693.
Доклад произвел на царя удручающее впечатление694. Осознав наконец, что обществу мало лишь одной отставки непопулярного министра, 1 марта 1916 г. Николай II подписал указ, дающий право Первому департаменту Государственного совета установить, следует ли отдать Сухомлинова под суд, заметив, что «приходится принести эту жертву»695.
После этого командующий императорской главной квартирой граф В.Б. Фредерикс обратил внимание Сухомлинова на то, что ему, находясь под следствием, «носить вензеля неудобно», а потому он должен просить об увольнении с сохранением, как георгиевского кавалера, права ношения военной формы одежды696. 8 марта состоялся соответствующий указ Правительствующему сенату: «Члена Государственного совета, генерал-адъютанта, генерала от кавалерии Сухомлинова Всемилостивейше увольняем, согласно прошению его, от службы [с мундиром и пенсией]»697. Здесь отметим, что в этой должности Владимир Александрович оставался номинально, как он сам отмечал, был «не присутствующим членом» Госсовета, дабы не приводить в еще больший «ужас» общественность698.
Спустя три недели Первый департамент вынес постановление о назначении предварительного следствия, которое и признало, что к генералу Сухомлинову в соответствии с обвинительным актом следует применить личное задержание. Верховный следователь доложил об этом министру юстиции, который согласился на арест бывшего военного министра.
20 апреля возле дома № 53 на углу Офицерской улицы и Английского проспекта суетился взвод жандармов. Именно здесь чета Сухомлиновых обосновалась после отставки Владимира Александровича и освобождения официальной резиденции военного министра. В половине одиннадцатого утра глава городского охранного отделения, исполняя приказ, арестовал Сухомлинова, а в квартире провели тщательный обыск, собрав в итоге четыре большие коробки с документами – вещественными доказательствами.
В тот же день экс-министра препроводили в Петропавловскую крепость. Здесь арестованные находились в особом, расположенном в глубине здании, так называемом Трубецком бастионе – тюрьме для политических заключенных. Как вспоминал очевидец, попасть туда было нелегко: «Надо было пройти через охрану у ворот крепости, пересечь двор; у вторых ворот снова встретить охрану, далее – железная дверь входа в бастион, за ней небольшая каменная лесенка, ведущая в комнату; отсюда в сопровождении солдат охраны посетитель попадал в длинный коридор. Ощущение каменного мешка… Вдоль одной стены ряд дверей – камеры»699. Гробовая тишина царила тут, даже когда в большинстве из семидесяти двух одиночных камер находились узники. За почти полувековое существование тюрьмы в ней не было заключенных столь высокого служебного положения, какое занимал Сухомлинов, помещенный в камеру № 43. Советский историк М.Н. Гернет отмечал, что всего один раз царь, получавший от коменданта крепости уведомления о каждом вновь прибывшем в крепость и о каждом выбывшем, поинтересовался узнать причины заключения, точно так же всего один раз он распорядился облегчить положение арестованного. Этим счастливцем стал бывший военный министр700. Ему были предоставлены льготные условия содержания, которые не предоставлялись никому за все время существования Петропавловской крепости. Уже 21 апреля, то есть на следующий день после заключения, была разрешена передача «генералу Сухомлинову подушки, кителя, одеяла, книги, „Описание Кавказа", календаря, почтовой и писчей бумаги, рецепта и 300 рублей наличными деньгами, а также предоставить устройство заключенному возможного комфорта»701. Вскоре в одиночной камере поставили складной столик и кресло, мешок из грубой холщовой ткани с трухлявой соломой сменился настоящим волосяным матрасом, появилось несколько комплектов личного белья вместо рваного казенного, а также умывальные принадлежности, тарелки, ложки, ножи, вилки и множество других необходимых в обиходе вещей, недоступных для простых заключенных. Здесь Сухомлинов много читал, пользуясь содержательной тюремной библиотекой, а также вел дневник702.
Большое значение имело то обстоятельство, что тюремной администрации было известно о благосклонном отношении к заключенному со стороны Николая II. Комендантом крепости был в то время, по словам Сухомлинова, «его старый знакомый, бывший командующий войсками Одесского военного округа, генерал Никитин». Вопреки обычной практике последний был частым гостем в камере бывшего министра, и недаром автор «Воспоминаний» называл его «добрейшим генералом»703. Летом, в связи с ремонтом казематов, Сухомлинов был переведен из камеры № 43 в № 55.
С первых дней пребывания Сухомлинова в крепости его супруга принялась выяснять, что можно сделать для его освобождения. Также следует отметить появление неожиданных высокопоставленных заступников у бывшего военного министра. Это наилучшим образом отражают выдержки из писем Александры Федоровны к Николаю II, которая уважала Сухомлинова в первую очередь за преданность царю, но буквально не выносила Екатерину Викторовну, считая, что все его несчастья были связаны с ее именем:
12 июня 1915 г.
«Ярость офицеров против Сухомлинова прямо безмерна – бедняга – они ненавидят самое его имя… Это его авантюристка жена совершенно разрушила его репутацию. Он страдает из-за ее взяточничества и т. д. Говорят, что это его вина, что нет снарядов, – а теперь это наша гибель (проклятие)…»704
25 апреля 1916 г.
«Наш Друг [Распутин Г.Е.] сказал Ане [Вырубовой], по поводу того, что посадили Сухомлинова „что маленько неладно"».
1 мая 1916 г.
«Я нахожу, что с Сухомл. поступили постыдно, точно ему могло прийти в голову убежать!»
2 мая 1916 г.
«.я попросила его [Штюрмера Б.В. – председателя Совета министров] еще раз переговорить с [министром юстиции] Хвостовым, нельзя ли по крайней мере в другом месте держать Сухомлинова.»
18 мая 1916 г.
«Душка, скажи Штюрмеру, чтобы он теперь к тебе приехал. и дай ему знать, чтобы он привез тебе дневник и письма Сухомлинова к его жене, так как они его компрометируют и лучше, чтобы ты сам сперва посмотрел и пришел к правильному выводу, а не только действовал по их указаниям, – они могли это читать, толкуя иначе, чем ты».
22 мая 1916 г.
«Прости меня, что я тебе опять надоедаю с письмом о m-me Сухомлиновой».
14 июня 1916 г.
«Наш Друг надеется, что будет большая победа (может быть Ковель), а если так, то Он просит по этому поводу, чтобы ты распорядился „взять на поруки Сухомлинова", отдай приказание конфиденциально, без всякого шума Хвостову или сенатору, который ведет его дело, – и разреши ему проживать дома под ответственностью двух других. Он стар – конечно, суд остается, но для старика будет легче нести это тяжкое бремя, – он просит тебя это сделать, если у нас будет большая победа».
14 июля 1916 г.
«Душка, пожалуйста, скажи насчет Сухомлинова, чтобы ему разрешили проживать у себя на дому: доктора боятся, что он сойдет с ума, если его еще будут долго держать взаперти; сделай это доброе дело по собственной сердечной инициативе».
22 сентября 1916 г.
«…наш Друг сказал: ген. Сухомлинова надо выпустить, чтобы он не умер в темнице, а то неладно будет. У меня есть для тебя прошение от м-м Сухомлиновой. Хочешь ли ты, чтобы я тебе его послала, он уже шесть месяцев сидит в тюрьме, это достаточное наказание – (так как он не шпион) за все то злое, что он сделал – он стар, разрушен и долго не проживет. Было бы ужасно, если бы он умер в тюрьме. Прикажи его взять и тщательно сторожить в его собственном доме без всякого шума, пожалуйста, моя птичка».
26 сентября 1916 г.
«[министр внутренних дел] Протопопов просил разрешения повидать тебя – не скажешь ли ты ему, чтобы он выпустил Сухомлинова. Он говорит, что, понятно, это можно сейчас же сделать, он скажет министру юстиции записать это, чтобы напомнить тебе, когда он тебя увидит.»
27 сентября 1916 г.
«Душка, ты завтра примешь нового министра внутренних дел. Поговори с ним насчет Сухомлинова, он найдет способ это сделать – иначе старик умрет в тюрьме, и мы никогда этого себе не простим»705.
Наконец 12 октября 1916 г. было официально объявлено, что в соответствии с желанием императора в 7 часов 45 минут вечера вчерашнего дня генерал В.А. Сухомлинов был освобожден комендантом крепости и переведен под домашний арест в свою квартиру.
Указанная переписка дает нам представление о той «схеме», которая помогла освободить опального министра из крепости: Е.В. Сухомлинова – Г.Е. Распутин – А.А. Вырубова – императрица Александра Федоровна – император Николай II. Переход императрицы в лагерь сторонников Сухомлинова произошел благодаря вмешательству Распутина. Его же превращение из врага бывшего министра в заступника было, в свою очередь, обеспечено Екатериной Викторовной, которая, находясь в безвыходном положении, обратилась к придворному «старцу».
В стенографических записях показаний различных лиц, допрошенных в 1917 г. Чрезвычайной следственной комиссией, воспроизведен протокол допроса князя Андронникова. Он передавал распространившиеся в 1916 г. слухи о содействии Распутина и Вырубовой в освобождении генерала Сухомлинова и о получении от госпожи Сухомлиновой крупного денежного подношения Распутину, а Вырубовой – крупной суммы на лазареты706. Отметим, что вопреки распространенному мнению сам В.А. Сухомлинов ни во время своей деятельности на посту военного министра, ни после своей отставки не поддерживал никаких личных отношений с такой одиозной фигурой, как Григорий Распутин. Тот же князь Андронников (пусть и не самый надежный свидетель) утверждал, что Распутин, которого Сухомлинов как-то обозвал «скотиной», был настроен решительно против последнего: «Распутин имел обыкновение лазить вообще к министрам, писать записки со всякими просьбами. Сухомлинов его не пуск