Королёву, и фон Брауну полеты на Луну были неинтересны. Они планировали полет к Марсу. В ОКБ-1 создали абсолютно конкретный проект такой экспедиции с ориентировочным стартом в 1974 году. С замкнутым обеспечением воздухом и едой, многократным торможением об атмосферу Марса и высадкой на его поверхности двух человек. Из-за невероятных инженерных ухищрений все это втиснули в тяжелый межпланетный корабль на 500 тонн веса, как МКС. Выводить его на орбиту должны были за четыре-шесть запусков ракеты Н-1. Как отмечали сотрудники девятого отдела, все эти работы вели в совершенно секретном порядке. Не то что руководство страны, но и почти все заместители Королёва о нем ничего не знали.
Плакаты для «верхнего руководства» рисовали совсем другие: на одном — полет на Луну (который на деле не прорабатывали), на другом — система тяжелых военных спутников противоракетной обороны (через 20 лет до аналогичной додумаются на Западе и назовут СОИ). Лишь в самом углу показывался плакат с проектом полета к Марсу. Но не на тех реальных ракетных двигателях, которые в свой проект включил девятый отдел, а на электроядерной установке. На деле же Королёв уже к 1962 году пришел к выводу о нереальности «ядерного» полета такого рода и переключил разработку марсианской программы в режим «все на двигателях от Н-1». Как и фон Браун, он понимал, что при слове «Марс» власти просто замашут руками.
Поэтому считал нужным предлагать им какие угодно проекты — первый вариант СОИ, созвездие навигационных спутников, термоядерное оружие космического базирования. Лишь под этим предлогом ему дали деньги на «марсианскую» Н-1. Почему Королёв скрывал от всех свою марсианскую программу? Почему втирал очки руководству страны, заявив, что, начав лунную гонку в 1964 году, СССР сможет выиграть ее к 1967−1968-м? Как отметил один из его замов Борис Черток, в Госплане и Минфине сочувствующие Королёву люди внятно объяснили представителям ОКБ-1: если вы честно объявите руководству страны, сколько надо денег на ваши планы, их точно не дадут.
Но есть способ обойти это: не надо говорить руководству о плане в целом. Достаточно добиваться утверждения трат на каждый ближайший год, каждый кусок проекта поменьше. И тогда, как в сказке про кашу из топора, вы сможете выудить у не слишком технически и финансово подкованного начальства все что нужно. Именно поэтому Королёва не особенно смущали детские болезни НК-15. Он видел, что кузнецовское КБ работает хорошо, и понимал: научиться делать двигатели, которые отправят человека на Марс, за пять лет нельзя. Но можно за 10 лет, как и вышло на самом деле, когда «кузнецовские» к 1972 году сделали из сбоящего НК-15 отлично работающий и в будущем НК-33.
Именно блефом был так называемый лунный проект СССР: нельзя надеяться выиграть гонку, в которую решил вступить с трехлетним опозданием. Мог ли это быть не блеф? Разумеется: Королёв поднимал лунную программу как предлог для Н-1 еще в далеком 1960 году. Наряду с планами «советского СОИ» и прочих глобальных ракет. Дай Политбюро разрешение тогда — высадка на Луне в 1969 году была бы куда как реальнее. Но не случилось.
Что мог сделать Королёв? Честно сказать: «Знаете, к Луне мы точно опоздаем, а ведь я в 60-м говорил» значило закрыть себе перспективы на деньги для проработки ракеты Н-1. А глава ОКБ-1 понимал крайнюю важность полета к Марсу. Чтобы «зарезать» Н-1 в такой обстановке, нужно было быть человеком, не понимающим, зачем необходимо лететь к другим мирам. Разумеется, Королёв таким непониманием не страдал. И еще в госпитале я прямо его спросил об этом. Великому конструктору пришлось сознаться. Деваться было некуда. Советская космонавтика в самого начала оставалась заложницей политики. Впрочем, у наших соперников дела обстояли не лучше. Им даже, несмотря на престиж, пришлось привлечь бывшего нациста.
А вы говорите человеческий разум. Вообще, удивительно, что люди как биологический вид сохранились.
— Берите тайм-аут, товарищи. Думайте, взвешивайте. Технику свою пока не бросайте.
Конструкторы с некоторым недоверием поглядывают друг на друга. Кого выберет Ильич? А мне этого не надо. Сами выберете! Глушко не может удержаться:
— У высшего руководства есть свой горизонт планирования?
— Конечно! — я усаживаюсь поудобней в кресле и протягиваю участникам Совета красиво отрисованные эскизы. Королев сначала хмурится, затем кидает на меня полный восхищения взгляд. Да, я использовал руку художников фантастов. Не зря мои люди обзванивали редакции журналов. Но эскизы, кстати, вполне научные, Сергей Павлович сам же мне передал рабочие макеты своей суперракеты.
Рыжих реагирует быстрее всех:
— Это что — проект орбитальной станции?
— Да. И для нее нам нужна будет надежная и мощная ракета. Как и носители для космических кораблей и грузовиков.
Директор завода задумывается:
— Это же целый комплекс.
— Правильно! И ваша задача, товарищи конструкторы и инженеры рассчитать в ближайшее время потребности в кораблях и оборудовании. Чего, сколько и зачем. Пусть на Луну полетят автоматические «Луноходы». Если они приземл… то есть прилунятся там раньше американцев, то собьют им спесь. Мы опять будем первыми. Мы же пока… — делаю многозначительную паузу, — официально нигде не афишируем, что Лунный проект дробим. Всем ясно? — сейчас встречаю во взглядах понимание. — От вас жду через месяц идеи и согласительную делегацию. А также предложения по кандидатам в Комиссию ЗП. Затем очертим наши возможности и перспективы.
Но мое мнение таково: стоит развивать отрасль последовательно. Для начала создать надежный космический корабль доставки на орбиту экипажа. Научиться стыковаться в различных условиях. Затем отработать саму орбитальную станцию. Чтобы в итоге на земной орбите всегда находился один из советских экипажей. Работы на станции хватит человек на пять, а то и более. Потребуется несколько стыковочных узлов, а также повышение её энерговооруженности. Плюс регулярные старты транспортных кораблей для доставки на орбиту запасов. Понимаете, уровень будущих решений?
Вот сейчас в их глазах было безмерное удивление. Его выразил эмоциональный Черток, который не удержался:
— Леонид Ильич, но как⁈
Машу рукой:
— Каком! Или вы считаете, что в кресло Первого дурака посадят?
Соратник Королева смутился, сам Сергей Павлович странно, задумчиво посматривал на меня. В принципе я же давно занимался космосом, мог нахвататься от энтузиастов идей и проектов.
— Позиция взвешенная. Пожалуй, я соглашусь с мнением товарища Брежнева. Освоив орбиту, мы сможем пойти дальше.
Я улыбаюсь. Главная мечта Королева — полет на Марс. Ради этого он согласился на Лунный проект. Он давал возможность для разработки сверхмощной ракеты. Я широко улыбаюсь:
— Продолжайте, Сергей Павлович.
Главный космический конструктор оборачивается:
— На орбите со временем можно собрать большой межпланетный корабль, ребята.
Народ несказанно оживился. Не могут эти «ребята» без мечты. Глушко смотрит куда-то наверх:
— То есть не прыгать выше головы, а идти последовательно, Леонид Ильич?
— Так точно.
— Может, и правильно. Но сколько всего предстоит сделать?
Вот тут их и пригнуло. Это нам кажется просто, а эти умные люди понимают грандиозность стоящих перед ними задач. Придется заново создавать целые отрасли промышленности. И надо заметить, самые передовые отрасли. Благодаря этому, СССР совершит технологический скачок. Еще бы воспользоваться им сполна, чтобы обойти конкурентов.
— Скажу больше, товарищи. Вскоре надо начинать проектировать многоразовый орбитальный корабль-ракетоплан. Что будет доставлять грузы и космонавтов на орбиту. С помощью его можно выводить за раз несколько спутников, снимать с орбиты отработанный материал.
Вот тут наши дорогие конструкторы чутка удивились. Был бы перед ними сейчас не Первый секретарь ЦК КПСС, а ученый футуролог или писатель-фантаст, то они восприняли бы такое заявление благосклонно. Но такие государственные деятели, как я, обычно мыслят пятилетками. То есть я им фактически вручил манифест, авансированный заранее. Ничего, ребята, вы у меня еще попляшете!
Мы сидели в кабинете и пили чай. Мне нужны были для этого разговор лишь Королев и Черток:
— Сергей Павлович и Борис Евсеевич, как вы смотрите на то, чтобы пригласить обратно в Союз товарища Греттрупа?
Королев с таким сомнением глянул на меня, что я на миг заколебался. Но взгляд выдержал. И опять в бой первым ринулся Черток:
— Зачем? Мы еще с пятидесятого года ушли намного дальше. Мы благодарны немцам за прошлые уроки, но они нам нынче не учителя.
— Хорошо, — я не собирался сдаваться. По моему мнению много масла в каше не бывает. — Но Греттруп нынче основал компанию DATEGE в сфере обработки данных. Это непревзойденный специалист в области информатики и кибернетики.
Сергей Павлович остро на меня глянул:
— Леонид Ильич, скажите сразу — он нужен вам для развития других отраслей?
— И это тоже. Но вы должны помочь мне убедить его переехать в Советский Союз и дать прикоснуться к вашей программе. Кто его знает, насколько взгляд со стороны будет полезен нам.
Черток покачал головой:
— После того, что мы для них сделали?
И глаза у знаменитого конструктора были печальными. Дьявол, что за страна у нас такая? Великих не ценим, удачливых гнобим? Как обратить дискурс? И что делать спроклятой секретность. Немец должен понять, что уедет в Союз навсегда.
Вот такое вот непростое общение с гениями. Радует лишь то, что в здешних обстоятельствах им все равно придется подчиниться. Но мне хочется, чтобы они думали, что идеи пришли им на ум самим. Поэтому на следующий день меня ждали в Академии Наук. Трудно, вообще, вообразить похожую на эту эпоху, когда ключевые лидеры государства так тесно общались с учеными и инженерами. Внезапно само существование державы оказалось четко зависимо от текущих научных достижений.
И ведь они пережили эпохи застоя, катастройки и безвременья девяностых. Мы по итогу получили ядерные технологии, са