410.
Франко-русское соглашение заложило первоначальный фундамент в создание новой политико-экономической группировки европейских держав. Оперативные планы русской армии на западной границе строились в соответствии с союзным договором с Третьей республикой. На совещаниях 1911–1913 гг. (проходивших то во Франции, то в России) постоянно подтверждалось положение о том, что поражение германских сил является первой и основной задачей союзных армий. Основное внимание уделялось согласованию планов стратегического развертывания войск и, как следствие, необходимости реконструкции и нового строительства железных дорог, которые должны были обеспечить концентрацию русских войск против Германии411.
Такая позиция несколько расходилась личными взглядами Сухомлинова. Он считал, что этот союз чрезвычайно полезен в предвоенный, подготовительный период, поскольку французское правительство предоставляло крупные субсидии. Правда, эти кредиты выделялись под конкретные проекты (строительство железных дорог, мероприятия по увеличению численности русской армии и т. д.). Оплатой же этих кредитов являлись жизни сотен тысяч русских солдат и офицеров, брошенных в военное время в спасительное для французов наступление на Германию. Позднее маршал Ж.Ж. Жоффр высоко оценивал помощь, оказанную в 1914 г. русской армией Франции: «Я пользуюсь всяким случаем, чтобы отдать долг уважения храбрости русских войск и выразить им мою глубокую признательность за действенную помощь, которую они оказали нашей армии в те трагические часы, когда Германия бросила на Запад почти все свои силы. Я никогда не забуду те тяжелые жертвы, которые геройски принесла русская армия, чтобы заставить врага, любой ценой, обратиться на нее»412 . Более предпочтительным в глазах Сухомлинова был союз с монархией Гогенцоллернов, но такова была политика и воля императора, с которой он считался безоговорочно. К тому же после 1909 г. очень многое в России определялось личностью министра иностранных дел, так как этот человек, как правило, подбирался в зависимости от общего внешнеполитического курса страны. Иначе говоря, если глава российской внешней политики являлся сторонником прочного союза с Западом против Германии, то действительно исправить что-либо было невозможным413. Окончательный переход к политике ориентации России на Антанту и отказ от остатков маневрирования между Антантой и Германией связан с именем министра иностранных дел С.Д. Сазонова. Именно он «выступил инициатором превращения Антанты в военно-политический союз», а впоследствии рьяно добивался его расширения в годы войны414.
В свою очередь, главным просчетом германской международной политики стала переориентация с Великобритании на Россию, как вероятного противника. Как раз германо-русский союз или, по крайней мере, нейтралитет делал невозможной европейскую войну. Как ни странно, но аргументом Германии оставалось предположение, что Россия готовит нападение. Посол в Санкт-Петербурге Фридрих фон Пурталес 11 марта 1914 г. докладывал, что такие домыслы не соответствуют действительности. Однако Вильгельм II с презрением отмахнулся от мнения дипломата, написав на полях его доклада: «Как солдат, я придерживаюсь того взгляда, который находит подтверждение во всех поступающих ко мне донесениях и который сводится к тому, что не может быть ни малейшего сомнения в том, что Россия ведет систематическую подготовку к войне против нас; именно на этом основана моя внешняя политика»415.
Изменения в организации русской армии и ее дислокации повлекли за собой необходимость перейти к новой форме мобилизации. Мобилизационное расписание № 19, высочайше утвержденное 26 июня и введенное 1 сентября 1910 г., качественно отличалось от предыдущих416. С ним в европейской части России и на Кавказе устанавливалась территориальная система комплектования армии. Были установлены корпусные, дивизионные и полковые районы пополнения. В войска, дислоцировавшиеся в местностях с преобладающим русским населением, направлялось до 50 % местных уроженцев. Этим достигалось, с одной стороны, резкое сокращение перевозок и быстрое укомплектование войск, с другой – многие части получали при мобилизации запасных, уже служивших в них. Новый мобилизационный план охватывал территорию всей империи (за исключением Приамурского военного округа). Впервые вводилась военно-перевозочная повинность. В целом расписание значительно повышало боеготовность сухопутной армии, а сроки ее мобилизации приблизились к срокам мобилизации ее вероятных противников. В нем был учтен неудачный опыт войны с Японией, поэтому в случае возникновения военного конфликта на одной из окраин государства была выработана особая частная мобилизация.
По мере укрепления армии и приведения ее в боеспособное состояние появлялась возможность более активных действий с первых же дней войны. В связи с этим мобилизационное расписание 1910 г. подвергалось различным улучшениям. К.Ф. Шацилло замечает, что пересмотр плана в 1912 г. был настолько существен, что дал основание А.М. Зайончковскому говорить о наступлении «второго этапа мобилизационного расписания 1910 года», когда была «в корне изменена основная идея развертывания 1910 года»417. Эти изменения выразились в том, что район сосредоточения русских армий вновь был перенесен западнее, ближе к границе империи. В зависимости от направления главного удара было составлено два плана развертывания. По плану «А» – большая часть войск сосредотачивалась против Австро-Венгрии, а меньшая против Германии. По плану «Г» – главный удар направлялся против Германии. Теперь в случае войны с державами Тройственного союза следовало начинать более смелое развертывание вперед и переходить в наступление, не передавая заблаговременно инициативу в руки противника. Такое решение было выработано большим коллективом начальников штабов и принято под давлением командующих военными округами. «Отступление и оборона» психологически негативно довлели на командующих армиями – русских командиров упрекали в отсутствии инициативы и порыва вперед418.
Немаловажным фактором, повлиявшим на то, что планирование было вновь изменено на активно-наступательное, являлось обязательство русского Генерального штаба перед Францией начать наступательные действия на Западном фронте, сразу же после 15-го дня мобилизации. По плану стратегического развертывания, введенному в действие 1 мая 1912 г., полное сосредоточение всех русских армий могло быть достигнуто лишь к 40-му дню мобилизации. На 15-й день предполагалось сосредоточить на театре военных действий лишь около 50 % пехоты и кавалерии, причем ни одна из действующих армий не была бы окончательно укомплектована. Выходило, что к обещанному сроку русские силы заведомо не могли быть развернуты, и всякое наступление в этих условиях было заранее обречено на провал419. Однако следует учитывать то обстоятельство, что русский оперативный план 1912 г. был нацелен на будущее, исходил из приращения в ближайшие два-три года необходимых сил для осуществления обеих наступательных операций (по плану «А» и «Г»)420.
План 1912 г., несмотря на все его недостатки, по своему содержанию и замыслу стратегического развертывания русской армии все же отличался в лучшую сторону от всех предыдущих планов. Но к августу 1914 г. обстановка на границе России была уже не той, которая оценивалась по плану 1912 г. В тот период русский Генеральный штаб получил через разведку копию плана стратегического развертывания австро-венгерской армии и уверовал в его незыблемость. Это привело к тому, что первоначальный удар русских армий в Галиции пришелся почти по пустому месту, так как развертывание основных сил противника было отнесено вглубь Австро-Венгрии на 100–200 километров от границы. По причине политического отстранения Румынии от Тройственного союза начальнику Генерального штаба Австро-Венгрии генералу Ф. Конраду фон Хетцендорфу пришлось внести в планы серьезные изменения, о которых русские ничего не знали, как об этом впоследствии сообщал генерал Ю.Н. Данилов в своих мемуарах421.
Следует упомянуть и о еще одном новшестве, которое должно было обеспечить ускоренное прохождение мобилизации. В 1913 г. вводилось положение «О подготовительном к войне периоде» – промежутке времени, когда дипломатические отношения заходят в тупик и следующим шагом предполагается открытие военных действий. Примером для него стало германское «Положение, угрожающее войной». В течение предмобилизационного периода проводились те мероприятия, что ранее обычно проводились уже в ходе войны: подготовка железнодорожной сети к предстоящим воинским перевозкам; пополнение материальной части и тыловых запасов воинских подразделений до норм военного времени; работы по непосредственной подготовке мобилизации во всех частях войск; принятие надлежащих мер по усиленной охране пограничной полосы; возвращение частей кадровой армии из летних лагерей и командировок в места постоянного расположения; выдвижение кавалерии и пехотных подразделений, расположенных в приграничных районах, под видом маневров, в намеченные для прикрытия мобилизации и сосредоточения районы422.
При обсуждении в Совете министров проекта Положения В.А. Сухомлинов ратовал за то, чтобы начало подготовительного к войне периода устанавливалось монархом по представлению военного министра. Кабинет не соглашался с такой позицией, признав, в частности, что такая мера требует «подробного обсуждения», «каковое может обеспечить лишь ее предварительное рассмотрение в Совете министров». Точку зрения правительства в итоге одобрил и Николай II423.
Военный министр уделял большое внимание подготовке войск различных округов к проведению мобилизации. С этой целью он, не погружаясь в канцелярскую рутину, совершал многочисленные поездки по различным губерниям и отдаленным областям империи, где на практике готовил войска по различным планам. Имелся даже специально построенный для дальних поездок очень тяже