<…> После отъезда Сосновского… граф Татищев, со свойственной ему прямотой, рассказал мне все то, что произошло так бестолково и в какую „калошу“ начальник штаба посадил отряд. Не могли убрать даже нескольких раненых, и турки, выйдя из укреплений, закалывали их»66. Неудачная разведка боем стоила жизни двум офицерам, 18 нижних чинов оказались ранеными, кроме того, обморожения получили более 60 человек67.
С мнением Сосновского, что противника выбить нельзя, граф не соглашался, решив штурмовать передовое турецкое укрепление, также называемое местным населением «Орлиное гнездо». Укрепление, венчавшее высшую точку перевала, состояло из основного редута и трех других, связанных между собой траншеями. Огневая оборона с этих позиций была сильной, кроме того, укрепление защищали отборные турецкие войска: четыре табора пехоты и подразделение гвардии султана во главе с Раффик-беем.
Не теряя времени, в десять часов утра Сухомлинов вместе с небольшой командой охотников и офицеров отправился для исследования турецкого укрепления и поиска обходного пути на Карнаре. Тропа была найдена, и «смельчаки, исследовав ее, к трем часам благополучно возвратились обратно»68. Оказалось, что лобовым ударом выбить неприятеля практически невозможно, поэтому было принято решение захватить завалы на его правом фланге, так как, овладев этой частью укрепления, можно было спуститься в долину и выйти на путь отступления из «Орлиного гнезда».
Атака турецких перевальных позиций была назначена на 26 декабря 1877 г., для чего из основного отряда выделили две колонны. Правую – под командованием майора Духновского для атаки с фронта и левую колонну полковника Грекова для выполнения обходного маневра. Артиллерийскую поддержку надлежало выполнять двум девятифунтовым орудиям, которые удалось втащить на перевал после «неимоверных трехдневных усилий»69. Только под первое орудие пришлось выделить, помимо артиллеристов, 48 буйволов, две полковые роты и 300 человек болгар. Тело орудия, лафет и колеса втаскивали отдельно на салазках, а снаряды люди несли в сильный мороз на руках70.
В соответствии с планом атаки подполковник Сухомлинов во время утреннего штурма перевала провел обходную колонну в составе 1-го батальона Староингерманландского, стрелковой роты Новоингерманландского полков, 10-го стрелкового батальона и четырех сотен 30-го Казачьего полка под командованием полковника М.И. Грекова. Почти вплотную приблизившись к турецким укреплениям, войска левой колонны ударили в штыки по правому флангу неприятельской позиции и выбили оттуда турок. Этим воспользовались и перешли в активное наступление войска майора Духновского – умело применяя перебежки, они с небольшими потерями приблизились к главному турецкому редуту с фронта.
Обходная колонна начала спуск в долину, а Сухомлинов вернулся на артиллерийскую позицию к графу Татищеву. Вскоре к перевалу прибыл генерал Карцов со штабом, и «все эти лица уже начали было совещаться – что предпринять далее, как вдруг вокруг вышки люнета, которую облепили наши солдаты, словно рой пчел, раздалось общим кличем победное „ура!“»71.
Оказалось, что батальон пехоты, выделенный из обходной колонны, прорвался в глубокий тыл редута. Увидев целый батальон у себя в тылу, турки дрогнули; этим воспользовались войска правой колонны, бросились в штыки и частью перекололи турецкий гарнизон, частью отбросили его на юг72. Уцелевшие защитники позиции бросились бежать по дорогам на Карнаре и Текию.
За отступающим противником понеслись четыре резервные сотни полковника Грекова: «Долина Тунджи огласилась казачьим гиком, который далеко, далеко откликнулся по горным ущельям. Осталось немало тел неприятельских, положенных почти исключительно страшными ударами пик. Бывали случаи, что когда казак на скаку колол с наклоном пики вниз, то нередко сломавшаяся при таком ударе пика оставалась в трупе, как бы пригвождая его к земле; были удары в лицо, пробивавшие насквозь затылок»73.
В результате сражения были захвачены турецкие орудия, знамя, а также пленен командир табора с 40 нижними чинами, подошедшими к «Орлиному гнезду» на помощь Раффик-бею от деревни Карлово.
За отменную храбрость, «оказанную при переходе 25 декабря 1877 года через Троянский перевал», Сухомлинов 31 января 1878 г. был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени из рук самого великого князя Николая Николаевича (старшего) в Адрианополе, а 2 мая – за рекогносцировки Балканских проходов – орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами.
Следует заключить, что действия Троянского отряда хоть и не были масштабными, но переход через Балканы на этом участке в зимних условиях можно отнести к одной из наиболее хорошо подготовленных и проведенных операций. А ее руководители показали блестящий пример владения тактикой горной войны. Недаром на рапорте начальника Троянского отряда Главнокомандующему имеется отметка императора: «Молодецкое дело»!
Боевой опыт подполковника Сухомлинова был высоко оценен командованием, и в начале января 1878 г. он был назначен начальником штаба передового кавалерийского отряда генерал-лейтенанта Д.И. Скобелева – отца Белого генерала. В этой должности он участвовал в движении к городу Филиппополю, преследовании армии Сулейман-паши74 и движении на Адрианополь. Следует выделить боестолкновения при деревне Караджилар 7 и 8 января, за участие в которых Сухомлинов был награжден орденом Святой Анны 2-й степени с мечами. Тогда кавалерией Скобелева, настигнувшей арьергард Сулейман-паши, был отбит целый артиллерийский парк – 54 орудия крупповского изготовления, обозы с патронами и снарядами, а также захвачена масса пленных75.
Сражение у Филиппополя поставило точку в разгроме 100-таборной армии Сулейман-паши. Эта победа оказалась значимой прежде всего в стратегическом плане, открыв дорогу на Константинополь.
Для преследования дезорганизованных турецких войск были отправлены два конных отряда под командованием генералов Черевина и Чернозубова. По приказу генерала от кавалерии Гурко 16 января подполковник Сухомлинов был откомандирован из Адрианополя в отряд генерал-майора Г.Ф. Чернозубова (9-й драгунский Казанский, Донской казачий № 30 полки и взвод Донской № 19 батареи) в качестве начальника штаба. Не без труда разыскав отряд и присоединившись к нему 21 января 1878 г. в деревне Сарпыдж, Сухомлинов предложил отправить конные орудия под конвоем драгун в Адрианополь и с рассветом выдвинуться в горы, чтобы восстановить потерянное соприкосновение с противником.
По десятиверстной русской карте и с помощью местных проводников начальнику штаба удалось провести отряд, прорезав, таким образом, с севера на юг Родопские горы. Спуск проходил сквозь ущелье и город Гюмурджин, расположившийся вблизи Эгейского моря76. К этому времени город был занят отходящей турецкой пехотой. В окрестностях и в соседнем порту Кара-Агач находилось до 10 тысяч турецких войск и частично вооруженного мусульманского населения. «При таких условиях отряд наш был слишком слаб, чтобы брать открытой силой довольно крупный город, раскинувшийся на плоском морском побережье, – отмечал Сухомлинов. – Взять его можно было только с налета, и для этого необходимо было, чтобы о численности нашего отряда в Гюмурджине не знали. Поэтому, закрыв выход из гор, мы никого уже в город не пускали до занятия его нами»77.
25 января 1878 г. Сухомлинову удалось хитростью занять город. По предложению начальника штаба отряд был остановлен генералом Чернозубовым при выходе из ущелья, за холмом, заслонявшим Гюмурджин. Сухомлинов с небольшим конвоем из трех казаков и трубачом-переводчиком отправился к местному каймакаму (в Турции титул правителя округа), как представитель начальника «больших русских сил» головная колонна которых остановлена, чтобы избежать тяжелых последствий для населения. Командир 30-го Казачьего полка полковник Греков вспоминал: «Стоим себе да ожидаем, вдруг глядь-поглядь – что за суматоха поднялась в городе, скачка на лошадях какая-то, даже выстрелы. Думаю себе: „Ну, попался бедный Сухомлинов! Что как ему плохо теперь приходиться? Вперед идти бы, на выручку". Генерал, видя в городе это необыкновенное движение, приказал на всякий случай посмотреть винтовки, – как бы, часом, не пришлось еще подраться и близ моря. Но вот скачет от Сухомлинова казак с запиской, в которой тот приглашает отряд вступать в город»78.
Как оказалось, войдя в город, наш разъезд быстрой рысью направился прямо в конак (правительственное здание у турок). Стоявшая во дворе пехота до 50 человек и около 20 конных драгун султанской гвардии растерялись от внезапного появления такой делегации. Караул поспешно стал в ружье, но не проявил никаких враждебных намерений, – напротив, даже отдал «воинскую почесть»79.
При встрече с представителями городского совета и командиром турецкого батальона Сухомлинов предъявил ультиматум последнему: «Я просил передать ему, что война приходит к концу и от него зависит теперь сохранение этого города в целости. Пусть его батальон сложит свое оружие в цейхгауз, поставит своих часовых. Мы введем тогда в город только отряд конницы. За порядок ручаемся и, наверное, долго оставаться здесь не будем»80.
Городские власти, пораженные неожиданным появлением русского офицера, беспрекословно согласились с выдвигаемыми условиями, а партия турецких всадников тотчас же выехала со двора конака в Кара-Агач81. Вскоре сводный отряд, встреченный самим каймакамом, полковником турецкой службы и архиереем греческим Иеронимом, под звуки хора трубачей шел по улицам Гюмурджина.
Расквартировавшись, Сухомлинов отправился на местную телеграфную станцию и взял под контроль всю корреспонденцию. До глубокой ночи он пытался связаться с вышестоящим командованием, так как от турецкой стороны непрестанно сообщалось о заключении перемирия обеими воюющими сторонами. Однако, так и не получив достоверной информации о перемирии, Сухомлинов опечатал телеграф, прервав все сообщения. На станции был поставлен часовой и приняты меры по охране и разведке.