В русском штабе тоже понимали одну простую истину: японцы «выдохлись». Появились надежды изменить ход событий на войне.
Вскоре в русские войска, зарывшиеся в землю на Сыпинтайской позиции стали поступать газетные сообщения о том, что президент Соединённых Штатов Америки по своей инициативе (но не бескорыстной) начал переговоры с обеими враждующими державами. Мир был нужен и Японии, чья экономика была сильно подорвана большой войной, и Российской империи, в которой вспыхнула революция.
Военная газета «Вестник маньчжурских армий» по этому поводу напечатала краткое сообщение:
«Государь император соизволил принять предложение президента Соединённых Штатов Америки на ведение, при его посредстве, мирных переговоров с Японией».
Затем в Маньчжурию пришла весть о начале мирных переговоров. Несколько позднее — что Витте и Камимура подписали Портсмутский мирный договор[6].
Генерал-майор Юденич не мог сказать, что подчинённые ему стрелковые полки — нижние чины и офицеры — были особенно обрадованы заключённым миром. Нигде не слышалось возгласов «ура», ни музыки. За столами не поднимались тосты за Портсмут. Но все хотели вернуться в родное Отечество — «владеть» Маньчжурией никто не желал: она была чужой землёй для русского солдата.
Военным виделось одно: неудовлетворённость таким исходом Русско-японской войны. И дело было даже не в отданном Южном Сахалине. Едва ли не всех угнетала мысль о бесплодных трудах и жертвах, доставивших русскому оружию, вместо славы позор. Об этом вовсю кричали оппозиционные самодержавию газеты и политики разного толка.
Всё же для генерал-майора Николая Николаевича Юденича участие в войне на полях и сопках Маньчжурии стало делом чести, предметом гордости российского дворянина, избравшего себе в жизни военное поприще в рядах Российской Императорской армии.
Можно сказать, что он гордился своим участием в Русско-Японской войне 1904-1905 годов: пройдя все её испытания достойно, с честью русского офицера.
До самых последних лет жизни Юденича одной из любимых песен для него стала песня А. И. Шатрова «На сопках Маньчжурии», написанная на слова С. Г. Петрова (Скитальца):
Тихо вокруг.
Сопки покрыты мглой,
Вот из-за туч блеснула луна.
Могилы хранят покой.
Белеют кресты —
Это герои спят.
Прошлого тени кружатся вновь,
О жертвах в боях твердят.
Тихо вокруг,
Ветер туман унёс.
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слёз.
Пусть гаолян
Вам навевает сны,
Спите герои Русской Земли,
Отчизны родной сыны...
Глава четвёртаяПОСЛЕВОЕННОЕ ГЕНЕРАЛЬСТВО
Последнее из ранений, полученное в самом конце войны, оказалось тяжёлым и плохо лечимым. Генерала уложили в военный госпиталь на продолжительное время. Из госпиталя Николай Николаевич вышел только в 1907 году. К тому времени революционные события в России шли на спад. В «успокоении» империи династии Романовых участвовать ему не довелось.
В военном министерстве помнили, что генерал-майор Юденич заканчивает своё затянувшееся лечение. После окончания Русско-японской войны и в самом начале военной реформы многим генералам и старшим офицерам, не проявившим себя ничем, пришлось расстаться с армейскими рядами. Герою же Янсынтуня и Мукдена приготовили повышение по служебной лестнице.
Вышедшему из военного госпиталя с залеченными боевыми ранениями военачальнику не пришлось долго ждать нового места службы. 10 февраля 1907 года он получает назначение на должность генерал-квартирмейстера внутреннего российского военного округа — Казанского. Семья Юденичей переезжает на жительство на берега Волги, в город Казань. Можно утверждать, что армейская служба у Николая Николаевича Юденича складывалась удачно. Боевой генерал, имевший за плечами престижное московское 3-е Александровское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба и самое деятельное участие в русско-японской войне, на строевых должностях рос довольно быстро, особенно после Маньчжурии.
Своё пятидесятилетие генерал-майор Юденич отмечал уже в должности начальника штаба Казанского военного округа. Этот округ, к слову сказать, являлся одним из самых крупных на территории Российской империи и по территории, и по войскам, расквартированным в нём, и по мобилизационным возможностям. Последнее было немаловажно в преддверии мирового пожара, которому было суждено разгореться на границе Австро-Венгерской империи и Сербского королевства.
Назначение на должность начальника окружного штаба состоялось в начале декабря 1912 года. В день его назначения был подписан и другой высочайший императорский указ о производстве Николая Николаевича в генерал-лейтенанты. Юденич по такому случаю был вызван в Санкт-Петербург, где предстал перед императором Николаем II. Между венценосным Романовым и преданным российской монархии генералом состоялся следующий разговор:
— Ваше императорское величество, имею честь представиться вам по поводу моего назначения на должность начальника штаба Казанского военного округа и присвоения очередного воинского звания генерал-лейтенанта.
— Поздравляю вас, генерал. Наслышан о вас и ваших делах в Маньчжурии от Алексея Николаевича Куропаткина.
— Весьма лестно такое слышать, ваше величество.
— Скажите, Николай Николаевич, Россия могла выиграть войну на Дальнем Востоке или нет?
— Государь, войну мы проиграли только на море. Потеря Порт-Артурской крепости не повлекла за собой потерю полевой действующей армии. Это факт, признанный и самими японцами и в Европе.
— Тогда почему же мы проиграли Мукденское сражение и не только его?
— Сражение было проиграно ввиду вялости нашей тактики.
— Вялости? В чём вы, Николай Николаевич, её видите спустя шесть лет после окончания войны? Интересно услышать такое из уст боевого генерала.
— Наш командующий из стратегических соображений грамотно планировал наступательные операции, но когда дело доходило до их осуществления — начинал осторожничать. Были и другие причины.
— Какие именно?
— Куропаткин оказался, увы, далеко не Суворовым и не Скобелевым: терял операционную инициативу сам, отбирал её у командиров корпусов. Такое было и под Ляояном, и на Шахэ, и под Мукденом.
— Что же тогда новый главнокомандующий Линевич не исправил положения? Ведь он был человек опытный во всех отношениях.
— Генерал от инфантерии Линевич оказался как бы у разбитого корыта. Подчинённые ему армии имели только опыт отхода, а тут ещё и Цусима моральный дух войск подорвала.
— Как мне известно, всё это не отразилось на вашем стрелковом полку. Ведь ваших офицеров и нижних чинов действительно не за что упрекнуть на войне?
— Ваше императорское величество, я как русский солдат в генеральских погонах весьма польщён такими словами государя о делах моих стрелков. Весьма благодарен за это.
— Но это действительно так. Полк не терял своего достоинства до самых последних дней войны, и революционное поветрие не коснулось его рядов.
Генерал-майор Юденич в знак признательности только склонил перед государем голову. Немного побыв в задумчивости, Николай II продолжил беседу. Но на этот раз разговор повёл совсем о другом, тоже его заботившем:
— Вы, Николай Николаевич, конечно, информированы о том, что в Европе не всё ладно, что назревает военный конфликт?
— Да, ваше величество.
— Если такой конфликт начнётся, то России не придётся стоять в стороне. Вена пытается вытеснить российское влияние на Балканах и не любит православную Сербию. Кто, по-вашему, может стать союзником Австро-Венгрии?
— Разумеется, Германия. И вне всякого сомнения — Стамбул.
— Почему вы считаете, генерал, что султанская Турция опять пойдёт на нас войной? Ведь мы так часто били её в истории.
— Российская империя — извечный противник турок. В каждой войне они пытались отыграть хоть что-то из давно потерянного. Так будет и сейчас.
— Что ж, вполне логично.
— В Стамбуле по сей день горячие головы считают, что Кавказ и Крым их. Поэтому опять нам будет объявлен газават.
— Значит, на Кавказе опять будет война христиан и магометан? Так?
— Да, ваше величество. Вне всякого сомнения.
— Вы, Николай Николаевич, интересовались, последнее турецкой армией?
— Да, государь, мне знакомы заботы кавказских штабистов, среди них у меня немало товарищей по академии.
— Хотели ли бы вы вместо Казани служить в Тифлисе, у моего наместника Воронцова-Дашкова? Он замечательный человек и был одним из ближайших друзей моего отца, императора Александра III.
— Как на то будет ваша монаршья воля и интересы России. Я служу там, где мне приказывают.
— Хорошо. В скором времени вам придётся сменить один штаб на другой. На Кавказе, как считают в военном министерстве, вы с вашим опытом нужны больше...
Действительно, в Казани долго служить генерал-лейтенанту Юденичу не пришлось. Приближалась большая война в Европе, и генеральные штабы государств Антанты и Центрального блока разрабатывали стратегические планы. Но той войне, по исторической традиции, предстояло разражаться не только на европейском континенте и прилегающих к нему водах. Сильная своей военной мощью в недалёком прошлом Турция никак не могла остаться в стороне. Тем более, что у неё был традиционный противник — Россия.
В российском Генеральном штабе, планировавшим военное противостояние турецкой армии в Закавказье, решили шалить руководство Кавказским военным округом, которому в случае войны предстояло разворачиваться в отдельную армию или даже в самостоятельный фронт. В ходе организационно-штатных изменений вакантной, среди других, оказалась должность начальника окружного штаба. В любом округе это было второе лицо после командующего.