказать уже не могли. Ибо позор.
Не знаю, какое денежное довольствие у кадет, но явно не слишком большое. Мы с Витольдом согласились только на одно пирожное, чисто из вежливости, за что получили по благодарному взгляду от Лики с Варварой, а вот Вяземский разошёлся на полную, причём заказанное даже не съедал, так, надкусывал.
На Маргариту, которую тот вовсю именовал дорогой Марго, больно было смотреть. По всей видимости, её кошелёк показал дно ещё на половине заказанного, пришлось под благовидным предлогом отводить в сторонку подруг и занимать деньги у них.
Но и это был не конец устроенного княжичем глумления.
Когда нас попросили из кондитерской в связи с её закрытием, девушки было вздохнули с облегчением, посчитав, что на этом наш променад закончился, но Вяземский, снова подхватив Маргариту под руку, чтобы не сбежала ненароком, заговорщически нам подмигнул и заявил:
— А знаете, в обществе наших бравых кадет я чувствую себя в полной безопасности, а значит мы можем позволить себе маленькое приключение!
— Твой бать! — опять глухо ругнулась Зайкова, но Александр, находясь в приподнятом состоянии духа, великодушно на ругательства из уст девушки внимание не обратил.
— Может, не стоит? — неуверенно произнёс Витольд, впервые, наверное, решивший сказать Вяземскому что-то против, но тот лишь небрежно отмахнулся:
— Нам ничего не грозит, мы же под защитой трёх чаровниц.
Местмахер оглянулся на меня, ища поддержки, но я промолчал. Не то чтобы я поддерживал выходки Александра, но в кондитерской мне так и не удалось нормально поспрашивать Лику, всё забивал бесконечный трёп княжича.
— Поздно уже, — второй раз подал голос Витольд, что для него уже граничило с подвигом, но и тут лишь услышал в ответ, небрежное:
— Детское время.
А затем Вяземский потащил нас куда-то прочь от центра, за Ушайку, через Болото и остановился только в Кирпичах.
Если и можно было найти наиболее злачное место в Томске, то это, несомненно, было оно. Кабаки самого низкого пошиба, дома терпимости, вокруг которых ошивался всякий сброд. Беспризорники. И вот сюда нас Александр и привёл.
Названия у кабака не было, только номер дома, и звуки, раздававшиеся изнутри, оптимизма не вселяли. Троица девушек немедленно напряглась, сканируя взглядами в опускавшихся сумерках подозрительный контингент, что сновал по кривым улочкам туда-сюда.
— Это точно то место? — Лика пристально посмотрела на Александра, — не очень похоже на то, куда стоит ходить приличным юношам. Особенно, если им ещё нет восемнадцати.
— Нам есть, — с полной уверенностью заявил Вяземский, — и, к тому же, в местах для приличных юношей не бывает приключений!
Врал он на голубом глазу. Из нас троих восемнадцать было только мне, а двум моим одноклассникам до этого события оставалось ещё несколько месяцев. Впрочем, в таких местах не спрашивают паспорт.
А затем, ведомые Александром, мы вошли.
Внутри всё оказалось ровно также, как и снаружи. Электричества сюда проведено не было, поэтому освещение оставляло желать лучшего, впрочем, полумрак, скорее, был на пользу, чем во вред, он хотя бы частично скрывал грязь, и не так сильно были видны на лавках и столах непонятного происхождения пятна.
Наше появление фурора не произвело, хотя непонятные личности за парой столов нас внимательными взглядами проводили. Поэтому, чуть растеряв в уверенности, хоть и стараясь этого не показывать, Вяземский повёл нас вглубь помещения, то и дело косясь на сиделицу за барной стойкой, что лениво протирала стаканы.
Стоило нам занять один из столов, как словно из ниоткуда вынырнула половая, крепкая бабища в засаленной когда-то белой рубахе, с пропитым лицом и пудовыми кулаками. Не удивился бы, если узнал, что свободное от прислуживания в кабаке время та проводит на нелегальных кулачных боях.
— Что будете? — грубым басом поинтересовалась она.
— А что есть?
— Водка.
— Кхым, — прокашлялся Александр, — а ещё?
— Самогон, настойки, можно браги налить, — с некоторым сомнением оглядев княжича, произнесла половая.
— Мне… э-э… самогон.
По всей видимости, пить слабую брагу перед кадетами Вяземский не захотел, чтобы не показаться совсем мальчиком, а про самогон брякнул больше из понту, и о последствиях своего выбора, скорее всего, не догадывался, а вот я, что такое самогон и из чего его могли тут гнать, примерно представлял. Объяснять ошибочность выбора ему, однако, не стал, сам виноват, а половой коротко бросил:
— Водки чарку. И тарелку квашеной капусты, солёных огурцов и мясо, если не тухлое.
Водка стоила дороже, потому что была заводским продуктом, а за поддельную могли и кабак спалить, поэтому была определённая уверенность, что ослепнуть с неё не грозит.
Тут настала пора девушкам смотреть с подозрением уже на меня. Больно со знанием дела я всё это произнёс, словно заказывал регулярно. Недолго, правда. Витольд тоже не стал рисковать, попросив себе то же самое. А кадеты, после недолгой возни с тихим выяснением, сколько у них осталось финансов, взяли на троих полштофа водки без закуски.
Когда перед Александром поставили кружку с мутным, отчётливо воняющим сивухой пойлом, он впервые, наверно, за этот вечер задумался, а не совершает ли он ошибки. Это было видно по мелькнувшей на секунду на лице растерянности, но гонор взял своё, и он хлебнул самогона с независимым видом. Закашлялся, когда крепкий, полный сивушных масел алкоголь ожёг гортань, и я чуть пододвинул к нему тарелку с капустой, глазами показывая, чтобы тот закусил.
Сам же, взяв в руки чарку, замер на секунду, вспоминая, когда же я в последний раз пил водку. А было это до потери человеческого облика, как бы не две сотни лет назад. Пусть в другом мире, но всё же.
Вот, кстати, миры были разные, а водка и там, и там была примерно сорок градусов. Честно сказать, никогда не задумывался, почему так, мало интересовался процессом её изготовления. Но факт оставался фактом.
Выдохнув, хлебнул где-то полчарки, занюхал и захрустел капустой, с усмешкой глядя на скривившегося Местмахера, явно впервые попробовавшего что-то подобной крепости.
С непривычки, конечно, развезло, но я хотя бы понимал, чего ждать, и держал себя в руках, а вот Вяземский, мгновенно окосев, принялся натуральным образом на Маргариту вешаться. Та от подобного труханула ещё больше, прекрасно понимая, что с ней могут сделать за порочную связь с княжичем. Никто и слушать не будет, что он сам, поэтому всячески с себя его руки старалась убрать. Витольд просто потерялся, ну я, наконец, получив возможность спокойно пообщаться, посмотрел на соседку.
— Лика, — произнёс я, отчего та, погружённая в свои мысли, слегка вздрогнула.
За время нашего променада я успел вполне составить мнение о новой знакомой, и оно было весьма положительным. Будь я по-прежнему Генералом, взял бы её к себе не задумываясь. Спокойная, рассудительная, не теряющая голову в экстремальной ситуации. К тому же, действительно сильный дар. Я сам одарённый и таки вещи, особенно вблизи, чувствовал хорошо. Из всех троих у неё был самый большой потенциал. Если не прекратит развиваться, достаточно быстро станет Колдуньей, а там, лет через пятнадцать, вполне возможно, и до Заклинательницы доберётся, обеспечив себе пропуск в благородное сословие.
Внешне девушка тоже была красива, что, опять же, для сильного одарённого не проблема, магия всегда стремится привести тело к идеалу. Особенно, если ей сильно в этом не мешать. Густые тёмные волосы, вытянутый овал лица, большие голубые глаза, полные губы, тонкий прямой нос. Что-то мне подсказывало, что как минимум разок в её предках кто-то из одарённых был, и фамилия у него была совсем не Иванов. Видя в её глазах опаску, постарался успокоить:
— Я не собираюсь к тебе приставать, просто хотел поговорить о вашей учёбе.
— Зачем тебе это?
Она не пыталась отказать, просто действительно не понимала.
— Я… — попытавшись сформулировать свой интерес, вдруг понял, что нет желания слишком долго плести словесные кружева, исподволь подводя её к нужным мне ответам, поэтому сказал прямо: