ей крест?
Она еще долго не могла забыть Баранову и ее больного ребенка. Постепенно, однако, ее образ стерся из памяти Нонны. Она перестала думать об этом, а вскоре познакомилась с молодым медбратом, проходившим в больнице практику. Между женщиной и юношей вспыхнул роман. Нонна оказалась беременна. Мать Матвея – так звали медбрата – была категорически против их брака, потому что Нонна была старше Моти почти на десять лет. Однако они все равно стали жить вместе.
Родился Сергей. Едва Нонна пришла в себя от боли родовых схваток, она истерически потребовала показать ей малыша. Цепким взглядом вонзилась в его личико. Два глаза, носик пуговкой, губки бантиком. Ручки, ножки – все на месте.
– Скажите, он здоров? – простонала Нонна, силясь поднять голову с родового стола.
– Успокойтесь, у вас отличный малыш, 9/10 по шкале Апгар.
Нонна счастливо улыбнулась и бессильно распласталась на столе…
Пропищал домофон, Нонна открыла дверь подъезда и поднялась в квартиру. За воспоминаниями она не заметила, как дошла до дома. Она включила свет, разделась и присела в спальне у окна. Есть ей пока не хотелось, а воспоминания все продолжали лезть в голову, яркие, настойчивые, словно картинки на экране телевизора…
День бежал за днем. Молодые жили в квартире, доставшейся Матвею от деда, Сережа рос, смешно лепетал, делал первые шаги, потом заговорил. Нонна была счастлива. Она не замечала ничего вокруг, кроме любимого сыночка. Ей казалось – краше и умней его никого нет. Другие дети виделись ей чуть ли не умственно отсталыми и малосимпатичными. Она гордилась сыном, даже в магазин входила с гордо поднятой головой, ведя закутанного Сережку за руку.
Ее почти не расстроило признание Матвея в том, что он встретил другую. Встретил – ну и ладно. Главное, он же не выгонит их с сыном на улицу! Матвей выгонять собственного ребенка не собирался, но квартиру предложил разменять. Нонне досталась маленькая однушка на окраине. Она была чрезвычайно этому рада. Работала на двух работах, растила сына, Мотя периодически подбрасывал ей деньжат, а его мать неожиданно стала проявлять интерес к внуку и под конец жизни даже переписала на него квартиру.
Незаметно пролетело время. Сергей вырос, выучился в школе, поступил в институт, окончил его. Глядя на красавца сына, Нонна умилялась и смахивала слезу. Она и мечтать не могла о таком, она, простая девчонка-сирота, истязаемая мужем, бездомная, ничем не примечательная. Теперь они с сыном жили себе не тужили. Бабушка умерла, Нонна сдавала ее квартиру, сама продолжала работать санитаркой в больнице и уборщицей в онкодиспансере, Сергей тоже подрабатывал, да и Матвей не забывал их, периодически подбрасывая копеечку.
И тут неожиданно грянул сюрприз. Сережка влюбился. Нонна понимала, что когда-нибудь этот момент настанет, мысленно себя к нему готовила, хотя и осознавала, что отдать любимого сына какой-то чужой девчонке ей будет ох как нелегко. Она изо всех сил изобразила спокойствие и попросила привести избранницу на чай.
Марина ей очень понравилась. Во-первых, красавица, во-вторых, с отличным образованием. Уже работает, имеет права, серьезная, хозяйственная, такой не жалко подарить свое сокровище. Нонна смирилась и даже почувствовала себя счастливой. Предстояла свадьба, она отдала молодым подкопленные деньги и скрепя сердце подарила бабушкину квартиру.
Настал момент знакомства с родителями невесты. Отец Марины произвел на Нонну хорошее впечатление – солидный, доброжелательный, с юмором. А вот мать вызвала неприязнь. Черноволосая, похожая на цыганку, с какой-то непонятной вечной печалью на правильном, строгом лице – она будила в Нонне смутную тревогу, которую та сама себе не могла объяснить. Тем не менее внешне все выглядело чинно и мирно. Сообща подготовили свадьбу, раз в месяц встречались либо у молодых, либо у Нонны за празднично накрытым столом. Отец Марины шутил, галантно ухаживал за Нонной, а мать все больше молчала, глядя куда-то мимо всех своими огромными черными глазами. Нонна про себя прозвала ее Цыганкой.
Прошло несколько лет. Ребята жили дружно и весело, Нонна на них нарадоваться не могла. Ей исполнилось 66, и она стала подумывать о том, чтобы уйти на заслуженный отдых. Здоровье не радовало, сказались лишения и тяжелый труд в молодые годы, а также не прошли без следа мужнины побои. Все больше Нонна мечтала о том, чтобы осесть дома и нянчить внучат. А тут – вот радость-то – Марина сама заговорила о детях. Мол, хочет ребенка в ближайшем будущем, как Нонна к этому отнесется? Нонна ликовала. Она обняла невестку, расцеловала ее, торжественно поклялась во всем ей помогать, беречь как зеницу ока.
Марина бегала по врачам, Нонна терпеливо ждала у телефона. Вечером выслушивала последние новости, осыпала невестку комплиментами и грезила, грезила малышом.
Тот день не предвещал ничего плохого. Наоборот, с утра позвонил Сережка, сказал, что вечером к ним собираются в гости Маринины родители, которые по делам приехали в Москву. Пригласил мать заглянуть на огонек.
– Конечно, милый, я обязательно приду, – проворковала в трубку Нонна. – Спасибо за приглашение.
Она купила торт, связку бананов и виноград и, вызвав такси, поехала на квартиру к Сергею.
Вечер получился теплым и душевным. Марина запекла изумительную утку в меду с начинкой из чернослива и яблок. Ее родители наготовили салатов и привезли отличного белого вина. Ноннин торт произвел фурор.
Часов в десять все немного осоловели. Сергей с тестем вышли на балкон покурить и поболтать. Марине позвонили по работе, и она ушла с телефоном в спальню. В гостиной остались только Нонна и Вера Ильинична. Подвыпившая Нонна пребывала в чудесном настроении. Белое вино сделало свое дело – Цыганка перестала казаться ей непонятной и странной, она почувствовала к ней симпатию и даже нежность.
– Верочка, я такая счастливая. – Нонна подсела ближе и обняла куму. – Жду не дождусь, когда Мариша подарит мне внука. Какое это будет счастье!
Вера сидела молча, по обыкновению глядя куда-то вдаль, мимо Нонны. Та по-свойски толкнула ее в бок.
– Вер, не пойму, ты что, не рада? Ребятки хотят потомства.
– Ну почему не рада? – спокойно и негромко проговорила Вера. – Конечно, я рада. Это такой подарок.
– Вот именно! – подхватила Нонна. – Давай еще по бокальчику? За наших деток? – Она взяла бутылку и разлила остатки вина в бокалы.
Вера молча пригубила вино и смахнула что-то с ресниц. Нонне показалось, что она плачет. Она удивленно уставилась на куму, но глаза у той были абсолютно сухими.
– Да, за деток, – тихо проговорила Вера и выпила бокал до дна.
Нонна никак не могла оторвать взгляд от ее лица. Ей вдруг почудилось оно смутно знакомым. Где она могла видеть это лицо, эти исступленные глаза, плотно сжатые губы? Внезапно ее как обухом по голове ударило. Девчонка в роддоме, родившая больного ребенка! Вера точь-в-точь походила на нее. Те же правильные, строгие черты, тот же взгляд – в себя.
– Вера, скажи, у тебя Маришка единственная дочь? – Нонна спросила и прикусила язык.
Вера посмотрела на нее в упор, в ее спокойном, отрешенном взгляде впервые читалось удивление.
– Почему вы спрашиваете, Нонна?
Нонна пожала плечами.
– Так просто, смотрю, вы не слишком молодые родители. Может, было чего?
Вера несколько секунд молчала, потом кивнула:
– Было. Мальчик был, сын. Он умер, чуть-чуть не дожив до пяти. Марина ни о чем не знает, мы ей не сказали. – Плечи Веры слегка ссутулились, глаза сделались еще печальней. Она строго взглянула на Нонну. – Вы тоже не говорите. Обещайте, что не скажете.
– Не скажу. Вот те крест. – Нонна истово перекрестилась, а внутри у нее все дрожало и трепетало.
Та самая девчонка с редким генетическим заболеванием – и она мать ее невестки! Врач говорил, оно передается по материнской линии и страдают им только младенцы мужского пола! Стало быть, Марина – носитель дефектного гена. Возьмет и родит такого же уродца, как ее мамаша.
«Перестань, – принялась уговаривать себя Нонна, – возможно, Вера вовсе не та девица. Как ее фамилия… Баранова! Да, Баранова. А Марина до замужества была Колокольцева. Значит, это все просто выдумка, и нет никакой опасности». Но что-то подсказывало ей, что она не ошибается.
Гости вскоре разошлись. Через пару дней Нонна снова нагрянула к сыну. Дома была одна Марина. Нонна затеяла разговор о ее матери, вскользь да исподволь поинтересовалась – когда они с отцом поженились. Марина пожала плечами.
– Не помню. Кажется … – Она назвала год. Это было на год позднее, чем то событие, о котором помнила Нонна. Значит, Вера тогда родила вне брака.
– А как мамина девичья фамилия? – спросила она Марину.
– Баранова. Хорошо хоть, не Козлова. – Марина весело рассмеялась.
Нонна сидела, оцепенев, и смотрела на невестку. Смеется. Радуется жизни. Не знает, какую бомбу носит внутри себя. И эта смазливая беспечная девчонка хочет навсегда лишить покоя и счастья ее сына! Ее кровиночку, с таким трудом вынянченную, выпестованную. Сделать его отцом больного ребенка с лицом монстра и отсутствующими конечностями! Нет, не бывать этому!
– Что с вами, Нонна Теретьевна? – обеспокоенно спросила Марина, глядя в побелевшее лицо свекрови. – Вам плохо?
Нонна опомнилась и взяла себя в руки.
– Нет, нет. Все хорошо. Просто… сердце что-то кольнуло.
– Надо врача, – еще больше взволновалась Марина. – Давайте вызову «Скорую».
– Не надо. – Нонна поспешно замахала руками. – Все уже прошло. Поеду я домой.
– Как домой? – удивилась Марина. – А Сережа? Вы ж его не дождались.
– Что мне Сережа? Я вот с тобой проговорила, как с дочкой. Спасибо тебе. А Сереженьку я в следующий раз повидаю. – Нонна быстро оделась и ушла.
Всю дорогу до дома ее колбасило так, что действительно разболелось сердце. Она должна остановить Марину, помешать ей произвести на свет больное потомство. Избавить сына от ужасной опасности. Не нужна ему такая жена! Пусть у нее хоть тысяча других достоинств, страшный ген все перевешивает.