не хотели отказаться от него. И хоть в нем заменили некоторые слова, музыка поднимает в сердцах людей и старый текст, и любовь к Родине, которую они помнят в ее сиятельном величии.
Корсунь-Шевченковский котел
После захвата стратегических плацдармов на западном берегу Днепра не прекращались крупные сражения. Целью их были с нашей стороны – закрепление успеха и расширение территории для подготовки исходных рубежей дальнейших наступлений, а с немецкой стороны – Гитлер еще надеялся восстановить «Восточный вал» по западному берегу Днепра. Последней надеждой гитлеровского командования, и особенно самого фюрера, был корсунь-шевченковский выступ. На этом участке гитлеровские части: 1-я танковая армия и 8-я полевая армия, – еще удерживали правый берег Днепра, и довольно широкая полоса была в их руках. Попутно следует отметить, что немецкие армии не такие малочисленные по количеству дивизий, как наши. Две армии имели здесь девять пехотных дивизий, одну танковую и одну мотострелковую. Для Сталина этот выступ был как кость в горле, он не позволял спокойно развивать наступление дальше на запад в сторону границы, потому что с этого клина гитлеровцы могли в любой момент ударить по тылам наших наступающих частей. Например, наступлением с корсунь-шевченковского выступа и с юга (там еще находилась целая группа армий вдоль берега Черного моря) могли отсечь крупную группировку, а ударом с этого плацдарма на север при взаимодействии с армией «Центр» противник тоже мог причинить нам большие неприятности. Для гитлеровцев это был, как говорится, выступ последней надежды. И они действительно (мы об этом поговорим подробнее позже) готовили контрудар с целью восстановления своего «Восточного вала». 11 января Сталин заслушал соображения Жукова и утвердил план окружения и ликвидации корсунь-шевченковской группировки, чтобы она не мешала дальнейшему освобождению Правобережной Украины. Была подготовлена директива, которая предусматривала: «нанести два встречных удара под основание корсунь-шевченковского выступа, соединениям войск 1-го и 2-го Украинских фронтов в районе Звенигородки поручено окружение и ликвидация этой крупной группировки гитлеровцев». Два фронта имели: 27 стрелковых дивизий, 4 танковых, 1 моторизованный и 1 кавалерийский корпус. Надо сказать, что и этом случае наши части превосходили по силе группировку врага, в частности, по пехоте – почти в 2 раза, по артиллерии – почти в 2,5 раза и по танкам – в 2,5 раза. По сути дела, Корсунь-Шевченковская операция являлась одним из элементов того большого плана, который был обсужден на заседании Ставки и ГКО в начале декабря 1943 года и утвержден Сталиным. Тогда главная мысль, заложенная в эти действия, состояла в том, чтобы без паузы, пользуясь своим преимуществом в инициативных действиях, продолжать бить врага, не давая ему возможности закрепиться на рубежах, занимаемых им при отступлении, и осуществить перегруппировку для отражения наших ударов. На этот раз противостоящими войсками противника руководил уже известный нам фельдмаршал Манштейн, командующий группой армий «Юг». В группу армий входили 1-я и 4-я танковые армии и 8-я полевая армия. Две армии – 1-я танковая и 8-я полевая – как раз и были в этом корсунь-шевченковском выступе, который располагался по фронту вдоль берега Днепра на 120, а в глубину – на 130 километров. Вот такая «косточка» в горле нашего командования. Правее соседом Манштейна был тоже знакомый нам генерал-фельдмаршал Клейст. В его распоряжении находилась группа армий "А", и занимала она позиции от стыка с Манштейном до Черного моря. Общий замысел нашего командования, ранее утвержденный ГКР по докладу Сталина, заключался в том, чтобы освободить Правобережную Украину силами четырех фронтов и выйти к государственной границе и к Карпатам. Это было огромное по пространству и по силам сражение – фактически от Полесья на севере и до Черного моря на юге, от Днепра на востоке и до Карпат на западе. Сначала надо было расчленить войска противника, находившиеся на этом театре боевых действий, и поочередно их уничтожить. Первую часть плана как раз и должно было составить уничтожение корсунь-шевченковского выступа силами 1-го и 2-го Украинских фронтов, действия которых координировал Жуков. А на юге действия 3-го и 4-го Украинских фронтов координировал маршал Василевский. Общее руководство осуществлял Сталин. Операцию по окружению корсунь-шевченковской группировки готовили в ходе очень тяжелых боев, которые продолжались непрерывно на Правобережной Украине. Гитлеровцы не только удерживали этот выступ у Днепра, но и на других участках контратаковали очень активно, стремясь вернуть позиции «Восточного вала». Для того чтобы было понятно, какие напряженные шли здесь бои, я расскажу только об одном направлении – Житомирско-Бердичевском, где участвовало так много войск и такие были напряженные действия, что вылилось это в отдельную Житомирско-Бердичевскую операцию. Это все происходило в полосе наступления 1-го Украинского, а руководил боевыми действиями командующий фронтом Ватутин. Вот всего один эпизод из Житомирско-Бердичевской операции. Когда войска 1-го Украинского фронта пошли в наступление и стали очень активно продвигаться вперед, Манштейн, верный своей тактике, решил «прогуляться» по тылам наступавшей группировки, как это у него очень хорошо получалось в битве на Крымском полуострове. Он сосредоточил 48-й танковый корпус в районе Бердичев – Казатин и нанес сильный удар во фланг наступавшим войскам 1-го Украинского фронта. Но здесь уже была не та ситуация, что в Крыму. Если в Крыму руководили тремя армиями пассивные, бездарные, растерявшиеся военачальники, то здесь был опытный командующий фронтом Ватутин. И Сталин, который постоянно держал, как говорится, ситуацию в своих руках. Командующие фронтами в своих мемуарах с гордостью и уважением вспоминают каждый свой разговор со Сталиным. Невозможно процитировать их все, но приведу один, для иллюстрации повседневного руководства Сталиным боевыми действиями фронтов (и еще раз для опровержения глупости, пущенной в обиход Хрущевым, будто бы Сталин руководил войной по глобусу). Из воспоминаний Рокоссовского: «Не успели мы обосноваться на новом месте – меня вызвал к аппарату Сталин. Он сказал, что у Ватутина неблагополучно, что противник перешел там в наступление и овладел Житомиром. – Положение становится угрожающим, – сказал Верховный Главнокомандующий. – Если так и дальше пойдет, то гитлеровцы могут ударить и во фланг войскам Белорусского фронта. В голосе Сталина чувствовались раздражение и тревога. В заключение он приказал мне немедленно выехать в штаб 1-го Украинского фронта в качестве представителя Ставки, разобраться в обстановке на месте и принять все меры к отражению наступления врага... Перед самым выездом мне вручили телеграмму с распоряжением Верховного: в случае необходимости немедленно вступить в командование 1-м Украинским фронтом, не ожидая дополнительных указаний. Должен сознаться, что это распоряжение меня смутило. Почему разбор событий на 1-м Украинском фронте поручается мне? Но раздумывать было некогда. Важно сейчас как можно быстрее ознакомиться с обстановкой и принять решение, не допуская поспешности и соблюдая полную объективность и справедливость. Так я и поступил, прибыв на место...» Вместе с Ватутиным Рокоссовский разобрался в обстановке, исправил положение, поддержал своего соседа и доложил Сталину о выполнении его приказа. Деликатный Рокоссовский понимал состояние Ватутина, к которому Сталин проявил недоверие, и поэтому в своих воспоминаниях очень тактично пишет: «Сообща наметили, как выправить положение. Забегая вперед, скажу, что Ватутин блестяще справился с задачей, нанес такие удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне. Свои выводы об обстановке, о мероприятиях, которые уже начали проводиться войсками 1-го Украинского фронта, и о том, что Ватутин как командующий фронтом находится на месте и войсками руководит уверенно, я по ВЧ доложил Верховному Главнокомандующему и попросил разрешения вернуться к себе. Сталин приказал донести обо всем шифровкой, что я и сделал в тот же день. А на следующее утро мне уже вручили депешу из Ставки с разрешением вернуться к себе на Белорусский фронт». Вот такими нетрадиционными решениями Сталин выправлял критические положения на фронте, не считаясь с самолюбием командования самою высокого ранга. Вот в ходе таких напряженных боев и осуществляя крупные частые операции, Сталин готовил контрнаступление двух Украинских фронтов для освобождения Правобережной Украины. 24 января началось наступление, которое вошло в историю войн как Корсунь-Шсвченковская операция. Первым приступил к действиям 2-й Украинский фронт Конева, нанося главный удар в направлении Звенигородки. 1-й Украинский фронт Ватутина перешел в атаку на сутки позже. 27 января противник предпринял яростные контратаки на флангах наступавших советских войск, пытаясь отрезать вырвавшиеся вперед подвижные соединения 5-й гвардейской и 6-й танковой армий от основных сил и ликвидировать прорыв. Однако командование 1-го и 2-го Украинских фронтов, быстро подтянув к флангам артиллерийские и танковые части и соединения, при поддержке авиации отбило контратаки. Части Манштейна были сметены вторыми эшелонами фронтов, 1-й и 2-й Украинские фронты соединились и завершили окружение корсунь-шевченковской группировки. Манштейн не только по этому поводу, а вообще о боях после Курского сражения, фактически высказывает в своих воспоминаниях весомый комплимент Сталину: «Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой вместо одной отрубленной головы вырастали две новые». Здесь было бы уместно напомнить Манштейну высказывания Гитлера и командования немецкой армии начального периода войны, когда они громко кричали на весь мир, что Красная Армия уже уничтожена, что техника ее истреблена, что руководят соединениями и частями бездарные командиры, и что вообще война через несколько недель будет победоносно закончена. А вот теперь такое любопытное признание одного из ведущих, я бы сказал, наиболее талантливых полководцев немецкой армии. Силы нашей армии и производственные мощности промышленности действительно с каждым годом войны не снижались, а, наоборот, увеличивались, что особенно прояв