вал их идти добровольцами в создаваемую им «Русскую освободительную армию». Генерал разгорячился до того, что разработал план под названием «Акция Просвет», в котором предлагал силами добровольцев захватить под Ленинградом Ораниенбаум и Кронштадт! Начальник разведотдела генерал Гелен готов был поддержать эту акцию – она поднимала авторитет возглавляемой им службы. Но... Опять это «но»: с одной стороны – это «НО» спасло Гелена от опалы – он не успел войти с ходатайством об осуществлении «Акции Просвет», а с другой, низвергло Власова с заоблачных вершин его мечтаний на бренную землю. А произошло вот что: из группы армий «Север» от контрразведчиков поступили доклады о том, что русский генерал в своих выступлениях договорился до какой-то «свободной России», до русской армии, которая будет всего лишь «союзницей» вермахта, и вообще: «Этот наглый русский чувствует себя уже правителем независимой России!» Все это вызвало яростный гнев фюрера, последовало категорическое запрещение Власову заниматься политической деятельностью. 17 апреля 1943 года был издан специальный приказ:
"Ввиду неправомочных, наглых высказывании военнопленного русского генерала Власова во время его поездки в группу армий «Север», осуществленную без того, чтобы Фюреру и мне было известно об этом, приказываю немедленно перевести русского генерала Власова под особым конвоем обратно в лагерь военнопленных, где и содержать безвыходно. Фюрер не желает слышать имени Власова ни при каких обстоятельствах, разве что в связи с операциями чисто пропагандного характера, при проведении которых может потребоваться имя Власова, но не его личность. В случае нового личного появления Власова предпринять шаги к передаче его тайной полиции и обезвредить. Фельдмаршал Кейтель".
Обращаю на этот приказ особое внимание. Сколько бы ни писали о создании «освободительной армии» – ничего этого не было. Было желание создать ее, а на деле гитлеровцы не позволили Власову осуществить задуманное, и функционировал он практически как сотрудник разведотдела генерала Гелена. На большее ему хода не дали. Различные русские и национальные формирования были после 1943 года по приказу фюрера переведены на Западный фронт и включены под названием «четвертых батальонов» в германские полки. Они использовались для борьбы с партизанами и повстанцами в Дании, Италии, Норвегии и других странах. Руководил ими немецкий генерал Гельмих, а затем генерал Кёстринг. Их называли «генералами восточных войск», в позднее – «генералами добровольческих частей». Власова к руководству этими частями никогда не допускали. Больше того, «генерал добровольческих частей» Кёстринг заявил Штрикфельдту, курировавшему Власова: – Власов стал пугалом для фюрера и господ в верхах ОКБ. Поэтому я предпочитаю выполнять мои чисто солдатские и человеческие обязанности без связи с ним. Лучше, если я его не буду знать... И если в будущем нам придется когда-нибудь опереться на какую-либо ведущую русскую личность, то мы должны будем найти другого человека. Это еще одно свидетельство, что «РОА» и «освободительное движение» всего лишь миф, созданный теми, кто об этом пишет. Чего не было – того не было! Вот подтверждение тому одного из очень близких к Власову людей – его духовного наставника протоиерея Александра Киселева. Я познакомился с ним в Нью-Йорке в январе 1988 года. Он жил в небольшом особняке в самом конце Бродвея. В нашем обычном представлении Бродвей – это море электрического огня, рекламы, шикарные магазины, театры, казино. Однако тот же Бродвей, пересекая центральную часть города, на окраине превращается в довольно заурядную улицу с городским мусором – банками от пива, обертками от мороженого, шкурками от бананов. Во втором или третьем особняке от угла, в переулке, и находится обитель протоиерея. На первом этаже домовая церковь – сюда приходят помолиться бывшие власовцы и кое-кто из русских эмигрантов. Меня встретил высокий священник с белой окладистой бородой. Я ему сказал, что я советский писатель и мне хотелось бы поговорить о Власове. Протоиерей сначала пригласил меня в свою домовую церковь, она занимает первый этаж. Здесь он показал мне икону святого Александра Невского. – Это та самая? – Да, с этой иконой я служил молебны перед власовскими подразделениями, благословляя их на освобождение России. Я сохранил эту святыню и привез ее сюда. Затем мы поднялись на второй этаж, в квартиру священника. Нас приветливо встретила матушка, пригласила откушать чая с вареньями, ею сваренными. На стенах висело множество фотографий, на коих были запечатлены бородатые лица духовных служителей. Имелся там и портрет императора Николая II. И, конечно же, генерала Власова. Отец Александр рассказал о себе: – Я стал священником в 1933 году, жил в Прибалтике, потом эмигрировал в Германию, служил в берлинской церкви простым священником. – А когда вы с Власовым познакомились? – Меня пригласили крестить новорожденного на дому. Во время крещения крестные должны читать молитву «Верую». По опыту я знал: никто не помнит слов этой молитвы, и потому я произносил слова громко, а присутствующие повторяли за мной. И вдруг я слышу – крестный отец, высокий басистый генерал, опережает меня, читая «Верую». Это был Власов, он в духовной семинарии учился, помнил слова молитвы. Потом мы встречались и позже. Я стал официальным духовником штаба армии Власова. – Вы служили молебен в Смоленске при обнародовании манифеста? – Нет, тогда мы еще не были знакомы. Мы сблизились в период Пражского манифеста. – Но это уже 1945 год – завершающий этап в освободительном движении. – Да, к сожалению, движению не дали развиться немцы. Они не поняли возможностей борьбы с большевиками через это движение. И проиграли. А если бы раньше поняли – все могло бы обернуться иначе. Великую русскую силу они не использовали. Они боялись ее. Она бы их ослабленных оттерла на второй план. Россия стала бы свободной без Сталина и Гитлера. О многом мы поговорили с протоиереем Александром. Главным было то, что он подтвердил: движение не состоялось. «Власовское движение погибло... не по вине власовцев. Оно было дружно придушено и коммунистами, и нацистами, и демократами». На прощание отец Александр подарил мне свою книгу «Облик генерала А. А. Власова». Было ему в 1988 году 80 лет. Высокий, седой и крепкий, он проводил меня до Бродвея, где я остановил такси, и мы попрощались. Утопающий хватается за соломинку. Такой соломинкой для гитлеровцев к 1945 году стал Власов с его намерением создать РОА. О том, как Власов давал советы Геббельсу по созданию обороны Берлина, я уже рассказал. Но даже своя собственная земля горела под ногами фашистов, и они решили более широко использовать «русский солдатский материал». Сменив гнев на милость, Гитлер разрешил Гиммлеру встретиться с Власовым. Сам Гитлер так ни разу с ним и не виделся. О беседе и ее последствиях лучше всего расскажет тот, кто присутствовал при этой встрече – эсэсовец д'Альксн. Я располагаю его личными записями, выдержки из которых привожу с сокращениями: «Власов произвел на Гиммлера впечатление своим ростом, достоинством и глубоким голосом. – Было сделано много ошибок, – сказал Гиммлер, – знаю все ошибки, которые касаются вас. Поэтому сегодня я хочу говорить с вами с бесстрашной откровенностью... (Д'Алькен был совершенно поражен тем, с какой легкостью и умением Гиммлер обошел и сгладил все то, что пропастью лежало между ним и Власовым). – Не моя вина, что назначенная нами первая встреча была отложена, – мягко продолжал „Черный Генрих“. – Вам известны причины, а также и вся ответственность, тяжелым бременем павшая на мои плечи. Я надеюсь, что вам все то знакомо и понятно! Когда Гиммлер окончил свое обращение, Власов немного помолчал, а затем спокойно, разделяя слова, как бы облегчая работу переводчика, начал: – Господин министр! Благодарю вас за приглашение. Верьте, я счастлив, что, наконец, мне удалось встретиться с одним из настоящих вождей Германии и изложить ему свои мысли... господин министр, вы сегодня самый сильный человек в правительстве третьего рейха. Прежде чем изложить вам свою программу, я должен подчеркнуть следующее: я ненавижу ту систему, которая из меня сделала большого человека. Но это не мешает мне гордиться тем, что я – русский. Я – сын простого крестьянина. Поэтому я и умею любить свою родину, свою землю так же, как ее любит сын немецкого крестьянина. Я верю в то, что вы, господин министр, действительно готовы в кратчайшее время прийти к нам на помощь. Если удар будет нанесен в самое чувствительное место, система Сталина, уже обреченная на смерть, падет как карточный домик. Но я должен подчеркнуть, что для обеспечения успеха вы должны вести с нами работу на принципе полного равенства. Именно поэтому я и хотел бы говорить с вами так же откровенно, как вы это сделали... Гиммлер медленно опустил голову в знак согласия и, помолчав, сказал: – Теперь мой черед задать прямой вопрос, господин генерал: действительно ли русский народ и сейчас поддержит вас в попытке свергнуть политическую систему, и признает ли он вас как своего вождя? Настороженность Власова исчезла. Он почувствовал почву под ногами и спокойно, но веско ответил: – Я могу честно сказать „да“ при условии, что вами будут выполнены известные обязательства. Господин министр! Я знаю, что еще сегодня я могу покончить войну против Сталина. Если бы я располагал ударной армией, состоящей из граждан моего отечества, я дошел бы до Москвы, и тогда закончил бы войну по телефону, поговорив с моими товарищами, которые сейчас борются на другой стороне. Вы думаете, что такой человек, как, например, маршал Рокоссовский, забыл про зубы, которые ему выбили в тюрьме на допросе? Это мои боевые товарищи, сыны моей родины, они знают, что здесь происходило и происходит, и не верят в честность немецких обещаний, но если появится настоящая русская освободительная армия, носительница национальной, свободной идеи – массы русского народа, за исключением негодяев, массы, которые в своем сердце антикоммунистичны, поверят, что час освобождения настал и что на пути к свободе стоят только Сталин и его