д) Мотодивизия «Нордланд» имела два мотополка, танковый полк, в том числе до 20-ти «Королевских Тигров», 20-ти — «Т-4» и до 20-ти штурморудий, саперный батальон, разведотряд, противотанковую роту, артиллерийский полк трех дивизионного состава, зенитный дивизион. Всего дивизия насчитывала (с тылами) до 11 000 человек.
56-му танковому корпусу был подчинен «народно-артиллерийский корпус» — пяти дивизионного состава. Таким образом, 56-й ТК до начала боев насчитывал до 50 000 человек. Состав других корпусов я не знаю, так как за те два дня, что у меня было до начала наступления русских, я не успел ознакомиться детально с их составом.
Вопрос: Какими данными располагало немецкое командование о готовящемся наступлении советских войск, дайте ход операции, укажите основные моменты, характеризующие действия советских войск в данной операции?
Ответ: 13.4 я встретился с командующим 9-й армии генералом пехоты Буссе. Он изложил мне положение и указал, что надо рассчитывать на наступление советских войск, которое они предпримут с очень крупными силами в направлении Берлина. Генерал Буссе был очень озабочен и, характеризуя положение как очень серьезное, заявил, что 9-я армия имеет приказ при любых обстоятельствах и ценой любых жертв удержать фронт на Одере, так как здесь будет решаться судьба Берлина.
Мой начальник штаба также получил информацию от начальника штаба 11-го ТК СС, а также из штаба армии о большой концентрации русских сил и об их предстоящем наступлении.
Однако то, что русские после действий своих разведотрядов 14.4, 15.4. не наступали, ввело наше командование в заблуждение, и когда мой начальник штаба — полковник фон Дуфинг от моего имени сказал начальнику штаба 11-го ТК СС 15.4., что нельзя менять 20-ю МД дивизией «Мюнхеберг» накануне русского наступления, начальник штаба 11-го ТК [СС] ответил: «Если русские сегодня не наступали, значит, они предпримут наступление только через несколько дней». Таково было мнение и других высших офицеров 9-й армии.
К 16.4 56-й ТК частями 9-й АДД, МД «Мюнхеберг» и оставшейся не выведенной частью 20-й МД, занимал оборону на участке Цехин — южнее Альт Тухебанд. 16.4 в первые же часы наступления, русские прорвались на правом фланге (южнее) 101~го АК на участке дивизии «Берлин», создав тем самым угрозу для левого (северного) фланга 56-го ТК. Во второй половине дня русские танки прорвались на участке 303-й ПД[389], входившей в состав 11-го ТК СС, и создали угрозу нанесения удара с фланга по частям дивизии «Мюнхеберг». Одновременно русские оказали сильное давление с фронта на участке моего корпуса, в ночь на 17.4 части моего корпуса, неся большие потери, были вынуждены отойти на высоты восточнее Зеелов в район Гузов (зап[аднее] Кюстрина) — 5 км западнее Хатенов (сев[ернее] Лебус).
17.4 русские войска продолжали оказывать сильнейшее давление на всем фронте 56-го ТК, стремясь одновременно расширить прорыв между 11-й ТК СС и 56-й ТК и 101-м АК с другой стороны. Чтобы предотвратить дальнейшее разобщение корпусов 9-й Армии и сохранить фронт, 11-й ТК СС ввел в бой на участке прорыва русских, т.е. на стыке между 11-м ТК СС и 56-м ТК мотодивизию «Курмарк», что дало возможность частично восстановить связь между обоими корпусами.
Я 17.4 ввел в бой 18 МД в районе Хермерсдорф-Вульков (6—8 км с[еверо]-вост[очнее] Мюнхеберга) с задачей контратаковать русские части и восстановить связь с 101-м АК. 18-я МД сумела ценой больших потерь задержать дальнейшее наступление русских, но ликвидировать разрыв между 56-м ТК и 101-м АК она не сумела. Наоборот, русские продолжали вводить в бой все новые силы, и разрыв между этими двумя корпусами достиг 16 км. К исходу 17.4 я был вынужден под сильным давлением русских отвести войска корпуса на линию Дидерсдорф (3 км юго-зап[аднее] Зеелов) — Альт Розенталь (5 км сев[еро]-зап[аднее Зеелов]) — Хермерсдорф — 2 км сев[еро]-зап[аднее] Хермерсдорф (6 км сев[еро]-вост[очнее] Мюнхеберг).
18.4 русские продолжали расширять прорыв между 56-м ТК и 11-м ТК СС, а равно между 56-м ТК и 101-м АК, оказывая одновременное давление с фронта на части 56-го ТК. К исходу 18-го части 56-го ТК отошли на линию Янсфельде—Трабниц—восточнее Оберсдорф—восточнее Мюнхехофа—севернее Буков (севернее) Мюнхеберг. Чтобы предотвратить дальнейшее расширение прорыва между 56-м ТК и 11-м ТК СС, и одновременно попытаться войти в связь с 11- м ТК СС, я приказал дивизии «Нордланд» сосредоточиться и 18.4 утром нанести контрудар из района юго-восточнее Янсфельде (восточнее Мюнхеберг) на юго-восток. Приказ не мог быть выполнен из-за отсутствия бензина. Командир МД СС «Нордланд»[390] весь день просидел у меня на КП, только к вечеру 18.4 дивизия получила бензин.
19.4 утром МД СС «Нордланд» была введена в бой, но не на правом (южном) фланге моего корпуса, как предполагалось, а на северном фланге между Претцель (8 км сев[еро]-вост[очнее] Штраусберга) и западнее Шермютцель-Зее (восточнее Штраусберга), так как разрыв между 56-м ТК и 101-м АК достиг катастрофического размера. В этот же день мне была переподчинена дивизия, вернее остатки дивизии «Берлин», однако ни ввод дивизии «Нордланд», ни передача мне дивизии «Берлин» не изменили положение; русские ввели в этот прорыв очень крупные танковые силы и глубоко нависли над северным флангом 56-го ТК; начала вырисовываться угроза моему корпусу с тыла.
20.4 сильно побитые части 56-го ТК вели бои на линии Гартенштадт (севернее Штраусберга)—Клостердорф—Хозенхольц—Дамсдорф—Мюнхеберг. Это был самый тяжелый день для моего корпуса, и, пожалуй, для всех немецких частей; части, понесшие огромные потери в предыдущих боях, измотанные и усталые до крайности, не могли больше выдержать огромный натиск превосходящих русских войск и к 21.4 отошли в район Зеберг (2 км юго-зап[аднее] Альт Ландсберг)—южнее Альт Ландсберг—севернее Брухмюле—южная оконечность оз[ера] Бец-Зее (6 км восточнее Альт Ландсберг)—западная окраина Хенникендорф (8 км южнее-юго-западнее Штраусберг).
22.4 разбитые части 56-го ТК продолжали отход, и к 23.4 вели бои уже на восточных окраинах Берлина на участке севернее Бисдорф; Бисдорф—Карлхорс—Шеневейде—Адлерсхоф—Каралиненхоф.
23.4 я получил приказ от 9-й армии перегруппировать свои части, отойти из района восточнее Берлина, и во что бы то ни стало соединиться с частями 9-й армии в р-не Клейн-Киниц (юго-западнее Кенигс-Вустерхаузен), где я должен был выйти на связь с 21-й танковой дивизией.
23.4. я послал в штаб 9-й армии командира разгромленной дивизии «Берлин» генерала Фоигтсбергера[391] для связи, он вернулся и доложил мне, что Гитлеру кто-то донес, что я со штабом переехал в Дебериц (западнее Берлина), и что туда послан генерал с приказом Гитлера, расстрелять меня за это. В тот же день мой начальник штаба получил приказ о моем отстранении от командования 56-м ТК, и о назначении на мое место генерала Бурмейстера.
Я в тот же день поехал к Гитлеру в Берлин, так как обвинение против меня не имело никакого основания, ибо штаб 56-го ТК в действительности находился в нескольких стах метров от передовой линии. Приказ о моем расстреле был отменен, Гитлер приказал мне 56-й ТК не уводить на соединение с 9-й армией, а принять этим корпусом борьбу за Берлин. Одновременно я 24.4. или 25.4 был назначен командующим обороной города Берлин.
Я считаю, что основными чертами данной операции русских, как и в других операциях, являются следующее: 1. Умелый выбор направлений главного удара. 2. Концентрация и ввод крупных сил и, в первую очередь танковых и артиллерийских масс на участке, где наметился наибольший успех, быстрые и энергичные действия по расширению созданных разрывов в немецком фронте. 3. Применение различных тактических приемов, достижение моментов внезапности, даже в случаях, когда наше командование располагает данными о предстоящем русском наступлении и ожидает это наступление. 4. Исключительно маневренное руководство войсками, операция русских войск характеризуются ясностью замыслов, целеустремленностью и настойчивостью в осуществлении этих планов.
Я должен отметить, что русские за время войны далеко шагнули вперед в тактическом смысле, наше же командование шагнуло назад. Наши генералы «парализованы» в своих действиях, командир корпуса, командующий армии и частично командующий группы армий не обладали никакой самостоятельностью в своих действиях. Командующий армии не имеет права перебрасывать по своему усмотрению батальон с одного участка на другой без санкции Гитлера. Такая система руководства войсками неоднократно приводила к гибели целых соединений.
О командирах дивизий и корпусов не приходится и говорить, они вообще были лишены возможности действовать соответственно обстановке, проявить инициативу, всё должно делаться по предначертанию сверху, а эти предначертания часто не соответствовали положению на фронте.
Вопрос: Каково было положение в Берлине к моменту, когда вы приняли командование обороны города, состав обороняющихся войск?[392]
Ответ: Уже 24.4. я убедился, что оборонять Берлин невозможно, и с военной точки зрения является бессмысленным, так как для этого немецкое командование не располагало достаточными силами, больше того, в распоряжении немецкого командования к 24.4. в Берлине не было ни одного регулярного соединения, за исключением охранного полка «Гросс Дойчланд» и бригады СС[393], охранявшей Имперскую канцелярию.
Вся оборона была возложена на подразделения фольксштурма, полиции, личного состава пожарной охраны, личный состав различных тыловых подразделений и служебных инспекций.
Город был поделен на восемь участков, и один внутренний участок обороны, связь между отдельными участками была плохая, связь штаба обороны с отдельными участками была никуда не годной. Не было радиосвязи, телефонная связь поддерживалась только через гражданские телефонные провода. Возглавлял оборону до 22.4 генерал-лейтенант Рейман, он был заменен полковником, получившим в последние дни звание «генерал-лейтенанта», Кеттером.