А Суворов-генерал тогда не спал, не дремал…
Суворов спешно приготовил войска к сражению: в первой линии – Орловский и Шлиссельбургский полки. Во вторую – Козловский пехотный полк и два эскадрона Павлоградского и Мариупольского легкоконных полков. Три казачьих полка (полковника Орлова, подполковника Исаева, премьер-майора Сычёва) Суворов расположил на флангах. В 36 вёрстах от Кинбурна, в Александровском редуте располагался Санкт-Петербургский драгунский полк генерал-майора Исленьева. Несколько ближе, в десяти вёрстах, располагались основные силы Мариупольского и Павлоградского полков. Суворов приказал им спешить к Кинбурну, в сражении они должны были сыграть роль резерва, который с марша может броситься в бой. В крепости Суворов оставил четыре роты из полков, шедших в бой.
Наконец, в 15 часов заговорила русская артиллерия. Орловцы и шлиссельбуржцы резво пошли в атаку на турецкие окопы, не смущаясь встречным беспорядочным артиллерийским огнём. Сам генерал-аншеф бился в первых рядах Шлиссельбургского полка. Для усиления атаки Суворов бросил в дело Козловский пехотный полк подполковника Ираклия Моркова – надёжного соратника. Турки начали бомбардировать наступающие русские полки с судов. К этому времени, не выдержав атаки шлиссельбуржцев, орловцев и козловцев, турки оставляли ложемент за ложементом. Десять линий окопов находились уже в руках Суворова. Огонь морской артиллерии приостановил наступление. И снова против них удачно действует галера «Десна» под командованием предприимчивого Джулиано де Ломбарда и артиллерия Крупенникова. Им удалось потопить две турецкие шебеки. Турки усилились новым десантом и на некоторое время потеснили русскую атаку. Суворов был ранен картечью, но с поля боя не удалился. Нужно было перестроить войска, смешавшиеся в бою. Суворов приказал усилить наступление двумя свежими ротами шлиссельбуржцев, доселе остававшимися в крепости. Наконец, подоспели и легкоконные полки – Павлоградский и Мариупольский. Им суждено было броситься в бой сразу после десяти пройденных на полном скаку вёрст.
Не бойся смерти,
тогда наверное победишь.
Двум смертям не бывать,
а одной не миновать.
Располагал Суворов, как мы знаем, и тремя казачьими полками, которыми со времён службы на Кубани генерал-аншеф умел управлять лучше всех иных неказачьих генералов. И ннкто из генералов екатерининского времени не ценил казаков так, как Суворов, поставивший во главу угла военного искусства быстроту и натиск. В казачьем окружении он чувствовал себя как рыба в воде, и донцы относились к Суворову «по-свойски». А ведь руководить вольнолюбивыми казачками было непросто!
В Кинбурне Суворов проявил мастерство своевременной кавалерийской атаки при обороне позиций. Помогли казаки. Полковник атаман Иловайский, в тот день перенявший от Суворова яростный боевой дух, стал одним из подлинных героев сражения. Получив два казачьих полка и два неполных эскадрона лёгкой конницы, он объехал крепость слева по берегу и лавой, со свистом обрушился на турок, шедших на приступ. В той сече был убит Юс-паша, выполнивший свою клятву, он не победил, но с честью погиб. Суворов с уважением отнёсся к этому противнику, отмечая доблестную ярость и храбрость турецкого десанта. Пасть в атаке на поле боя – достойный конец для боевого генерала. Вот перед нами откровенное письмо Суворова Василию Степановичу Попову от 7 октября: «Посмотри, голубчик, нашу адскую баталию на плане! Непонятно человеческим силам, как к тому приступить можно было! А от варваров какая прекрасная операция и какое прекрасное войско!.. А не начать, то бы нас всех здесь турки перерезали». Попов был ближайшим сотрудником Потёмкина. А самому светлейшему Суворов прямо написал: «Какие ж молодцы, светлейший князь, с такими я ещё не дрался». Суворов уважал тех, кому удалось дважды ранить его на косе, кто бесстрашно «летит на холодное оружие».
После гибели предводителя турки ослабили давление, но полной паники добиться не удалось: судьба сражения не была ещё решена. Турок поддерживала корабельная артиллерия. Одновременно с атакой Иловайского из крепости сделал вылазку Орловский пехотный полк, предводимый генерал-майором Рёком. Рёку удалось рассеять ряды турок, но самого генерала ранили в ногу. Ротмистр Шуханов с гусарами «вёл свои атаки по кучам неприятельских трупов. Все орудия у них отбил» – так писал в рапорте Потёмкину Суворов. Подоспел на поле боя Санкт-Петербургский драгунский полк, мощной атакой добивавший отступавшего врага. Привёл этот полк генерал-майор Пётр Алексеевич Исленьев, один из любимых соратников Суворова. Вечером, во время решающей атаки русских сил, когда турки были выбиты из всех окопных линий, Суворов получает второе ранение – в левое плечо. По воспоминаниям генерал-майора Энгельгарда, «он потерял много крови, и не было лекаря перевязать рану. Казачий старшина Кутейников привёл его к морю, вымыл рану морского водою и, сняв свой платок с шеи, перевязал ему рану. Суворов сел на коня и опять возвратился командовать».
Турок сбросили в море ближе к полуночи. Из 5000 турецких «отборных морских солдат» спастись удалось немногим – они стояли по плечи в воде, ожидая спасительных шлюпок. Потери Российской армии были куда ниже: 138 человек убитыми и 300 ранеными. 15 знамён отбил Суворов у противника.
Под Суворовым убили лошадь, он увидел солдат, державших под уздцы коней. В пылу сражения Суворов принял их за русских, приказал подать ему коня. Услышав русскую речь, турки бросились на генерала. Суворов обнажил шпагу, но больно много было врагов… Гренадер Степан Новиков грудью встал на защиту «батюшки Суворова». Двоих убил, остальных обратил в бегство. Суворов заметил, что сзади Новикову угрожает турецкая сабля, крикнул, гренадер повернулся, отбился.
После победы Суворов писал Потёмкину: «Позвольте, светлейший князь, донесть, что и в низшем звании бывает герой. Неприятельское корабельное войско, какого я лутше у них не видал, преследовало наших с полным духом; я бился в передних рядах. Шлиссельбургского полку гренадер Степан Новиков, на которого уже сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого за ним, следующего застрелил и бросясь на третьего, – они побежали назад. Следуя храброму примеру Новикова, часть наших погналась за неприятелем на штыках, особливо военными увещеваниями остановил задние ряды сержант Рыловников, который потом убит. Наш фронт баталии паки справился; мы вступили в сражение и выгнали неприятеля из нескольких ложементов. Сие было около 6 часов пополудни».
Скульптурная группа «Спасение А. В. Суворова гренадером Степаном Новиковым в сражении при Кинбурне 1 октября 1787 года». П. А. Самсонов
Суворов частенько выражался аллегорично. «Ив низшем звании бывает герой» – кому, как не Суворову и Потёмкину знать о мужестве русского солдата? С горькой иронией Суворов намекает на снобизм многих аристократов того времени, которые надменно относились к «мужикам», к своей Родине, да и в храме Божьем бывали нечасто. Потёмкин с полуслова понял Суворова, и наградил Новикова как героя.
В истории русской армии было 18 солдат, навечно оставленных в списках частей. В полках установилась традиция: при ежедневной перекличке офицер называл Архипа Осипова или Степана Новикова – и в ответ звучало: «Погиб смертью героя». Эти священные имена были высечены на мраморных досках храма Христа Спасителя:
рядовой Архип Осипов
рядовой Петров
портупей-прапорщик М. Шеремецкий
портупей-прапорщик Н. Кокурин
портупей-прапорщик С. Кублицкий
прапорщик Грибовский
унтер-офицер С. Старичков
капитан Жирнов
штабс-капитан Ожецневский
поручик Хондажевский
поручик Шоке
унтер-офицер Гришанов
унтер-офицер А. Ракитников
унтер-офицер В. Нестеров
унтер-офицер С. Смирнов
унтер-офицер А. Лобачев
рядовой Василий Рябов
гренадёр Степан Новиков.
Каждый из них совершил подвиг на поле боя, многие отдали жизнь «за царя и Отечество». Гренадера Степана Новикова включили в этот священный список позже других – в 1912 году. Хотя подвиг свой он совершил первым из восемнадцати – 1 октября 1787 года, в Кинбурне.
…В первом, кратком рапорте после Кинбурна Потёмкину Суворов сообщал: «Турки на Кинбурнской косе, приближась от крепости на версту. Мы им дали баталию! Она была кровопролитна… действие началось в 3 часа пополудни и продолжалось почти до полуночи беспрестанно, доколе мы их потоптали за их эстакад на черте косы самого мыса в воду и потом возвратились к Кинбурну с полною победою… Подробнее Вашей светлости я впредь донесу, а теперь я нечто слаб».
Награды на этот раз оказались щедрыми: пожилой генерал, дважды раненный, но не ушедший с поля боя и приведший войска к победе, вызывал всеобщее восхищение. Светлейший князь Таврический за победу, закрывшую туркам путь в Тавриду, позволил Суворову «вручить, по Вашему рассмотрению, нижним чинам, отличившимся храбростию, препровождаемые здесь девятнадцать медалей с лентами и доставить ко мне для сведения именной список сих храбрых людей. Сверх же иных одною украшен уже солдат Нивиков (Новиков. – А.З.), здесь находящийся». Гренадер Степан Новиков, спасший жизнь Суворову, по-видимому, находился в то время уже в Екатеринославе, и Потёмкин, по настойчивому ходатайству Суворова, смог лично его наградить. Развивались петровские традиции русской армии. За Кинбурн стараниями Суворова были награждены немало нижних чинов.
О ходе битвы генерал-аншеф Суворов подробно рассказал в главной реляции Потёмкину: «При битве холодным оружием пехота наша отступила в крепость, из оной мне прислано было две свежие Шлиссельбургские роты, прибыли: лёгкий баталион, одна Орловская рота и легкоконная бригада. Орлова полку казак Ефим Турченков, видя турками отвозимую нашу пушку, при ней одного из них сколол и с последуемым за ним казаком Нестером Рекуновым скололи четырёх. Казаки сломили варваров. Солнце было низко! Я обновил третей раз сражение». Эти строки Суворов писал, превозмогая боль, раненый. Именно в Кылбуруне (так называли крепость турки) чудо-богатыри, восхитившие Суворова, стали ему настоящими братьями по оружию, с которыми он совершит чудеса на берегах Рымника и на стенах Измаила…