имеется то свойство, что ничто не является им противоположным: в самом деле, что могло бы быть противоположно первичной сущности, например, отдельному человеку или отдельному животному? Ничего противоположного [здесь] нет. Равным образом нет ничего противоположного и человеку [вообще] или животному [вообще]» (Категории, V, 3b 24–27, пер. А.В. Кубицкого).
Качествам же противоположность присуща. В «Категориях» так говорится об этом: «В отношении качественной определенности бывает и противоположность: так, справедливость есть противоположное несправедливости, белый цвет – черному, и все остальные подобным же образом» (Категории, VIII, 10b 12–13). Это принципиальное отличие качества от сущности является одной из причин, объясняющих ведущую роль качеств в механизмах генезиса. Второе существенное в данном плане отличие качества от сущности состоит в их разном отношении к понятию степени. Сущности могут классифицироваться по степени лишь в плане родо-видовых отличий: «Что касается вторичных сущностей, – говорит Аристотель, – то вид является в большей степени сущностью, чем род: он ближе к первичной сущности» (Категории, V, 2b 8). Однако сущности, взятые на одном уровне родо-видового членения, не могут вступать в отношения, описываемые степенью: «Если же взять самые виды, – говорит Аристотель, – поскольку они не являются родами, то здесь один не является в большей степени сущностью, чем другой… Отдельный человек является сущностью нисколько не в большей степени, чем отдельный бык» (там же). В отличие от сущностей «к качественным определениям применимо также “больше” и “меньше”», т. е. понятие степени (там же, VIII, 10b 25). «Одно белое, – продолжает Аристотель, – называется в большей и в меньшей степени белым, чем другое» (там же, 10b 26). Это второе важное отличие качества от сущности также вносит свой вклад в объяснение качественного характера органической концепции генезиса. Рассмотрим теперь эти моменты подробнее.
То обстоятельство, что качества оттесняют элементы на задний план в объяснении процессов генезиса и миксиса благодаря их релевантности схеме противоположностей, вполне понятно, так как данная схема была выдвинута Аристотелем в качестве основной при построении общей концепции изменения (Физика, I). Но значение понятия степени в этом плане еще предстоит выяснить. Прежде чем перейти к этому, рассмотрим статус качеств как сил (δυνάμεις), в котором они выступают в трактате «О возникновении и уничтожении»[43] и в особенности в цикле биологических сочинений, включая IV книгу «Метеорологии». Качества фактически подменяют элементы в подлунном мире, в процессах возникновения и уничтожения, так как именно они взаимодействуют друг с другом, вступают в борьбу. Активны и пассивны качества, а не элементы сами по себе. Однако именно активность и пассивность вовлекают вещи в поток становления, в процессы воспроизведения и поддержания мирового порядка. Смешение земли и воды фактически оказывается смешением их характеристических или доминантных качеств.
Прежде всего, говоря о статусе качеств как сил, отметим, что само понятие δύναμις у Аристотеля означает прежде всего способность и возможность: метафизика здесь соединяется с физикой[44]. Понятие степени, о котором мы говорили выше, связывается с понятием возможности: «Поскольку, – говорит Аристотель, – горячее и холодное бывают и более и менее горячим и холодным, то всякий раз, когда одно из них существует просто в действительности, другое существует в возможности» (GC, II, 7, 334b 8–9, пер. Т.А. Миллер). Здесь мы еще можем говорить о метафизической потенции. Но когда Аристотель вслед за этим говорит о смешивании качеств и возникновении при этом среднего образования (μεταξύ), то он уже говорит о физической силе смешавшихся качеств: «Благодаря тому что [это среднее] в возможности бывает более горячим, чем холодным, или наоборот, оно [может быть] в возможности в два, в три и в иное число раз более горячим, чем холодным» (GC, II, 7, 334b 14–16). То обстоятельство, что смесь качеств более тепла (или холодна), т. е. потенциально более тепла, означает, что она обладает большей силой нагревания, чем охлаждения. Это место важно не только в том плане, что здесь общее понятие о возможном бытии оборачивается по сути дела понятием физической силы или, точнее, способности качеств к действию (тепла – к нагреванию, холода – к охлаждению), но еще и потому, что это единственное место, где у Аристотеля названо точное количественное соотношение компонентов (качеств-сил) в составе среднего или смеси. Так как это место весьма важно, то приведем его описание в комментарии Иоахима: «Конституентами гомеомерий являются простые тела, взятые как теплое, холодное, сухое и влажное: эти элементарные качества посредством их действия и испытывания действия образуют относительные тепло и холод. Эти промежуточные состояния отличны в разных гомеомериях, но, хотя они и отличны, их тем не менее можно сравнивать, так как они определены в понятии отношения их способности нагревания к их способности охлаждения» [77, с. 242].
В связи с вопросом о статусе качеств в концепции генезиса рассмотрим сначала динамическое представление качеств, а затем проблему количественного фактора в динамике сил и прежде всего в теории миксиса. Динамический характер качеств мы находим как у врачей, в частности медицинских писателей гиппократовского сборника, так и у досократических физиков.
Вопрос о развитии представлений о качествах как силах у предшественников Аристотеля заслуживает специального рассмотрения (см. далее гл. VI). Здесь мы только подчеркнем органический характер представлений Аристотеля о динамике миксиса. Действительно, в органической смеси все качественные характеристики лежат в промежутке значений исходных сил, причем любой части смеси присущи эти значения, т. е. смесь гомогенна, целостна и не есть механический агрегат сил и веществ. У поздних досократиков смесь является в основном механической. Так, о рассуждающих подобно Эмпедоклу Аристотель говорит, что «[для них] соединение – это то же самое, что стена, состоящая из плит и камней» (GC, II, 7, 334а 26–28). Органический характер смешения и его продукта сочетается у Аристотеля с явным динамизмом, т. е. с представлением смешиваемых веществ прежде всего как качеств-сил, качеств-способностей к определенным действиям. Описывая одно из условий миксиса, Аристотель говорит, что когда тела «в какой-то мере равны по своим силам, то каждый предмет тогда изменяет свою природу, приближаясь к сильнейшему, но не превращаясь в другой предмет, а становясь чем-то средним и общим» (GC, I, 10, 328a 28–31, пер. Т.А. Миллер). Смешиваемые вещества проявляют себя при смешении динамически, причем их сила пропорциональна их количеству (GC, I, 10, 328а 26–27).
О смешении (миксисе) можно говорить и на языке элементов. Мы так и начали наш анализ концепции миксиса, излагая ее всецело на языке элементов, т. е. в вещественном плане. Но можно о тех же процессах говорить и на языке качеств как сил, т. е. в динамическом плане. Эквивалентность этих языков отмечает Иоахим: «Аристотель, – указывает он, – говорит одинаково о четырех элементах и о четырех качествах как компонентах гомеомерий» [77, с. 76]. Однако если присмотреться к соотношению этих двух планов у Аристотеля, то придется признать, что динамический план здесь, пожалуй, преобладает. Действительно, мы только что процитировали текст, в котором количественная уравновешенность компонентов смешения относится скорее не к веществам, а к «силам». Кроме того, мы уже подчеркивали, что к качествам в отличие от сущностей, а значит, и тел, естественных индивидов и элементов применимы понятия противоположности и степени, которые составляют условия как миксиса, так и генезиса вообще. Поэтому динамический язык качеств является более «сильным», чем вещественный язык элементов. Именно качества-силы вступают в борьбу, воздействуют друг на друга и, усредняясь в ходе этого взаимодействия, образуют новое соединение. Отметим только, что преобладание динамического плана становится гораздо более определенным в сочинениях биологического цикла и в примыкающей к ним IV книге «Метеорологии».
Мы уже говорили, что Аристотель критикует Эмпедокла за механическую теорию смешения. Но как он относится к выдвинутому Эмпедоклом учению о количественном соотношении компонентов смешения? Исследуя статус и функции качеств, мы не можем оставить в стороне проблему количественного аспекта в теории миксиса.
Точную количественную пропорцию в составе смешения как продукта («соединения») Аристотель приводит один-единственный раз (GC, I, 10, 334b 10). Мы уже цитировали это место. По логике аристотелевского мышления категория степени мыслится как нечто непрерывное: «Предмет, будучи белым, – говорит Аристотель, – имеет возможность стать еще более белым» (Категории, VIII, 10b 28). Однако в упомянутом месте из первой книги «О возникновении и уничтожении» Аристотель указывает на дискретное, целочисленное соотношение качеств-сил как способностей к действию. Как же мыслил себе состав соединений Аристотель: дискретно или непрерывно? Нам приходится констатировать, что Аристотель не дает ответа на этот вопрос, более того, он его и не ставит. Дело в том, что не количественный фактор определяет в глазах Аристотеля природу и поведение тел, а качественный. Чтобы лучше уяснить себе отношение Аристотеля к количественной выразимости соотношения смешиваемых компонентов, обратимся к анализу платоновской позиции, которая в значительной степени определила и позицию Аристотеля.
Если у Платона все познание природы расценивается как «правдоподобный миф» (Тимей, 29d), то познание точных количественных соотношений при смешении оказывается еще менее достоверным. «От смешения сверкающего огня с красным и белым возник желтый цвет; но о соотношении, в котором они были смешаны, не имело бы смысла толковать даже в том случае, если бы кто-нибудь его знал. Ибо здесь невозможно привести не только необходимые, но