еной больших потерь – 146 человек убитых, замерзших и раненых – они открыли путь к освобождению Подбалканской долины»92.
Военно-педагогическая деятельность
В Петербурге Сухомлинов принял участие в торжественном приеме, организованном Александром II для георгиевских кавалеров. Переход от войны к службе в мирных условиях прошел у Сухомлинова при тяжелейшем заболевании сыпным тифом, который он подхватил уже прибыв в Петербург и от которого едва не умер.
После выздоровления он вернулся к исполнению обязанностей штаб-офицера для особых поручений при штабе 1-го армейского корпуса. Однако уже 6 мая 1878 г., по предложению нового начальника Николаевской академии Генерального штаба, Владимира Александровича определили правителем дел академии. Новым начальником оказался не кто иной, как Михаил Иванович Драгомиров. Оправившись после тяжелого ранения93, он был пожалован свитским званием генерал-адъютанта и возглавил этот крупный центр военной науки. Современники справедливо связывали расцвет этого учебного заведения с именем Драгомирова, занимавшего должность начальника с 1878 по 1889 г. Для работы в Императорской военной академии он привлек цвет русской военной интеллигенции, вследствие чего ее популярность в армии сильно возросла. В должности управляющего делами Сухомлинов находился с 6 мая 1878 г. по 25 ноября 1884 г. и был ближайшим сподвижником начальника академии. Судя по тематике исследований и публикациям Сухомлинова, именно он являлся одним из активных помощников в процессе создания Драгомировым его главного труда – «Учебника тактики», который более двадцати лет служил основным пособием для обучения офицеров русской армии.
В академии Сухомлинов руководил практическими занятиями по тактике и занятиями дополнительного курса. Одновременно он читал лекции (дополнительный курс) по тактике в Николаевском кавалерийском училище и старшем классе Пажеского корпуса, руководил занятиями по тактике в Михайловском артиллерийском училище. В это же время он проводил практические занятия по тактике с великим князем Павлом Александровичем, занимался тактикой и военной историей с великими князьями Петром Николаевичем и Сергеем Михайловичем.
В своих воспоминаниях В.А. Сухомлинов пишет, что Драгомиров однажды предложил ему заменить генерала Г.Г. Даниловича, тогда сильно постаревшего воспитателя будущего наследника престола Николая Александровича. Сухомлинов отказался от назначения, отметив, что «браться за подобный опыт было бы рискованно и легкомысленно»94. Следует отметить, что на тот момент ему исполнилось 30 лет, военного опыта и знаний для воспитания цесаревича было, конечно же, недостаточно.
Одновременно Сухомлинов пробует себя на литературном поприще, выступая в печати с рядом статей и брошюр по учебным, административным и бытовым вопросам армии, подписанных псевдонимами Шпора и Остап Бондаренко.
Все эти занятия – около 23 лекций в неделю, а также литературная деятельность – занимали почти все свободное время офицера. 30 августа 1880 г. ему был присвоен чин полковника, а 15 мая 1883 г. последовало награждение орденом Святого Владимира 3-й степени95. Научно-педагогическая работа в военно-учебных заведениях способствовала развитию специальных знаний, расширяла военный и общий кругозор молодого Сухомлинова. К тому же преподавательская практика приносила существенную прибавку к собственному бюджету, что было немаловажно для большинства офицеров, живущих на сравнительно небольшую зарплату.
Если говорить о социально-политической атмосфере, в которой жил и проходил службу Владимир Александрович в столице, то следует отметить так называемый «расцвет» народничества, достигший своего пика к концу 70-х гг. XIX в. «Философия» народников отличалась фанатической ненавистью к общественному устройству в России и, в конечном счете, скатилась к террору.
В воскресенье 1 марта 1881 г. на Александра II было совершено покушение. В этот день, проезжая по Невскому проспекту Казанский мост, Сухомлинов услышал сильный взрыв на Екатерининском канале и затем второй такой же через несколько минут: «На Дворцовой площади после того промчались передо мной сани полицмейстера Дворжицкого, бежавшая публика повторяла, что государя убили. У подъезда дворца я узнал, что у государя перебиты ноги и он кончается от потери крови»96.
Это было шестым по счету покушением. Как оказалось, от первого взрыва царь не пострадал, однако через несколько минут другой злоумышленник, находившийся рядом, бросил новую бомбу, теперь уже прямо под ноги самодержца. В 3 часа 35 минут пополудни штандарт над Зимним дворцом опустился до половины флагштока – лейб-медик С.П. Боткин констатировал смерть императора97.
Вступление на престол Александра III (1881–1894) ознаменовало новую эпоху в истории русской армии. Генерал-лейтенант Грулев в воспоминаниях язвительно подчеркивает, что «с воцарением Александра III у нас изо всех щелей подуло реакцией»98. Цесаревич стал императором при весьма печальных обстоятельствах. Его предшественник погиб насильственной смертью, система государственного управления находилась в параличе, финансы страны были расстроены. Недовольство явно ощущалось в различных кругах общества. Либерально настроенные люди считали, что «нестроения» проистекают из непоследовательности и половинчатости общественных реформ, начавшихся в 60-х гг. Некоторые даже полагали, что курс преобразований должен касаться не только отдельных сторон жизни страны, но и затронуть политическую систему в целом. Представители же консервативных кругов видели источник социального брожения в скороспелых и непродуманных решениях, направленных на быстрое реформирование «всего и всех».
В рескрипте на имя нового военного министра генерала П.С. Ванновского император писал: «Отечеству Нашему, несомненно, нужна армия сильная и благоустроенная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целостности и государственной чести России»99. Это было началом проведения непопулярных в войсках реформ, которые впоследствии отрицательно сказались на общей подготовке и боеспособности войск. Сухомлинову пришлось непосредственно столкнуться с ними, поскольку 25 ноября 1884 г. он был назначен командиром 6-го лейб-драгунского Павлоградского его величества полка – некогда знаменитых павлоградских гусар.
Командование 6-м лейб-драгунским Павлоградским полком
Академические друзья и сослуживцы скептически отнеслись к желанию Сухомлинова получить полк. И в первую очередь это было связано с тяжелыми и неприглядными условиями, в которых находились строевые офицеры. Дело в том, что военный министр П.С. Ванновский стремился к повышению строевого состава войск, и с начала 1880-х гг. армия планомерно увеличивалась в размерах. В чисто количественном отношении ее состав мирного времени возрос с 30 768 офицеров и 844 396 нижних чинов в 1881 г. до 41 079 офицеров и 1 066 894 нижних чинов в 1904 г.100
В то же время ничего не предпринималось для улучшения службы в строю, строевые офицеры по справедливости могли считать себя «пасынками армии». Многие из них годами могли ждать повышения в чине, притом что попасть на высшие должности становилось все труднее. Старшие строевые офицеры могли провести всю жизнь на скучных гарнизонных должностях, «где находили утешение в вине и тихо старели, все более замыкаясь в себе и оставаясь глухими к изменениям в технологии и структуре, неотъемлемым от медленного разворота армии к модернизации военного дела». При этом практически все офицеры, не располагавшие собственными денежными средствами, с трудом сводили концы с концами, а престижность их профессии непрерывно снижалась101.
Обоснованные нападки строевых офицеров на Генеральный штаб, чины которого ограничивались «наблюдением строя издали», стали обычным явлением. Но именно как преподаватель и военный писатель, Сухомлинов чувствовал необходимость ближе познакомиться с жизнью провинциального гарнизона, его особенными порядками и законами, со всем тем, чем жили строевые труженики, ковавшие мощь русской армии.
При представлении у военного министра Сухомлинову заранее пришлось выслушать суровое предупреждение относительно своего назначения: «Имейте в виду, что вы получили полк, который позволил себе демонстрацию, устроив парадные похороны гусарского ментика102. Потрудитесь взять драгунский полк в руки!»103
Следует пояснить, что подобного рода «похороны» были связаны с общим преобразованием кавалерии. В соответствии с приказом № 260 от 13 июля 1882 г. все армейские уланские и гусарские полки кавалерии были обращены в драгунские (гвардейской кавалерии реформа не коснулась)104. 31 октября того же года была установлена для всех армейских драгунских полков однообразная форма обмундирования (приказ по военному ведомству № 325): мундир свободного покроя без пуговиц (полукафтаны, цветные кушаки, широкие шаровары), барашковая шапка с цветным донышком и темно-зеленая фуражка с цветным околышем; сабли были заменены шашками на плечевой портупее, пики отменены, и всем полкам даны винтовки Бердана.
Сухомлинов, однако, пишет, что военный министр был полностью введен в заблуждение и о какой-либо демонстрации павлоградцев не могло быть и речи. Но скорее всего, несведущим оказался сам Владимир Александрович. В «Историческом вестнике» историк Е.С. Шумигорский приводит воспоминания об этом курьезном случае: «Командиром павлоградских гусар тогда был Владимир Иванович Ершов105 – человек неординарный, тип старого николаевского служаки и взбалмошного „бурбона“. Когда, по докладу военного министра Ванновского были уничтожены гусарские и уланские полки, Ершов собрал своих офицеров и сказал им приблизительно следующее:
– Господа! Умерли теперь заветы наших славных предков. Нет „гусаров коренных, председателей бесед, собутыльников лихих“. Проводим с честью в место вечного покоя и мундир наш боевой. Похороним его!