Ильич постепенно устранил всех, кто казался ему недостаточно лояльным.
Воронов вспоминал, что однажды перед заседанием Политбюро они пили чай. Обсуждался вопрос о строительстве крупного автомобильного завода. Геннадий Иванович считал, что его нужно возводить в Красноярском крае — в Абакане. Брежнев возражал:
— Я думаю, надо строить этот завод в Набережных Челнах.
Воронов взорвался:
— Как же так, Леонид Ильич. Уже вопрос решен!
Брежнев удивленно ответил:
— Никогда никто на меня так не кричал, как кричит Воронов.
— Я не кричу, это вы орете, — грубо ответил ему Геннадий Иванович.
Излагал Воронов свою точку зрения, не совпадающую с мнением большинства членов Политбюро, и по вопросам строительства КамАЗа, Чебоксарской ГЭС.
Сам он претендовал на более значимую роль в партии и государстве и в узком кругу своих друзей говорил об этом. Вот я его честолюбие ныне сполна и использую. Да и регионы РСФСР мне в ближашее время потребуются. Вернее, их обкомы. Почему-то мы забываем, какая это на самом деле мощь.
Мой реципиент еще с пятидесятых курировал ВПК и космическую отрасль. Даже за подготовку первого полёта человека в космос удостоился звания Героя Социалистического Труда. Так что по легенде я знаком с основными действующими лицами. Но все равно было боязно выступать перед настоящими мировыми легендами. Сложно сказать, насколько далеко они пнули человеческую цивилизацию. Казалось бы, обычные конструкторы каких-то железяк, но по факту вершители судеб держав и науки. Они сами хоть это понимают?
Понимают. Я это вывел из разговора с Королевым. Просто несмотря на бурные, можно сказать, даже буйные характеры, это крайне дисциплинированные и воспитанные жесткой эпохой люди. Кстати, что до тоталитаризма советской власти. Американцы, в конце концов, также пришли к подобной же концентрации и всемерного усиления дисциплины. «Лунный» проект' начисто поменял многие их помыслы. Некие умные головы наверху пришли к парадоксальному выводу, что в данном случае советские управленческие наработки лучше их. Надо отдать должное американцам, они стремительно учатся, если это необходимо. Почему у нас нет такого полезного навыка?
Почему? Да потому что расслаблены. Эпоха репрессий ушла в прошлое, при Никите отрасль была обласкана вдоль и поперек. Сейчас и вовсе антракт. В США ты сразу пинка под жопу получишь, если не тянешь. У них крайне успешная и жесточайшая система конкуренции, удобно вести бизнес, все создано для него. Вот они и используют любую возможность вырвать у соперника кадык. Прибыльные инновации, агрессивная реклама, подача новинок в виде дешевого шоу. Все это чрезвычайно важно для их экономики и общественных отношений. Мы им эту парадигму не раз ломали. И в сейчас смогём.
Сергей Павлович мной заранее накачен и сквозь зубы, но принял аргументы. Судя по бесстрастным физиономиям остальных, уже успел перетереть с самыми важными лицами советской космической программы. Владимир Челомей задумчив, видимо, прикидывает, как новая метла отнесется к разработкам его Интегрированного оборонно-наступательный океаническо-сухопутно-космический комплекса. Я знаю, что его поддерживает Устинов, но пока прохладно отношусь к проекту. Но все-таки попробую позже разобраться. Дело в том, что Сергей Хрущёв — трудился в Челомеевском ОКБ-52. Так что сколько тут присутствует политики, а сколько потенциальных возможностей? Рядом Владимир Бармин — главный конструктор стартовых комплексов сосредоточен. За ним Михаил Рыжих, хозяин, директора завода. Именно здесь будут собирать будущие «Салюты», а также четыре орбитальные станции, созданные по программе «Алмаз».
Несколько ученых: Савин, Саливанов и Владимир Котельников. Валентин Глушко, создатель уникальных ракетных двигателей и эпохального «Бурана» кипит скрытой энергией. Ему откровенно не нравится мое вмешательство. Он считает, что перспективы у советской космонавтики гигантские. Мне тоже очень хочется, чтобы на Луне побывали первыми наши. Но… этих «Но» излишне много. Даже если доказать, что часть проектов ошибочна и сосредоточиться на одном, то мы или можем не успеть, или дело закончится трагедией. Нам слишком долго везло.
Честно считаю, что астронавтам здорово подфартило при таком количестве стартов. Хотя жертвы все-таки случились. 27 января 1967 года во время подготовки к первому пилотируемому полёту по программе «Аполлон» на борту корабля из-за кислородной атмосферы случился сильный пожар. Все члены экипажа — Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи — погибли. 11 апреля 1970 года был запущен «Аполлон-13» и его полет чуть не стал трагедией. 13 апреля на расстоянии 330 000 километров от Земли произошёл взрыв бака с жидким кислородом, и вышли из строя две из трёх батарей топливных элементов, которые обеспечивали электроснабжение отсека экипажа командного модуля. Вследствие этого астронавты не могли использовать маршевый двигатель и системы жизнеобеспечения служебного модуля. В распоряжении астронавтов остался лишь неповреждённый лунный модуль. Астронавты вернулись на Землю 17 апреля.
В итоге шесть высадок на Луну. Лунные экспедиции «Аполлонов» доставили на Землю 382 килограмма образцов грунта. Окончательная стоимость программы «Аполлон» от 20 до 25,4 миллиардов долларов США 1969 года, или приблизительно 136 миллиардов долларов по курсу 2005 года. Официально причиной отмены программы было названо отсутствие новой научной ценности при огромных расходах госбюджета и налогоплательщиков. Оставшиеся неиспользованными три ракеты-носителя «Сатурн-5» применили в полётах ППА следующим образом: одна вывела на орбиту первую американскую орбитальную станцию «Скайлэб», оставшиеся две стали экспонатами музеев. Три корабля «Аполлон» полетели в космос как «Скайлэб-2», «Скайлэб-3» и «Скайлэб-4». Ещё один построенный «Аполлон» «Скайлэб-5» отправился в космос в рамках проекта «Союз — Аполлон». Эти 4 «Аполлона» выводились на орбиту уже ракетой-носителем «Сатурн-1Б».
Совет главных конструкторов — организация неформальная. Но влиятельная. И на мой взгля, д показательная. Программа есть, а конкретно отвечающий за нее нет в природе. Каждое конструкторское бюро в итоге тянет на себя. В итоге ответственность размазана тонким слоем по ведомствам. Ситуация для меня в целом странновата. Как в будто бы тоталитарном СССР не была сразу создана организация типа NASA? Понятно, что у первых конструкторов и курирующих их военных глаза поначалу разбегались. Как заметил в воспоминаниях Черток, проигрыш в лунной гонке нас постиг из-за… изобилия. Изобилия, избыточного разнообразия идей, подходов, планов освоения космоса и их талантливых носителей.
Согласование окончательных параметров советского проекта пилотируемой миссии на Луну и выбор исполнителей шло трудным, извилистым путем, нервно и непозволительно долго для принципиальной гонки с главным геополитическим соперником. Сначала не могли определиться, какой именно тип реактивного двигателя мы будем использовать для тяжелой ракеты — ядерный или жидкостный. В постановлении ЦК КПСС и Совета министров от 30 июня 1958 года говорилось о разработке тяжелой ракеты с ЯРД. Но одновременно предусматривалась разработка ракетоносителей с использованием ЖРД на криогенных высокоэнергетических компонентах — кислороде и водороде.
Когда остановились на ЖРД, возник клинч между Королевым и главным ракетным двигателистом нашей страны Валентином Петровичем Глушко о типе топлива. Королев настаивал на хорошо зарекомендовавшей себя кислородно-керосиновой паре. Глушко не соглашался, продвигая свое решение — ЖРД на высококипящих компонентах: азотном тетроксиде и несимметричном диметилгидразине, то есть гептиле. Именно такие двигатели его двигателестроительное ОКБ-246 в Химках в тот период разрабатывало для межконтинентальных боевых ракет. Ко времени работы над Н-1 эти разногласия вошли в жесточайший недоговороспособный клинч, усугубленный личной неприязнью еще недавно ближайших друзей и соратников. В результате к созданию двигателей для Н-1 Королев был вынужден привлечь куйбышевское ОКБ-276 Николая Дмитриевича Кузнецова, разрабатывавшее двигатели для самолетов и не имевшее ни опыта, ни экспериментальной стендовой базы для отработки ЖРД. Отсюда последующие аварии и задержки.
Огромным минусом, как выяснилось впоследствии, стал важнейший целевой параметр «техзадания первого уровня» 23 июня 1960 года. А именно вес полезной нагрузки — был явно занижен. Только в 1965 году в результате исследований было установлено, что для проведения экспедиции на Луну в составе двух космонавтов с высадкой на ее поверхность одного из них, и дальнейшим возвращением их на Землю при одном пуске ракеты-носителя Н-1 необходимо выводить на орбиту Земли полезный груз массой не менее 95 тонн. Пришлось срочно форсировать ракету — увеличивать тягу и рабочий запас топлива, стараясь не сильно менять конструкцию и оснастку, ведь времени, да и денег на проектирование и отработку принципиально нового носителя не было. Решили добавить на первую ступень шесть двигателей и форсировать тягу единичных двигателей на всех трех ступенях ракеты. Стартовая масса модернизированного носителя выросла с 2200 до 2850 тонн.
В истории «Лунной гонки» это была первая проектная ошибка. Следовало считать не то, что в директивные сроки можно требовать от ракеты-носителя, а то, что в действительности нужно для высадки на Луну и возвращения на Землю. Начинать подсчет тонн следовало с поверхности Луны, а не Земли. Раскол в лагере главных конструкторов по поводу двигателей для тяжелых ракет увеличивался. В 1962 году в спор вступили новые сильные игроки — Янгель и Челомей.
Монополия Королева на тяжелые ракеты-носители угрожала их активному участию в перспективных космических программах. Конкуренция за ресурсы на создание тяжелых ракет-носителей между проектами королевской Н-1, УР-700 Челомея и Р-56 Янгеля продолжалась аж до 1967 года и ярко контрастировала с исключительной концентрацией всех сил и ресурсов на одном лунном проекте у наших заокеанских соперников по Лунной гонке.