Так что после новогодних праздников можно ожидать в Москву делегацию из дипломатов, военных и разведчиков. А мы во Францию пошлем представителей авиапрома. После снова жду Мельника к себе. Для него будет собрано немного крайне интересной информации. Чувствую, что мы поладим.
Москва. Кабинет Председателя Президиума Верховного Совета
Николай Викторович Подгорный отнюдь не был простачком. Такие на высокие посты не добираются. Многие считали его ведущим претендентом на пост Первого и организатором заговора против Хрущева. До консолидации властной позиции Брежнева Подгорный был одним из наиболее влиятельных членов Политбюро наряду с А. Н. Косыгиным. И как-то стремительно за эти месяцы его обошел на повороте Брежнев. Хотя Подгорный отлично понимал, что если бы не согласился на эту высокую должность, то и вовсе мог потерять все. Как быстро понеслись события!
— Он перестал кого-либо в ЦК слушать!
— А зачем ему! У него своих помощников полный Кремль.
— Николай Викторович, это нормально? Завел себе целый двор прислужников.
— Вот-вот! Кабинет на Старой площади, в Кремле, новый дом в Завидово.
В кабинете собрались недовольные новыми веяниями функционеры ЦК. Часть из них уже перебралась в Верховный Совет. Подгорный знал, что среди них нет умных, но есть хитрые. И короля всегда играет свита. Лучше всего против недругов работает скрытый саботаж. Но и здесь не все так гладко, как хотелось.
— А ведь это пресловутый бонапартизм, товарищи.
Председатель кинул острый взгляд в мужчину, одетого в старомодный костюм. И мысли у него архаичные, эпохи репрессий и клики Тухачевского. Нет, надо отдать должное Ильичу, как он сумел ловко почуять назревающие перемены. Научно-техническая революция! Сухая наука, банальное производство, но и тут же слово «революция». Романтики из молодого поколения клюют на нее без остановки.
— Николай Викторович, Президиум будет что-то предпринимать?
Подгорный тяжело откинулся в неудобном кресле. Даже тут Брежнев обошел его. Обстановка в его новом кремлевском кабинете поражала, как и мебель. Заказать, что ли, себе такой анатомический стул? Спина стала болеть.
— Президиум под Лёней плотно.
Микоян зашел по старой памяти на чай, а попал на заседание заговорщиков. Но отчего-то не ушел сразу. Чует что-то, хитрый армянин. От «Ильича до Ильича».
— Может, на съезде пропесочим?
— Ты найдешь столько народу? Только ЦК, Секретариат.
Мужчина в старомодном костюме угрюмо заявил:
— У меня есть там связи. Если вы готовы, я могу начать подготовку.
— Не боитесь Черненко?
Старый партиец махнул рукой:
— Бумажный червь, слишком много о себе думает. Суслов в больнице, слышали?
Все ахнули. Новость была ошеломляющей.
— Будете искать замену?
Микоян покачал головой:
— Рано! Миша всю жизнь болеет.
— Но в последнее время он и в самом деле выглядел очень плохо. Брежнев постоянно о его здоровье справлялся.
Сидевшие за столом переглянулись. Без второго человека в партии Первому станет непросто держать в узде ЦК. Но Микоян был осторожен:
— До съезда не успеете ничего провести. Скоро Новый год, все уйдут в сон. Потом новые планы, подготовка к съезду.
Но глаза у Подгорного уже загорелись:
— Времени хватит, чтобы впечатление подпортить. Слабый вождь партии не нужен.
«Старомодный» закряхтел:
— Я бы не стал так торопиться, товарищи. Эти проклятые ищейки нынче повсюду.
Подгорный удивленно повернулся:
— Ты о ком?
— Информбюро. Вы что не в курсе, что Ильич завел собственную спецслужбу. И она занимается нами, то есть партией. А ведь Никита такое строжайше запретил.
Микоян ощерился:
— Никиты давно нет в Кремле. Там нынче новые правила игры.
Подгорный не выдержал и стукнул по столу. Он дышать не мог, видя Брежнева самодовольным правителем.
— Никто не может идти против партии!
Кто-то из присутствующих осторожно спросил:
— И что будем делать?
— Собирать факты! — зловеще улыбнулся Подгорный. — Придет время, мы их партии предъявим.
— Я бы не был таким самоуверенным, — охладил пыл председателя одни из его бывших коллег. — Слышали, что творится на Украине? Людей пытают, бьют.
— Есть свидетельства?
— Так говорят.
Подгорный сухо обрезал:
— Если просто говорят, то это называется беспочвенные слухи.
— Но там Судоплатов. Старые методы применяет.
Микоян заерзал на стуле, что-то ему стало вдруг неуютно:
— Николай Викторович правильно говорит. Нет фактов, значит, слухи. Не стоит их лишний раз распространять.
За столом на некоторое время воцарилось молчание. Но отказываться от возможностей никто не собирался. Потому что отступать им было некуда. Лишаешься должности и автоматически остаешься всех связанных с ней благ. А они им дороже страны, партии. Так устроена советская номенклатура. Ты лишь винтик государственной машины.
Москва. Старая площадь
Известие о госпитализации Суслова меня серьезно встревожило. Пока Михаил сидел в ЦК, за комитет я был спокоен. У нашего идеолога незыблемый авторитет в партии, хрен его перепрыгнешь. Стремительно подъехал к самому входу в Центральный комитет, который оцепили охранники. Одна их машина уже ждала нас здесь, разгоняя прочь любопытствующих. Затем стремительно поднялся на пятый этаж. Кабинет там я оставил за собой. Ловлю на себе пристальные взгляды встречных ЦЭКовских аппаратчиков.
«Что, суки, обрадовались⁈»
Нет, пора брать к себе Верховный Совет и переносить часть работы туда? Совет Министров и комитеты уже нагружены по самое не балуй. А эти не могут Уголовный кодекс толком доработать. Вся реформа встала. Только вот кому передать КПК? Эх, был бы Шелепин менее ершистый и не носил в себе наполеоновские планы, то это его место. Гнобить и понукать. Может, поговорить с Семичастным? У того остались связи в спецслужбах. Только сначала составить с ним жесткий уговор. Все-таки в такой комиссии лучше иметь человека, равноудаленного от всех кланов. Едрить мадрить, почти пятьдесят лет советской власти, а занимаемся…
В приемной уже ждали Черненко и Кириленко. Коротко бросил:
— Пойдем. И чаю нам!
Уселись, дождались, когда принесут чай и сушки, рассматривая друг друга.
— Все так серьезно?
Я помотал головой:
— Врачи ничего угрожающего не видят. Меня беспокоит другое. Михали в последнее время здорово сдал.
Черненко размешал сахар в стакане и выдохнул:
— Много на себя берет. Надо спокойней к работе относиться.
Кириленко поддакнул:
— Так для него это не просто работа, а жизнь.
Я рассматриваю соратников. Да, для меня это уже свои. Несмотря на все недостатки из того будущего.
— Что делать будем, товарищи? Я вижу брожение в комитете.
Константин Устинович недовольно бросил:
— Там всегда смута. Будем контролировать. Все решения все равно идут через меня.
Согласно киваю:
— Хорошо. Мне еще перед съездом не хватает брожения в партии.
— Успокоим.
— Полностью не удастся. Так что начинаем плотно готовиться. Раз Михаил слег, то речь делать моему аппарату.
Кириленко внимательно меня слушал. Я всегда знал, что «Бульдог» не так прост.
— Надо Демичева привлекать. У него люди Суслова.
Не откладывая в долгий ящик, тут же нажимаю кнопку селектора. Петр Нилович появляется буквально через пару минут. Ждал? Быстро посвящаем его в планы. Он уже достаточно плотно вошел в группировку, потому деловит и полон энергии.
— Это мы возьмем на себя, Леонид Ильич. Подготовка речи и обработка сочувствующих. Планы свёрстаны.
Я облегченно выдыхаю, а Черненко задумывается:
— Надо еще поработать с регионами.
Киваю:
— Беру на себя. Кого-то вызову к себе, сам скатаюсь. Давно хотел Минск посетить.
Демичев блеснул очками:
— Мы забываем о нашем главном рупоре, товарищи.
Бросаю в его сторону внимательный взгляд:
— Говори.
— Газета «Правда», а также слово рядового коммуниста. Леонид Ильич, у нас в отделе и у вас в Кремле целые мешки писем со всей страны. И они выражают поддержку новому курсу.
Хлопаю себя по лбу. Вот дурак! Привык мерить ситуацию по будущей политической демагогии. Здесь же пока коммунисты на местах еще не выродились, живая мысль бьет ключом.
— Правильно мыслишь, Петр Нилович! Надо показать партии и стране, что нас и наши реформы широко поддерживают. Займемся проблемой сразу с двух сторон. Мой отдел «П» приступит к аналитике, а вы будете работать с прессой. Пусть и комсомольцы подтянутся!
— Уже, — роняет Черненко. — Все рвутся к тебе.
— Почему не сказал? Договорись о встрече. Студенческая и рабочая молодежь — это огромная сила! Андрей Павлович, рабочие на тебе. У нас два месяца на подготовку. Пусть аппаратчики знают, что за нами сила! И Фурцеву ко мне! Мне нужно слово советской интеллигенции!
Черненко на меня внимательно смотрит:
— Подгорный воду мутит.
— С ним пока мы решить ничего не сможем. Но готовьте мне человека на международный отдел. Вот где вся зараза интернациональная собралась! И они просто так выговорами и увольнениями не отделаются.
— Репрессии будешь проводить?
Константин озвучил то, о чем подумали все. Они в курсе, что от слова «Интернационал» меня корежит. Но видят, что я в первую очередь забочусь о стране, поэтому на моей стороне.
— Чистку! Пусть все будет по закону.
— Тогда встретимся на Секретариате. Я подготовлю несколько постановлений.
— Будем расширять Секретариат. Подумайте, кого привлечь!
Остро хочется закурить. А ведь в Заречье есть сигары от Фиделя. Но лучше не начинать!
Информация к размышлению:
Другой важный момент: был ли Секретариат ЦК монолитной командой? Нет, не был. Но Брежневу в Секретариате ЦК и не требовалась дружная сплочённая команда. Он нуждался прежде всего в преданных исполнителях. А некоторые секретари, которые, к слову, помогли ему осенью 1964 года отправить в отставку Хрущёва, вызывали у него сомнения. Брежнев не был уверен в лояльности, к примеру, Шелепина. Он опасался, что этот секретарь, имевший серьёзную опору в партаппарате, спецслужбах и комсомоле, мог его переиграть и перехватить власть.