е только прошёл рядом с Суворовым все сражения Итальянского и Швейцарского походов, вернувшись в Россию майором и кавалером, но и в 1805–1814 участвовал едва ли не во всех сражениях Наполеоновских войн, в которых принимала участие Россия. В армии даже возникла поговорка – шутливая, но лестная для заслуженного ветерана: «Без Ставракова воевать никак нельзя». Несгибаемый офицер суворовской школы – и счастье, что Суворов не забыл про него в февральские дни 1799 года, какой человек был бы потерян для нашей армии!
Портрет генерал-майора С.Х. Ставракова. Художник Дж. Доу
А возглавил адъютантскую команду Суворова подполковник (затем, после Нови – полковник) Сергей Сергеевич Кушников (1785–1838), офицер из числа тех, кто невозможное делал возможным. Надёжный, бесстрашный исполнитель приказов полководца, который не раз скакал под огнем от генерала к генералу, с приказами Суворова. Племянник Н.М. Карамзина, выпускник Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, Кушников был не только отважным, но и просвещённым человеком. После смерти Суворова полковник Кушников перешёл на статскую службу, при императоре Александре I некоторое время был гражданским губернатором Санкт-Петербурга, а окончил службу в высоком чине действительного статского советника. Суворов Кушникова ценил, среди дежурных офицеров он выделялся политическими способностями и образованностью. В письме Ростопчину, после Новийского сражения, Суворов охарактеризует своего адъютанта: «Кушников храбр, бодр, говорит языками и всё знает». Именно Кушникова после Нови Суворов пошлёт в Петербург с донесением о победе. Столь почётные поручения фельдмаршал давал только за храбрость, проявленную в бою. Вестник победы будет произведён в полковники. Известен замечательный портрет Кушникова кисти Тропинина. С него на нас не без лукавства смотрит пожилой вельможа. Трудно угадать в нём лихого суворовского сподвижника…
Из Петербурга фельдмаршал выехал в Европу в конце февраля. В Вильне Суворов встретился с фанагорийцами, испытанные гренадеры (история сохранила фамилию Кабанова) просили его взять их с собой в Италию. Суворов обещал просить о том государя, но тщетно: дорога Фанагорийского полка не лежала через Италию… Им предстояло под командованием генерала И. И. Германа воевать в составе экспедиционного корпуса в Голландии. Но то был бесславный поход, окончившийся несколькими поражениями, – в том числе в большом сражении при Бергене и пленением самого Германа, которого Павел в гневе уволит из армии. По иронии истории, Германа, который должен был приглядывать за Суворовым в Итальянском походе, Россия выменивала на пленных французских генералов Периньона и Груши.
14 марта 1799 года Суворов прибыл в Вену, встречавшую его как героя. Въезжая в Вену, по легенде, Суворов изо всех сил кричал: «Да здравствует Иосиф! Да здравствует Иосиф!», когда же его прервали и объяснили, что императора зовут Францем, старик изобразил удивление: «Видит Бог, что я этого не знал». Стремительному фельдмаршалу было не до мелочей, а покойного императора Иосифа он уважал с екатерининских времен.
И всё-таки ему пришлось потратить драгоценное время на аудиенцию у императора Франца, на светские беседы с императрицей и французскими принцессами… Приёмов могло бы быть значительно больше, но Суворов отказался от них, сославшись на Великий пост. Зато встретился со старыми боевыми друзьями – принцем Кобургским и бароном Карачаем. Последнего, пребывавшего к тому времени в отставке, Суворов уговорил вернуться в армию и снова сражаться рядом с русскими, как при Путне, Фокшанах и Рымнике. Суворов любил храброго венгра, стал заочным крестным отцом его сына, которого назвали Александром в честь русского полководца, потом выхлопотал для него русский офицерский чин. Суворов написал младшему Карачаю воспитательное письмо, которое стало образцом военной педагогики. На этих постулатах мы будем воспитываться вечно – они мудры и не прямолинейны: «Военные добродетели суть: отважность для солдата, храбрость для офицера, мужество для Генерала. Военачальник, руководствуясь порядком и устройством, владычествует с помощью неусыпности и предусмотрения.
Будь откровенен с друзьями, умерен в нужном и бескорыстен в поведении. Пламеней усердием к службе своего Государя.
Портрет Сергея Сергеевича Кушникова. 1828.В Польском походе Кушников стал опорой Суворова. Художник В. А. Тропинин
Люби истинную славу; отличай честолюбие от надменности и гордости.
Привыкай заранее прощать погрешности других, и не прощай никогда себе своих погрешностей.
Обучай ревностно подчиненных и подавай им пример собою.
Непрестанное упражнение в том, как все обнять одним взглядом, учинить тебя великим полководцем. Умей пользоваться местоположением.
Будь терпелив в военных трудах; не унывай от неудач. Умей предупреждать обстоятельства ложные и сомнительные; не предавайся безвременной запальчивости.
Храни в памяти своей имена великих людей и руководствуйся ими в походах и действиях своих с благоразумием, не презирай никогда неприятеля своего, каков бы он ни был; старайся узнать его оружие и способ, как оным действует и сражается; исследуй силы и слабость его.
Привыкай к деятельности неутомимой.
Управляй счастием; один миг доставляет победу. Покоряй себе счастие быстротою Кесаря, который умел уловлять неприятеля своего даже днем, окружать его и нападать на него в тех местах, где хотел; отрезывай у него всякого рода запасы и приобрети искусство, чтобы войско твое никогда не нуждалось в продовольствии.
Да возвысит тебя Бог до мужественных подвигов знаменитого Карачая!»
Неоднократно Суворов встречался с русским посланником графом Андреем Кирилловичем Разумовским, с которым он считал возможным говорить откровенно на самые мудрёные темы. Суворов знал, что Разумовский был деятельным посредником между союзниками и Павлом и сыграл чуть ли не первую скрипку в назначении Суворова главнокомандующим. Заслуги Чрезвычайного посла в создании коалиции Павел Петрович щедро оценил орденом Св. Андрея Первозванного. Рядом с Разумовским, по распоряжению Павла, работал Степан Алексеевич Колычев – тайный советник при русском посольстве в Вене. С ним Суворов также сошёлся, нашёл общий язык, упражняясь в умении вести многозначительные политические беседы.
Ко времени пребывания Суворова в Вене относится любопытная легенда: Суворова-де пригласили на оперу великого Моцарта (назовём без особого умысла, к примеру, «Волшебную флейту»). Иногда рассказывают: «Дирижировал сам композитор!». На самом деле Моцарт до 1799 года не дожил. После представления Суворов высказался: «Хорошо играют. Но наш полковой оркестр звучал и получше!». Пробыл он в Вене 10 дней и на прощание получил от императора Франца инструкции по ведению первого этапа кампании. Речь шла о защите австрийских владений от французов с постоянной оглядкой на гофкригсрат. Главная задача – оттеснение французов подалее от австрийских владений. Суворов не мог согласиться с такими планами, не для этого он оставил Кончанское. Свою стратегию он выработал ещё в Кончанском – она запечетлена в плане, продиктованном И. И. Прево-де-Люмиану. Новая стратегия, предполагавшая разгром неприятеля. Но – то ли из легкомысленности, то ли из высшей мудрости – не соглашаясь с австрийцами, он не настоял на документальном утверждении своих более широких планов. Что ж, принцип «главное – ввязаться в драку» при запутанных обстоятельствах иногда бывает верным, но в Вене были заложены основы будущих противоречий Суворова и Тугута, России и Австрии. Суворов направился по маршруту Вена – Верона. На пути в Верону, в Виченце, к Суворову присоединился генерал-квартирмейстер армии маркиз Шателер. Он принялся со схемами и картами в руках рассказывать о расположении войск. Когда же спросил Суворова о планах кампании – услышал в ответ рассеянное: «Штыки, штыки…» Суворова беспокоило невеликое умение австрийцев побеждать штыковыми атаками, а делиться более подробными планами с Шателером он не считал нужным. К тому же не нова истина: «Война план покажет». Когда же австрийцы представили Суворову свой план кампании, итогом которой должно было стать оттеснение французов к реке Адде, Суворов сказал:
– Кампания начнется на Адде, а кончится, где Богу будет угодно…
В Вероне его приветствовали генералы и войска. Он перебросился словами с Багратионом, Розенбергом, Милорадовичем. Розенберга испытал неожиданным приказом: «Дайте мне два полчка пехоты и два полчка казаков!». Генерал, не знавший повадок Суворова, ответил вполне серьёзно, что вся армия в распоряжении командующего. На следующий день Суворов повторил свою странную просьбу, Розенберг снова не сумел ответить остроумно. Выручил Багратион: «Мой полк готов, ваше сиятельство». Суворов был вполне доволен таким находчивым ответом: Багратион прочувствовал, что Суворов говорит о подготовке авангарда. Вопросы «на находчивость» не были пустой блажью фельдмаршала. Таким образом Суворов воспитывал в генералах и солдатах дух смелой инициативы. У Суворова воюют личности, а не механизмы, и он любил, чтобы личность проявлялась в гротескном виде.
Бить врага привыкли мы без разговоров,
Устали не знают красные бойцы.
Если б видел нашу выправку Суворов,
Он бы улыбнулся и промолвил: «Молодцы!»
По обыкновению, он много общался с нижними чинами, вспоминая о прошлых сражениях, пошучивая, поощряя молодых… В первые дни Итальянского похода проявилась особенность Суворова, которую ценил Денис Давыдов: «Прежние полководцы, вступая в командование войсками, обращались к войскам с пышными, непонятными для них речами. Суворов предпочёл жить среди войска и вполне его изучил; его добродушие, доходившее до простодушия, его причуды в народном духе привлекали к нему солдат. Он говорил с ними в походах и в лагере их наречием. Вместо огромных штабов он окружал себя людьми простыми, так, например, Тищенкой, Ставраковым». Вот вам и разгадка, почему именно Суворова армейская и крестьянская молва прочно выделила из ряда русских полководцев, прославленных громкими победами.