Смоленское сражение происходило на фронте 650 километров и в глубину 250 километров, оно сорвало планы гитлеровского командования на быстрое безостановочное продвижение к Москве. Впервые немецкие войска были вынуждены отказаться от наступления и перейти к обороне. Это дало возможность советскому командованию подготовить оборонительные рубежи на непосредственных подступах к Москве и, в какой-то степени, способствовало будущему успеху в битве за столицу.
В Смоленском сражении советские войска проявили высокое мужество, что Сталин отметил введением почетного гвардейского звания.
Первой гвардейской дивизией стала бывшая сотая стрелковая, которой командовал генерал И. Н. Руссиянов (приказ Сталина № 308 18 сентября 1941 г.)
Надо отдать должное Сталину: в те трудные месяцы он твердо руководил войсками, мобилизуя их на отражение натиска врага в Смоленском сражении и на Московском направлении.
Формирование польской армии
30 июля 1941 года были восстановлены дипломатические отношения с польским правительством, которое находилось в эмиграции в Лондоне. Отношения эти были прерваны в связи с событиями, последовавшими после подписания секретного протокола о разделе сфер влияния между СССР и Германией.
Правда, отношения были восстановлены, но обида у поляков, конечно же, осталась. Да и как не обижаться после оскорбительного официального тезиса о “несуществовании польского государства”, высказанного Молотовым на заседании Верховного Совета 31 октября 1939 года.
Очень омрачали эти отношения трагические события в Катыни, где были расстреляны польские офицеры. (И до сих пор точно не определено, кто совершил это варварство, – немцы или энкэвэдэшники).
Но шла война, Сталин решил объединять усилия ради возрождения Польши и избавления Советской страны от гитлеровского нашествия.
1 августа 1941 года в Москве начались переговоры. Советскую сторону представлял генерал Василевский, польскую – генерал Шишко-Богуш. Они выработали соглашение “О создании польской армии для совместной с войсками СССР и иных союзных держав борьбы против Германии”. Соглашение предусматривало национальный суверенитет польских частей, военную форму польской армии, присягу на верность Польской Республике, оперативное подчинение Верховному Главнокомандованию СССР во время боевых действий и возвращение армии в Польшу после окончания войны.
Командующим армией был назначен генерал-лейтенант Андерс, которого привезли из советского лагеря военнопленных, куда он угодил в 1939 году, командуя бригадой в боях против Красной Армии. Андерс по происхождению из семьи прибалтийских помещиков, окончил в Петербурге Пажеский корпус, академию Генерального штаба, служил в царской, затем в польской армии,
Армия формировалась в порядке призыва и из добровольцев-поляков, проживающих на территории СССР или находившихся в лагерях военнопленных. Вооружение, экипировка, размещение, снабжение продовольствием осуществлялось советской стороной в кредит, с оговоркой, что Польша рассчитается после окончания войны.
Дислокация определялась так: штаб армии в г. Бузулуке, 5-я пехотная дивизия – Татищевский лагерь; 6-я пехотная дивизия – Тоцкий лагерь. Для начала перечислялось 5 миллионов рублей.
Генерал Андерс представил список старшего командного состава с указанием, на какие должности они рекомендуются: три генерала, восемь полковников, восемь подполковников. К сентябрю 1941 года были освобождены из лагерей и призваны 15 127 бывших польских военнослужащих, из которых 1841 офицер. 17 сентября части польской армии приступили к занятиям.
О всех мероприятиях по формированию польской армии регулярно докладывалось Сталину.
В ноябре 1941 года в Москву прибыл глава польского правительства В. Сикорский. Его и генерала Андерса 3 декабря принял Сталин.
С первой же встречи Сикорский повел разговор не об участии польских частей в боях совместно с Красной Армией, а о том, чтобы отобрать польских летчиков и 20—25 тысяч других военнослужащих и отправить их в Англию для пополнения польских частей на Ближнем Востоке.
Сталину не понравилась эта позиция гостя, и он, как бы и в шутку, но и всерьез, сказал:
– Если поляки не хотят здесь воевать, то скажите об этом прямо, – да или нет. Я считаю – где войска формируются, там они должны остаться и принимать участие в боях. Не хотите? Обойдемся без вас. Можем всех отдать, сами справимся. Отвоюем Польшу и вам ее отдадим. Но что на это люди скажут? Как будут к вам относиться после войны? Какие же вы будете освободители родины, если вашими руками англичане будут решать свои интересы на Ближнем Востоке? Совместные боевые действия с нашей армией способствовали бы укреплению советско-польских отношений. Нам жить рядом. Мы соседи. Или вам ближе английские интересы?
– Пусть армия пока остается на вашей территории, – согласился Сикорский, – но надо увеличить ее состав, сформировать еще одну дивизию.
– Хорошо, – согласился Сталин, – можем увеличить армию до семи дивизий, но тогда вы добейтесь, чтобы в снабжении частей участвовали Англия и США. Вы же знаете, как нелегко сейчас приходится нам на фронте.
– В вашей стране, – сказал Сикорский, – еще много поляков, которые находятся в лагерях. Можно было бы за счет их сформировать новые части.
Сикорский подал списки Сталину. В этих списках были фамилии многих офицеров, погибших в Катыни. Таким образом, Сикорский хотел или узнать о их судьбе, или уязвить Сталина (тогда однозначно считалось, что офицеры были расстреляны сотрудниками НКВД).
– Хорошо, мы проверим эти списки, – ответил Сталин. После встречи со Сталиным Сикорский посетил польские части и остался очень доволен их состоянием.
Генерал Андерс на следующий день после встречи с Верховным в беседе с корреспондентом “Правды” сказал:
– Наиболее ярким из моих московских впечатлений были встречи с г-ном Сталиным, Верховным Главнокомандующим Красной Армии и вождем Советского Союза. Эти встречи – крупное событие в моей жизни. Каждая фраза Сталина закончена, каждая мысль ясна и обоснованна. Мы ехали к г-ну Сталину с вопросами, от которых зависела судьба нашего дела. Для меня как для солдата, который хочет драться, это были вопросы жизни. И по мере того как Сталин тихо и спокойно отвечал: “Это будет сделано”, “Это препятствие мы поломаем”, – во мне росла полная уверенность в том, что наше дело победит, что под руководством Сталина советско-польские отношения будут великолепны, а трудности забудутся при общей доброй воле и решимости идти вместе до конца. Мы хотим скорее драться, чтобы скорее вернуться в Польшу, к своим семьям и своим очагам, а потом продолжать путь на запад до победы.
Однако во всей своей последующей работе генерал Андерс делал все, чтобы не допустить участия в боях польских частей вместе с Красной Армией.
Личное горе Сталина
20 июля 1941 года немецкое радио и газета “Фелькишер беобахтер” сообщили о том, что сын Сталина, Яков, находится в плену. Не трудно представить, какой это был удар для Сталина – как отца и как Верховного Главнокомандующего, человека, как говорится, на виду у всего мира. Его, несомненно, потряс не только сам факт пленения и угрозы гибели сына, но и беспокойство – как поведет себя Яков, находясь в руках врага.
О пребывании Якова в плену и о его гибели написано много и еще больше ходит всевозможных слухов.
Я пересказываю некоторые отрывки (в основном документы) из разных публикаций; вместе с другими собранными мною сведениями, они, надеюсь, дадут, наконец, более полное представление о пленении и гибели Якова и помогут читателям избавиться от всевозможных домыслов по этому поводу. К тому же наша разведка выяснила подробности пленения Якова и даже добыла протоколы его допросов в немецком плену.
Вот сокращенная копия протокола первого допроса сына Сталина, который вели в штабе армии генерал Клюге, майор Голтерс и капитан Ройшле 18.07.1941 года. Поскольку допрашивали двое, то некоторые их вопросы поставлены в третьем лице:
– Ваше имя?
– Яков.
– А фамилия?
– Джугашвили.
– Вы являетесь родственником Председателя Совета Народных Комиссаров?
– Я его старший сын.
– Вы говорите по-немецки?
– Я учил немецкий язык 10 лет назад, кое-что помню.
– Ваше звание и в какой части служили?
– Старший лейтенант. Служил в 14-м гаубичном полку 14-й танковой дивизии.
– Как вы попали к нам?
– Я, то есть, собственно, не я, а остатки дивизии, мы были разбиты и окружены.
– Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?
– Не добровольно. Я был вынужден.
– Как обращались с вами наши солдаты?
– Сапоги с меня сняли. В общем, я бы сказал, не плохо...
– Для чего в армии имеются комиссары? Что за задачи они имеют?
– Поднимать боевой дух... они дают политическое воспитание.
– А как относится к этому солдат, командир, офицер?
– Видите ли, если комиссар работает с умом, то его любят и уважают. Но когда он, используя свои права, начинает оказывать на солдата свое давление, то ясно, что тот ведет себя формально, скажем, на собраниях, везде и всюду, но возможно, что в глубине души он его и не уважает.
– Известны вам такие случаи, когда войска отвергали комиссаров?
– Пока что мне это неизвестно.
– Тогда, может быть, ему будет интересно узнать, что здесь у нас, в лагерях для военнопленных солдаты занимают резко отрицательную позицию в отношении комиссаров и нам приходится брать комиссаров под защиту, чтобы их не убили их собственные солдаты.
– Видите ли, все зависит от того, что это за красноармейцы.
– Речь идет о бывших кулаках.
– Кулаки – бывшие богатые крестьяне.
– Разве они недовольны настоящей государственной системой?