— Про это я знаю. Как и то, что этот чертов русский готовит реформу армии. Что ему еще мало? Его ракеты и истребители сбивают наших летчиков как мух. А наш корабль для Лунной программы делает проклятый нацист. Русские обогнали нас в космосе! И дьявол дери, черт знает в чем еще. Советы — крайне закрытая страна.
Рас осторожно заметил:
— Тогда, может, нам стоит поговорить с Брежневым?
Джонсон некоторое время смотрел на своих помощников, затем кивнул госсекретарю:
— Переговори с русскими. Лучше переговоры, чем война. Пусть они об этом узнают от тебя. Съезди в Москву, выясни, что они хотят. И покажи, что мы все-таки сильны. И они это чувствуют.
— Берлин?
— Это невозможно! Мы договорились на конференции после войны.
— Тогда не было двух Германий, Линдон. И скажу откровенно: если ядерные бомбы будут только у нас и русских, то нам будет спокойней. Берлин того стоит.
Пресс-секретарь хмыкнул:
— И союзников всегда можно прижать.
Президент посмотрел на обоих и высказался:
— И в самом деле, неплохая идея. Получается, что Брежнев деловой человек и его давление на нас — часть его плана? Посмотрим на его предложения! Если они того стоят, то будем торговаться! Это для нас знакомо, — он глумливо ухмыльнулся. — В отличие от комми!
Глава 628 сентября 1965 года. Москва. Совет Министров. НЭМ и ее вдохновители
Вроде и рабочая встреча, а споров и откровенной ругани хватает. Мазуров набычился на стоящих напротив его «ВОИшников». Всесоюзное объединение Информатики при Госплане быстро набирало силу, становясь негласным генератором идей к экономической среде. Не сошелся в чем-то заместитель Косыгина с Глушковым. Тот в последние недели из Москвы не вылезает, постоянно с Китовым что-то мутят. Сказывают, что готовят новую программу Планирования и первую Госсеть. Я вообще хочу Глушкова из Киева переманить в Зеленоград. Надо объединять гениев и таланты.
Рядом с ними высится задумчивый Келдыш, что курирует от Академии наук весь информационный проект, выслушаю тихо выступающего Герттрупа. Вся эта группка компьютерных гениев отлично спелась между собой и зачастую оставляют меня без текущей информации. Лишь через Грибанова мне донесли, что они все-таки продавили директора Госплана Байбакова и будут создавать некий «Суперкомпьютер». Без такого мощного агрегата работать в новых условиях невозможно. Вон рядом молодой помощник директора присутствует. Впитывает свежие веяния.
И я согласен с ними полностью. Более, чем уверен, что эти монстры сейчас пробьют и совершат все что угодно. Советский энтузиазм при постоянной подпитке творил настоящие чудеса, и не было для него препонов. А тут вам и общение с влиятельными лицами советской власти и правительства. И полный «одобрямс» со стороны ЦК и Первого. Так еще и первоочередное финансирование, и перспективы. И какие люди! Даже немец Герттруп, поначалу скептически настроенный, довольно быстро влился в их коллектив.
Он встретился с Королевым, Келдышем и в итоге ушел в корпорации «Вычислительные машины». Его уже тянуло к программированию и неизвестным возможностям. Космос остался в прошлом. Туда же мы сманили Конрада Цузе, отдав под него целое НПО на правах совместного с голландцами предприятия. С ФРГ дел не веду из принципа. А корпорация 'Вычислительные машины в итоге выходит умопомрачительной! Её название уже гремит по миру. Мне доложили, что некоторые европейские фирмы взяли низкий старт, планируя совместные проекты.
Ох, как поначалу против присутствия иностранцев возражали наши органы! Пришлось кое-кому дать по шапке, а потом добавить по печени. Я еще раз предупредил генерала Цвигуна, чтобы озадачился вопросами излишней секретности. Она нам приносит вреда больше, чем пользы. Как оказалось, все равно советские изобретения утекают через открытую прессу. Надо решать вопросы с патентным правом. Я в нем не особо соображаю. Нужны помощники. Вот один из них как раз сует мне в руки толстенную папку с материалами для Октябрьского пленума. Ошалело листаю страницы. И что — это мне читать? Дать, что ли, кому? Может, пусть Мазуров отдувается. Или Косыгин? Моя кривая ухмылка пугает рядом стоящих сотрудников. Это изощренное издевательство, читать доклад о реформе человеку, готовящему совсем иное. Но с него не убудет. С Риги не вылезает. Тщится доказать нам, что он прав.
— Как дела, Станислав Густавович?
Академик Струмилин, несмотря на возраст в восемьдесят восемь лет, весьма оживлен. Около него скопление людей, окружили раскрытую тетрадь основательной толщины. Один из авторов пятилетних планов индустриализации СССР подслеповато всматривается в мою сторону.
— Леонид Ильич! Каким ветром?
— Да все пытаюсь понять, когда будет готова программа?
— Никогда, лучше не ждать ее окончательной готовности! — срезает меня внушительного вида мужчина. В его речи явно прорезается знакомый акцент. Я узнаю его. Это же американский экономист Леонтьев! И раз он здесь, значит, пожелал принять участие в намечающемся предприятии. А ведь с такой неохотой отвечал поначалу на наши приглашения. Это и понятно, не доверял. Я с ухмылкой перехожу на американский английский, с южным прононсом. Ребята из разведки подшутили, а мне понравилась реакция американцев.
Вот и тут вызвал некоторый ажиотаж:
— Василий Васильевич, а почему вы так считаете?
Подошедший втихаря к нам Келдыш не скрывает улыбки. Старая школа знает по несколько языков. Русский американец на минуту зависает, осознавая, что он сейчас вовсе не в Америке.
— Товарищ Пер…
— Для вас Леонид Ильич. Но что, по-вашему, мешает довести до ума?
Леонтьев поеживается.
— Не видел бы вас, Леонид Ильич, то посчитал, что говорю с парнем из Алабамы.
Я заливисто смеюсь, на нас оглядываются и улыбаются. Лишь немцы неприятственно косятся: что еще за мол такое творится в помещениях Совета Министров! Но обстановка здорово разряжается. Я частенько использую этот метод. Сказанная к месту шутка, обезоруживающая улыбка Ильича. Что еще нужно, чтобы убрать лишний официоз и навести мосты между людьми. Может, Союз был удивительно стабилен, потому что стабилен был Ильич? Как только у него появились проблемы с наркотическими препаратами, все пошло по одному месту. Странная мысль, но имеет право на жизнь. Как и я право на улыбку Ильича. Ха-ха, два раза!
— А если серьезно? Давайте все-таки на русском, нас слушают.
— Слишком много рабочих показателей в планировании, Леонид Ильич. И как провести их через прокрустово ложе Госплана нам пока до конца непонятно. Новая методология еще создается.
За американца неожиданно ответил новосибирский умница Шатилов, которого я вытащил в Москву. Он один из первых в мире создал динамическую межотраслевую модель национальной экономики и сейчас также работает в комиссии. Леонтьев тут же кивает:
— Николай Филиппович абсолютно прав. Поэтому мы и настаиваем на трехлетний план, который придется постоянно корректировать. Как у вас говорят — «На коленке»! Это пока еще не есть рабочий модель. Вы меня понимаете?
— Не можете найти общий язык с Госпланом и министерствами?
— Им нужны определенность и четкие показатели.
— Ага. Сколько винтиков навинтить на шпунтики, — шутит кто-то грустно.
Шатилов вздохнул:
— Но их пока мы выдать не можем. Теория не готова, а перед нами огромный массив данных.
— Хорошо. Я пробью для вас трехлетку. Будем считать, что мы ведем гигантский эксперимент.
Леонтьев поддакивает. Он уже осознал, во что ввязался, но ему безумно интересно: получится у нас или нет?
— Несомненно, великий эксперимент! Он войдет в хистори Мировой экономик.
Волнуясь, он путает слова.
Всю весну и лето большая группа ученых готовила новый экономический курс партии. За основу был взят Сталинский Метод Повышения Эффективности Экономики. Скажете, зачем нам использовать эту древность? Но ведь в ней оказалось множество моментов, направленных на внедрение инноваций, изобретательство, а также использование научных достижений. Хотите фактов — посмотрите на работу нашей оборонной промышленности во время войны и послевоенное стремительное восстановление. Добавьте туда атомный и ракетные проекты. Ведь они все получились успешными? Заметьте, безо всякого рынка.
МПЭ вдобавок являлся совокупностью хорошо продуманных материальных и моральных стимулов для активизации творчества масс, направленной на снижение себестоимости и повышение качества разрабатываемой или уже производимой продукции. Система стимулов варьировалась в зависимости от отрасли и типа предприятия. Материальные стимулы в организациях, занимавшихся разработками новой техники, заключались в коллективных и индивидуальных премиях, выплачиваемых сразу после приемки разрабатываемого изделия государственной комиссией, если в акте комиссии отмечалось улучшение характеристик изделия по отношению к техническому заданию. Для каждой характеристики, включая время разработки изделия и стоимость разработки, имелась определенная премиальная шкала, известная разработчикам еще до начала проектирования.
Существовали и индивидуальные премии, необходимым условием выплаты которых являлось наличие рационализаторских предложений или заявок на изобретение, благодаря которым и стало возможным улучшение характеристик изделия. За каждую новацию авторам выплачивалась дополнительная сумма, кратная вознаграждению, полученному членами всего коллектива, что не отменяло и обычных вознаграждений за экономический эффект, приобретенный от внедрения изобретения или рационализаторского предложения. Руководитель проекта, как правило, не занимавший административной должности, также получал дополнительную премию.
При относительно небольших затратах эффективность МПЭ была исключительно высока во всех отраслях народного хозяйства. Ежегодно в предприятиях устанавливался план на снижение издержек, в случае его выполнения в Фонд директора предприятия перечислялось 10% от суммы плана издержек, в случае же перевыполнения — от 50 до 70% от суммы издержек. Именно эта система снижения издержек стала основой для ежегодного снижения цен в стране. Даже в армии во время войны существовала жесткая шкала денежных выплат и наград за личное уничтожение техники или живой силы противника, а также нанесение иного урона. Например, взятие в плен офицеров противника, обладающих важной информацией. В оборонной промышленности в годы войны одновременно с напряженной производственной деятельностью велась непрерывная работа по совершенствованию технологических процессов.