— Я хочу тоже учиться боевой магии, как вы. Знать, как вы развиваете потенциал, с какими плетениями и как работаете, как применяете заклинания и контрзаклинания.
Изумление её было неподдельным, а глаза становились всё шире с каждым моим словом.
— Но ты же… — произнесла она.
— Мужчина? — перебил я её мрачно. — Верно. Но разве это так важно? Я одарённый, пусть и слабый, и хочу развивать все грани своего дара, а не одну домовую магию.
— Ох, я даже не знаю.
Она задумалась, но было видно, что стоит мне немного надавить, и она согласится.
Но, к сожалению, нас опять прерывали. Кто-то забежал внутрь кабака, предупреждая сидящих там жиганок:
— Шухер, полиция!
— Вот чёрт! — выругалась Лика, встрепенувшись.
Все три кадеты переглянулись и дружно поморщились.
— Они обязательно отметят в рапорте, что мы здесь находились, — скрипнула зубами Маргарита, — баталиоша (прим. батальонный командир, — следивший за дисциплиной и нравственностью) лишков (прим. дежурства и дневальства вне очереди) навешает, устанем разгребать.
— Это не самая большая проблема, — мгновенно трезвея, напряжённо произнёс я, собирая на себе взгляды троицы.
Показал на пьяных княжича с баронетом, которые уже плохо ориентировались в пространстве:
— Им нет восемнадцати.
— Но он сказал…
Я красноречиво посмотрел на Лику, и та, всё поняв, со стоном уткнулась лицом в ладони.
— Твой бать! — глухо донеслось от неё, — это точно конец.
И тут она была чертовски права. Как ни крути, они старше, и вину за то, что пьяные несовершеннолетние гимназисты оказались в кабаке, возложат на них. А когда узнают личности этих гимназистов, то вылет из училища будет не вопросом, а фактом. Там и до уголовной статьи может дойти, если матушка того же Вяземского закусит удила. Но в любом случае жизнь и карьера девчонок будут поломаны окончательно и бесповоротно.
— А тебе? — наконец вновь посмотрела она на меня.
— Мне есть восемнадцать, — успокоил я её, — уже два дня как.
Впрочем, основную проблему это не решало.
— А я говорила, что это плохо кончится, — совершенно убитым голосом произнесла Варвара, глядя на подруг.
Девушки были бледны и явно мысленно уже примеряли на себя арестантскую робу. Вот только я допускать, чтоб из-за дурацкой затеи Вяземского пострадали невиновные, в общем-то, люди, не собирался.
— Так. Что раскисли? — резко стукнул кулаком по столу. — Это ещё не конец.
Видя, что те продолжают растерянно смотреть на меня, начал командовать:
— Берите парней и за мной.
Затем решительно направился к сиделице.
На улице за окном уже слышались полицейские свистки, и через главный вход выходить — это явно попасть прямо в руки полиции. Поэтому, наклонившись к кабатчице, глядя ей в глаза, я веско произнёс:
— Слушай меня. Ты должна вывести нас через чёрный ход.
Но та только посмотрела на меня подозрительно и молча поджала губы, явно не горя особым желанием нам помогать. Время стремительно убегало, и я, перегнувшись через стойку, прошипел:
— Значит так. Ты, видимо, слабо понимаешь, что происходит, и объяснять я не собираюсь. Только вполне серьёзно тебе говорю: если мы сейчас отсюда быстро и тихо не уйдём, проблемы будут у всех, и у тебя в том числе. Я не угрожаю, я просто говорю о том, что будет. И очень может быть, что твоё заведение этого просто не переживёт. Так понятней?
— Понятней, — хмуро буркнула та и, подорвавшись с места, толкнула дверь за своей спиной.
Проведя нас через кухню, а потом через подсобное помещение, она отперла ещё одну дверь, и мы оказались в тёмном закутке позади кабака.
— Туда, — ткнула она пальцем в темноту, в просвет между двумя зданиями, и быстро захлопнула дверь, снова запирая её на ключ.
— Значит так, — повернулся я к девушкам. — Всей толпой мы точно попадёмся. Поэтому Варвара, Маргарита, берите парней и разбегаемся. Встречаемся на том берегу, за Никольской церковью, там место тихое. Ждёте меня, либо я дожидаюсь вас, самодеятельностью не страдаем. Всё понятно?
Те переглянулись между собой и дружно кивнули.
— А теперь бегом! — скомандовал я, и мы резво рванули от кабака прочь.
Стоило выбраться на нормальную улицу, девчонки, закинув моих лыка не вяжущих одноклассников на плечо, резко рванули в стороны, сходу взяв приличный темп. А я, схватив за руку всё ещё немного растерянную Лику, потащил её за собой другой дорогой.
Я не сильно разбирал путь, ориентировался больше на продолжавшие доноситься полицейские свистки, стараясь от них как можно дальше удалиться. Впрочем, хоть и не особо знал местные улочки, но по звёздам и Луне примерно представлял, в каком направлении надо двигаться.
И всё бы было хорошо, если бы, завернув за очередной поворот, мы внезапно не наткнулись на банду жиганок, потрошивших какое-то бесчувственное тело. Не в прямом смысле потрошивших, на органы тут никого не разбирали, просто все ценности и даже часть одежды уже перекочевали в руки преступниц, и те стояли над телом, думая, по всей видимости, что ещё с него можно поиметь.
Встреча произошла настолько неожиданно, что я отпустил Лику, отступая на шаг назад, чтобы оценить обстановку. И это оказалось не самым удачным ходом, потому что сзади ко мне тут же прижалось чье-то тело, дохнув смесью чеснока и лука в ухо, и рядом очень знакомо щёлкнул взводимый курок.
— Опачки, — произнесла одна из бандиток, по-видимому, старшая. — И кого это к нам принесло?
А крепко держащая меня бабища хрипловатым басом ответила:
— А у нас тут мальчик.
— Мальчик? — посмаковала главная бандитка, приближаясь. — И кадета! Как интересно!
Затем, присмотревшись ко мне, воскликнула:
— Ба! Так это ещё и дворянчик! Ты смотри! Как сегодня прёт-то! У него, небось, и рыжьё найдётся! Да и шмотки ничего, можно толкнуть!
Лика, зло скрипнув зубами, чуть сгорбилась, волком смотря на банду, что неторопливо окружала её со всех сторон.
— Отпустите его! Иначе…
— Что иначе? — хмыкнула атаманша. — Думаешь, что тебя там, в училище, чему-то научили, и ты тут сейчас всех нас положишь?
Дёрнув кистью, бандитка зажгла в ладони огненный шар.
— Не ты одна тут это умеешь. Да и паренёк твой под прицелом, только дёрнешься, и в нём сразу появится парочка лишних дырок. Если ты думаешь, что мы не пойдём на мокруху, то ошибаешься. Ночь тёмная, река глубокая, притопим ваши трупики, никто не найдёт, и на этом сказочка для вас окончится. Поэтому не балуй и давай всё, что есть.
Бандитка, что меня держала, тоже не стояла без дела, пока их главная описывала нам наши перспективы, активно шарила по мне свободной рукой. Уж не знаю, что она искала: деньги или то самое рыжьё. Но то и дело похотливо всхрюкивая, хватала меня то за грудь, то за промежность. Впрочем, мне это было даже на руку, потому что, сконцентрировавшись на облапывании, она чуть отвела пистолет в сторону, перестав тыкать им мне в бок. И тогда я решил действовать.
Улучив момент, перестал изображать парализованную страхом жертву, резко вывернулся, перехватил руку с оружием и исполнил один из приемов из моей прошлой жизни. Будь бабища одарённой, не факт, конечно, что получилось бы, но тут мне повезло, что она была обычным человеком, и мне хватило сил провести залом с выводом на болевой. А затем без всякой жалости я вывернул ей руку до предела, подбил колени и одним резким движением сломал её в суставе.
От истошного крика и последовавших за ним всхлипов вперемешку с матами бандитки на секунду замерли. А я, вырвав из разжавшихся пальцев револьвер, метнул яростный взгляд на Иванову и рявкнул одно единственное слово:
— Бей!
Всё-таки неплохо их учат в училище. Мне кажется, она ещё толком не успела осмыслить услышанное, как на автомате тут же создала ударную волну, отбрасывающую преступниц в стороны. Не всех, правда. Атаманша и парочка её подручных устояли на ногах, тоже оказавшись одарёнными. Но это, по крайней мере, вполовину сократило количество наших противников.
Продолжавшую верещать бабу я без всякой жалости саданул рукоятью револьвера по голове, вырубая и тем самым прекращая лившийся из неё поток брани. Отпустил, давая завалиться на землю, а затем отщёлкнул барабан, повернул пулями, утопленными внутри гнёзд, к себе, лихорадочно принялся внедрять в первую проверенное на стрельбище плетение.
Хорошо, что успел его отработать практически до автоматизма, потому что сейчас делал всё почти наощупь. Но получилось, как надо, и я защёлкнул барабан обратно, провернув, чтобы нужный патрон оказался в стволе. Тут же поднял револьвер, привычно определяя наиболее подходящую цель.
Лике не хватало боевого опыта, но это отчасти компенсировалось злостью и тем, что за её спиной находился я. Поэтому у неё пока получалось сдерживать троицу бандиток, но долго так продолжаться не могло.
Тут я заметил, что щит на одной из подручных атаманши замерцал под очередным ударом. Это свидетельствовало о том, что ещё чуть-чуть, и он схлопнется. И, направив пистолет той в грудь, тут же нажал на курок.
Не в голову! Это на стрельбище по неподвижной мишени можно позволить себе целиться в условный лоб, а в бою надо выбирать самую широкую часть тела, в данном случае туловище.
При соприкосновении пули со щитом хлопнул взрыв, и подручная свалилась то ли оглушённая, то ли прилично контуженная. А я вновь, отщёлкнув барабан, стал внедрять плетение в следующую пулю.
Затем точно таким же образом мне получилось вывести из строя и вторую бандитку, после чего Лика осталась один на один с атаманшей.
— Сука! — ругнулась та, видя, что расклад становится не в её пользу. После чего, в очередной раз выпустив какое-то заклинание, просто и без затей бросилась бежать. Я поднял было револьвер, выцеливая спину преступницы, но затем убрал палец со спускового крючка. В пылу боя кадета могла и не понять, что мои пули немножечко отличаются от обычных, но сейчас это было бы слишком заметно. Поэтому, опустив оружие, я подошёл к тяжело дышащей девушке, что, похоже, ещё не до конца поверила в нашу победу. И, заглянув ей в глаза, мягко произнёс: