767. Многие из тех, с кем Сухомлинов до недавнего времени содержался в «Крестах» (бывшие министры внутренних дел Н.А. Маклаков, А.Н. Хвостов, министр юстиции и последний председатель Государственного совета И.Г. Щегловитов, директор Департамента полиции С.П. Белецкий), были этапированы в Москву, где в Петровском парке их публично расстреляли. Осенью 1918 г. в Москве было казнено более 300 человек, хотя в официальной печати опубликовали фамилии лишь 90 представителей офицерства, чиновничества и духовенства бывшей Российской империи768.
При таких условиях оставаться в Петрограде стало не безопасно. Сухомлинов отчетливо понимал, что не сегодня завтра он вновь мог очутиться не только в тюрьме, но и на «том свете», тем более что его фамилию стали называть как случайно избежавшего расстрела. Поначалу он скрывался на одной из мансард в Коломне769, а затем и вовсе решился покинуть «совдепию».
Как и большинство беженцев, Сухомлинов воспользовался близостью Петрограда к финляндской границе. Вечером 22 сентября он отправился на Финляндский вокзал, где сел в поезд на Белоостров. Прибыв на место, он пошел вдоль берега Финского залива на северо-запад, пока не забрался в самую глушь. К счастью, он наткнулся на заброшенную избушку, где переночевал и провел следующий день. 24 сентября он продолжил свое путешествие, пока не добрался до реки Сестры770. Там рыбак переправил его на другую сторону и прочь из России, с которой его почти ничего уже не связывало. «На том неприветливом берегу остались дорогие, близкие мне люди, участь которых будет мне вряд ли известна, и когда я их увижу – представить себе не могу», – писал Сухомлинов771.
К этому времени в Финляндии находилось уже много эмигрантов, занимавших в прежней России видное положение. Прибыли дворяне самых благородных кровей, интеллигенция, политики и чиновники, крупные предприниматели, высокопоставленные офицеры. Можно упомянуть, что кузен Николая II великий князь Кирилл Владимирович приехал в Финляндию еще весной 1917 г. Из бывших министров здесь находился А.Ф. Трепов, возглавивший в Гельсингфорсе772 Особый комитет по делам русских в Финляндии. А в ночь на 19 октября 1918 г. на вокзале Раяйоки773 объявились бывший премьер-министр империи В.Н. Коковцов с супругой, также бежавшие из Петрограда и переправленные на лодке через границу близ Белоострова.
Надо сказать, Сухомлинов достаточно удачно выбрал время для побега. В середине лета 1918 г. из-за опасений эпидемий граница на Карельском перешейке, где поток беженцев был наиболее оживленным, была закрыта и охранялась финской армией. Специально для этой цели был сформирован Терийокский пограничный батальон. А военно-административный район, ставший пограничной зоной между Финляндией и Россией, возглавил комендант, обладавший чрезвычайными полномочиями. Но такое состояние продолжалось недолго. Лиц, пытавшихся проникнуть нелегальными путями в Финляндию, оказалось так много, что погранкомендант капитан К.Н. Рантакари в сентябре заявил о своем единоличном решении пропускать их в страну. Сенат поддержал это решение, и границу открыли. Беженцев допрашивали в комендатуре, и наиболее подозрительные личности отправлялись обратно. Было очевидным, что люди могли проникать в Финляндию, минуя пограничную охрану, с этим не могли совладать ни подразделения регулярной Красной армии, ни финская пограничная стража. Комендант Рантакари, известный в прошлом как журналист и ориентированный на старофинскую партию, признавал, что не мог выталкивать людей обратно в объятия смерти, поскольку этот шаг «на протяжении целых поколений принес бы нам ненависть всего цивилизованного мира»774.
О появлении на станции Раяйоки бывшего военного министра было доложено погранкоменданту, который в свою очередь перевез Сухомлинова в Терийоки775. Владимир Александрович просил разрешения местных властей остаться в новом финском государстве, так как его материальное положение не позволяло предпринимать далекое путешествие. С 24 сентября по 8 октября он находился в Териоках, в ожидании ответа на запрос и связанные с этим формальности. Дело в том, что с усилением потока беженцев вводились и нормы, их касавшиеся. Так, в апреле 1918 г. Сенат одобрил правила о допуске в страну иностранцев: помимо действующего паспорта приезжавший должен был иметь разрешение на въезд в Финляндию776.
Возможно, в этот период и произошла встреча Сухомлинова с бывшим следователем по особо важным делам В.Г. Орловым. В 1915 г. он входил в состав Верховной следственной комиссии, где на протяжении четырех месяцев вел расследование «шпионской деятельности» всех подозреваемых лиц по делу бывшего военного министра. Во время красного террора Орлов, как и многие соотечественники, рискуя жизнью, бежал из Петрограда через русско-финляндскую границу. Однако ему повезло меньше – на другом берегу Сестры он оказался с пулей в животе… Находясь в эмиграции, Орлов издал книгу под названием: «Двойной агент. Записки русского контрразведчика». Но, несмотря на внушительный послужной список автора, сам стиль написания «воспоминаний», с явными потугами на художественность изложения, заставляет отнестись к ним с осторожностью. Итак, вот как бывший следователь и контрразведчик описывает эту встречу:
«Чтобы отдохнуть, мне потребовалось всего несколько дней. Мои друзья предоставили мне крошечную комнату, единственную оказавшуюся свободной на этом густо населенном участке границы. И я был благодарен им за то, что снова могу спать, ничего не опасаясь. За обедом рядом со мной сидел грустный невысокий старик, одетый в лохмотья, который бежал из России за день до меня. Его лицо показалось мне знакомым, и я попытался заговорить с ним, но он демонстративно отвернулся от меня. Вероятно, он боялся, что я могу оказаться шпионом, поэтому я попытался успокоить его и сказал, что у него нет причин для беспокойства.
– Вы – Орлов, – сказал он, глядя на меня печальными глазами.
– Вы знаете меня? – спросил я с искренним удивлением.
– Конечно, я знаю вас. И никогда не забуду ваше лицо.
– Почему?
– Это не важно!
– Нет, продолжайте. Расскажите мне. Я когда-нибудь причинил вам зло?
– Не вы лично, а все вы.
– Где, когда и каким образом? Расскажите мне. Я смутно припоминаю, что когда-то видел вас, много лет назад в связи с каким-то делом. Да, я узнаю вас по тому, как странно у вас растут волосы. Вы ведь… Подождите, секунду. Нет, не могу вспомнить! Подскажите!
– Хорошо, я помогу вам. Не работали ли вы одно время следователем по особо важным делам в Могилеве?
– Да, конечно.
– Помните, сколько документов лежало на полу вашего кабинета? Эти кипы, помнится, были высотой вам по плечо?
– Да, припоминаю. Точно, они были высотой мне по плечо и.
– Вы нагнулись, чтобы найти какой-то отчет, который находился в самом низу кипы, и все бумаги свалились прямо на вас. Я вскочил, и часовой подумал, что я пытаюсь сбежать, хотя я хотел лишь спасти вас от преждевременной смерти. Все еще не вспомнили?
– Нет, боюсь, что это происшествие не отложилось в моей памяти. Впрочем, подождите! Такое действительно со мной однажды произошло. Я чуть не погиб, когда на меня обрушилась огромная гора документов, и выручил меня заключенный, который бросился вперед и спас положение. Но это был военный министр России Сухомлинов.
– Правильно. Я и есть Сухомлинов!
Я чуть не подавился от неожиданной новости, но старик, ничуть не смутившись, дружески похлопал меня по спине. Я по-прежнему не мог поверить в то, что услышал.
– Вы, вы. такой. вы?
Постепенно я начал узнавать его голос. Конечно, это была его быстрая и нервная манера говорить. Когда слова словно наталкивались друг на друга, а затем следовала небольшая, ничего не значащая пауза. Сейчас он выглядел как последний нищий, и к тому же был очень болен.
Я поделился с ним картошкой, и он жадно съел ее. Скулы резко выделялись на его лице. Я почувствовал к нему такую жалость, что уступил свою комнату и кровать, сказав, что мне есть куда пойти. На самом деле я несколько дней спал на страшно неудобной скамье в вестибюле. Оценил ли бывший военный министр мою бескорыстность, мне так и не довелось узнать. Но это обстоятельство меня нисколько не трогало. Тогда я видел перед собой старого и измученного человека, грех было ему не помочь.
Через некоторое время на переполненном пароходе „Гамбург" я отправился в Гельсингфорс…»777
Туда же отправился и Сухомлинов, после того как получил разрешение властей прибыть в финскую столицу. Трудно сказать, насколько достоверен рассказ Орлова, так как его воспоминания часто грешат против исторической правды, что полностью его дискредитирует. Однозначно то, что из России бывший министр бежал в одиночестве, практически не имея средств к существованию, что, кстати говоря, расходится со словами его заклятого врага В.Н. Коковцова. В мемуарах граф отмечает, что Сухомлинов с женой якобы сначала перебрались на парусной лодке из Лахты778 в Терийоки, а затем они поселились в лучшей гостинице города Гельсингфорса779.
Сам же Владимир Александрович умалчивает о судьбе своей супруги, и, как оказывается, не безосновательно. Делая отступление, стоит сказать, что столь известная личность просто растворилась на фоне революционной неразберихи. Сведения о Екатерине Викторовне крайне отрывочны и противоречивы; даже дата ее смерти во многих источниках остается не обозначенной. Мы же постараемся внести ясность в этот вопрос, опираясь на сведения лишь тех лиц, которых судьба непосредственно связала с рассматриваемой персоной.
Первой завесу этой тайны приподнимает бывшая фрейлина и ближайшая подруга императрицы – А.А. Вырубова (Танеева). Как уже отмечалось, они с Екатериной Викторовной долгое время содержались в соседних камерах Петропавловской крепости. Вспоминая чету Сухомлиновых, Анна Александровна отмечает: «После стольких несчастий, которые они перенесли вместе, госпожа Сухомлинова оставила своего мужа и вышла замуж за молодого грузина. Их обоих расстреляли большевики»