а?
– Видите ли, – Вадим Артурович замялся, – это сложный момент. У Марины обнаружилось редкое генетическое заболевание. Собственно, оно настолько редкое, что его могли вообще не обнаружить – мало где делается такое исследование, и к нему должны быть веские показания. Мне показались странными и подозрительными некоторые ее анализы, и я… я отправил их в специальную лабораторию. Оттуда пришел ответ.
Я слушал, затаив дыхание. Вадим Артурович снял очки, протер их салфеткой и продолжал:
– Да, ответ. Марина Красникова рисковала родить ребенка с врожденным заболеванием. Это страшное заболевание, вызывающее различные уродства. Долго такие дети не живут, от силы три-пять лет. Но не все так плохо. Ген передается по материнской линии, и страдают от него лишь младенцы мужского пола. Иными словами, Марине ни в коем случае нельзя иметь сына. А дочь можно. Девочка будет абсолютно здорова. – Он замолчал и поглядел на меня с ожиданием. – Вот, собственно, это я и хотел сказать Красниковой в тот день. Но не сказал.
– Спасибо! Спасибо вам большое! Вы даже представить себе не можете, насколько то, что вы рассказали, важно для Марины.
Врач слегка пожевал губами и снова протер очки.
– Пожалуйста. Я рад был помочь. А вы, молодой человек, не пугайтесь. Сейчас есть прекрасные способы зачать ребенка необходимого пола. ЭКО ИКСИ, например.
Видимо, я выглядел настолько растерянным и нелепым, что он улыбнулся.
– Вы ведь не просто как следователь пришли сюда? Я вижу по вашему лицу – Марина вам дорога. Так вот, она может иметь детей. Здоровых детей. Просто это будут девочки. – Вадим Артурович встал. – А теперь, простите, я вас покину. Меня ждет пациентка. Если что – приходите вместе, я все подробно вам расскажу. Дам указания и рекомендации, как действовать. Желаю удачи. – Он вышел, оставив кабинет открытым.
Я сидел, ошеломленный тем, что узнал, и невероятной проницательностью маститого доктора. Не зря Марина так к нему стремилась, что даже плюнула на дорожный знак. Я с некоторым сожалением встал с кресла, вышел в коридор и спустился вниз. Девушка с ресепшена глянула на меня с опаской.
– Спасибо вам, – поблагодарил я ее и толкнул стеклянную дверь.
Очутившись на улице, я понял, что весь взмок от пота. Нужно было как-то обработать ту информацию, которая свалилась на меня только что. Итак – Марина несет в себе дефектный ген. Ген, ставящий под угрозу потомство ее и Сергея Красникова. Положим, мать Сергея каким-то образом узнала об этом. Тогда она могла испугаться и захотеть, чтобы ее сын поскорее порвал с этой женщиной. Положим, ее не устраивало ЭКО, она желала, чтобы ее внуки появились на свет естественным путем. Или она мечтала о мальчике. Или еще что-то…
Я споткнулся и едва не грохнулся на асфальт. Проходящая мимо женщина с малышкой лет пяти посмотрела на меня с осуждением, наверное, решила, что я пьяный. Я остановился и прислонился к кирпичной стене ближайшего дома. Черт! Все это замечательно, но есть одно но: ОТКУДА Нонна Терентьевна могла знать про Маринино заболевание, если сама Марина о нем не знала? Этот вопрос заводил в тупик все остальные версии и догадки.
Я зашел в ближайший «Макдак» и набрал начальника колонии.
– Василий Кириллович, это опять Ковалев. Простите за беспокойство.
– День добрый. Да, действительно, что-то ты зачастил. Не могу позвать твою пассию к телефону – она сейчас на работе, в цеху.
Я с досадой глянул на часы – ну да, четверть четвертого. Рабочий день у заключенных до четырех.
– Василий Кириллович, а нельзя ее сегодня пораньше освободить? Очень нужно, пожалуйста.
– Эх, Володя, Володя. Ты, кажется, увлекся Красниковой. Отец бы не одобрил.
– Неправда. Он бы понял.
– Ну ладно, ладно, не кипишуй. Перезвони через десять минут. Приведут твою Красникову.
– Большое спасибо!
Я отключился. Вокруг все весело и азартно поглощали пищу. Я взял себе чизбургер с картофелем и колу, но кусок не лез мне в горло. Произошедшая с Мариной чертовщина казалась мне настолько загадочной и необъяснимой, что я почти не надеялся ее распутать. Откуда безграмотная санитарка могла узнать, что невестка больна редким заболеванием? Я едва дождался, пока пройдут десять минут и снова позвонил Василию Кирилловичу.
– Да, да, даю трубку. – В телефоне что-то затрещало, фыркнуло, и потом знакомый голос, от которого у меня потеплело на сердце, произнес:
– Слушаю.
– Марина, это я, Владимир.
– Да, Володя, здравствуйте!
Я вдруг понял, что от волнения со всей силы сжимаю пальцами край столешницы. Надо взять себя в руки, что за безумие.
– Марина, я сейчас был у вашего врача. У Вадима Артуровича.
– Вот как. – В ее голосе прозвучала насмешка. – Ну и что он вам сказал?
– Марина, я не могу сейчас объяснить вам это по телефону. Я обязательно все расскажу при встрече. Но мне нужно знать, где и кем работала ваша свекровь в течение жизни. Кроме онкологического диспансера.
Наступила пауза. Наконец Марина произнесла неуверенно:
– Я могу ошибиться, но попробую вспомнить. До диспансера она вроде бы мыла какой-то офис.
– Медицинский?
– Нет. Обычный, там чем-то торговали.
– Так. Еще?
– Еще она точно работала в продуктовом. Тоже уборщицей.
– Нет, все не то. – Я со злостью шарахнул кулаком по несчастному столу.
– В смысле «не то»? – удивилась Марина. – А что вам надо?
– Мне нужно какое-нибудь медицинское учреждение, поликлиника, больница, женская консультация. Что-то, имеющее отношении к беременности, к гинекологии.
– Роддом! Она работала в роддоме! Точно, Сергей говорил мне. Она там познакомилась с его отцом.
– Вот, это уже теплее. Не помните, какой роддом?
– Вы шутите? Конечно, нет.
– Ну да, конечно. Хорошо, спасибо. Я послезавтра обязательно приеду. И варенье привезу. Слышите, Марина?
– Слышу, Володя. Я вас отлично слышу, не нужно кричать.
Я оглянулся по сторонам. За соседним столом сидела компания: два парня и три девушки. Они смотрели на меня как на сумасшедшего. Я глупо улыбнулся. Это была скорее ухмылка, дурацкая и неловкая.
– Володя, вы тут? – позвала в трубку Марина.
– Да. Я тут. Я прощаюсь с вами.
– До свидания.
Она отключилась. Я встал, отнес в отходы поднос с нетронутым чизбургером, вышел из «Макдака» и поехал домой. По дороге позвонил бабуле – узнать, как у нее дела.
– Все у меня хорошо, Володичка, – успокоила она меня. – Ты-то как себя чувствуешь?
– Я отлично, – соврал я, хотя всю последнюю неделю лопал таблетки от давления.
– Приедешь на выходных? – спросила бабуля.
– На этих нет. Поеду к Марине. А на следующих обязательно.
– Ну хорошо, – послушно согласилась она.
Я приехал домой и открыл в компьютере полный список роддомов Москвы. Мне предстояла нехилая работенка. Хорошо, что у Марининой свекрови довольно редкие имя-отчество.
За окнами плавала жара. Плюс 27. Погода, похоже, взбесилась: сначала осенние дожди посреди лета, теперь на излете августа июльский зной. Я включил кондиционер и набрал первый номер из списка.
– Здравствуйте, лейтенант Ковалев, Следственный комитет. Мне надо знать, не работала ли в прошлом у вас уборщицей некая Нонна Терентьевна Красникова.
– Сейчас взгляну в архиве, – произнес усталый женский голос. Я терпеливо ждал. – Нет, не работала.
– Спасибо, извините за беспокойство.
Я повесил трубку и набрал следующий номер. Потом еще и еще. Где-то мне хамили, где-то говорили вежливо и с пониманием, но везде отвечали одно и то же:
– Нет, такой не было.
За окном сгустились сумерки. Жара, наконец, спала, и стало прохладно. Я выключил кондей, открыл окно, и в комнату подул приятный ветерок. Я протер воспаленные глаза. Зашел в кухню, достал из холодильника котлеты, кинул их на сковородку и только сейчас вспомнил, что не ел с утра. Испорченный чизбургер из «Макдака» не в счет. Котлеты заманчиво шкворчали, пока я нарезал салат из помидоров и огурцов. Я предвкушал отличный ужин. На сегодня звонков хватит, справочная и отдел кадров уже закрылись. Буду звонить завтра утром с работы.
34
Легко было сказать – буду звонить с работы. А где взять время на эти звонки? С самого утра то одно, то другое, то бумаги заполни, то со свидетелями поговори. То съезди по делам. Наконец в полдень у меня выдалась свободная минутка. Я набрал очередной номер – к сожалению, он был в списке далеко не последний, где-то из середины.
– Слушаю, – ответил совсем молодой и звонкий голосок.
– Отдел кадров?
– Да. Что вы хотели?
– Это лейтенант Ковалев из Следственного комитета. Не могли бы вы посмотреть в архиве, не работала ли у вас давным-давно уборщицей Нонна Терентьевна Красникова.
– Могу. Но это займет некоторое время. Хотите, я перезвоню вам?
– Конечно, хочу. – Я продиктовал номер.
– О’кей.
Девушка повесила трубку. Я позвонил еще по двум номерам, по одному никто не подошел, по-другому довольно быстро сказали, что Красникова у них не работала. Позвонил начальник, отругал меня за незаконченный отчет и велел немедленно прислать его. Я, чертыхаясь, открыл файл и принялся за работу. Раздался звонок мобильного.
– Да, – рявкнул я, готовый разорвать на куски того, кто отвлекает меня от важного дела. – Это из отдела кадров вас беспокоят. Вы знаете, Красникова Нонна Терентьевна у нас не работала, но зато работала Нонна Терентьевна Панкратова.
Я выпрямился на стуле.
– Уборщицей работала?
– Да. Уборщицей и санитаркой.
– Не скажете, какого года она рождения?
– Конечно, скажу. У меня в руках ее личное дело. – Девушка назвала дату и год рождения уборщицы.
– Огромное вам спасибо!
– Не за что. – Она отключилась.
Я встал из-за стола, совершенно позабыв про отчет. Судя по году рождения, Панкратовой сейчас должно было быть 68 лет. Как раз столько, сколько Марининой свекрови. Будем считать, что Панкратова – девичья фамилия Нонны Красниковой. Значит, надо ехать в роддом. Выяснять, не было ли у Нонны романа с каким-нибудь врачом, который мог бы просветить ее насчет редких генетических болезней у младенцев. Или, может быть, там были пациентки, дети которых страдали от этой болезни, и Нонна могла наглядно видеть их? Возможно, у этих женщин были какие-то общие черты, которые она обнаружила у Марины, и в силу своей необразованности решила, что та родит ей больного внука?