ащее (иначе: субстанция и акциденция) задают структуру изменения вообще. Эту матрицу возможных изменений Аристотель последовательно сокращает сначала до трех типов, исключая не-П → не-П, так как для него нет антитезы, а затем отбрасывает и П → не-П и не-П → П, которые описывают не движение, а возникновение и исчезновение сущностей. Этот акт отбора также обусловлен принципом противоположностей: «Для категории сущности, – говорит Аристотель, – нет движения, так как ничто существующее ей не противоположно» (Физика, V, 2, 225b 10). В результате наложения на исходный набор возможных типов изменения критерия противоположности или, точнее, антитезы (противоположность плюс противоречие) остается только один тип: П → П: «Изменение из подлежащего в подлежащее одно только и является движением» (там же, V, 1, 225b 1–2).
Дальнейшая селекция уже на уровне конкретных видов движения идет через анализ категорий. Эта селекция проводится Аристотелем на основе того же самого принципа: «Так как не существует движения ни сущности, ни отношения, ни действия и страдания, – говорит он, – остается только движение в отношении качества, количества и “где”, ибо в каждом из них имеется своя противоположность» (V, 2, 226а 23–26, курсив наш. – В.В.). Качественное изменение, движение по категории качества обусловлено тем, что оно содержит определенную специфическую противоположность. Наличие этой противоположности и делает качественное изменение возможным. Таким образом, концепция качественного изменения необходимым образом вытекает из общей теории изменения, основанной на принципе противоположностей. Отметим, что эта дедукция видов движения по методу своего осуществления подобна дедукции четырех элементов в первой книге «О возникновении и уничтожении»: сначала составляется матрица всех абстрактно возможных сочетаний, а затем следует отбор действительно возможных – «реальных» – сочетаний на основе определенных правил запрета.
Аристотель отвергает и существование движения движения на основании принципа противоположностей. В «Метафизике» он говорит, что «движение должно быть движением такой-то вещи от чего-то к чему-то, а не движением [вообще]» (XI, 12, 1068b 14–15). Это предполагаемое движение движения не имеет ни субстрата, ни того, «откуда» и «куда» оно движется. Движение, таким образом, должно совершаться в рамках противоположных определений субстрата движения. Это основное требование к движению нарушается в случае движения движения, которое поэтому и отбрасывается Аристотелем. Это отбрасывание движения движения сокращает число возможных видов движения, отсеивая движение по таким категориям, как действие и испытывание действия.
В основе аристотелевской концепции противоположностей лежит, во-первых, представление о необходимости субстрата для противоположностей («подлежащее», ὑποκείμενον), о чем мы уже говорили, и, во-вторых, представление о невозможности взаимодействия между противоположностями.
В первой книге «Физики» Аристотель говорит, что «противоположности не могут воздействовать друг на друга» (I, 7, 190b 33). Этот принцип он вводит при разборе вопроса о числе начал, необходимых для понимания изменения. Если бы противоположности могли самостоятельно воздействовать друг на друга, то, по-видимому, начал было бы два: одна и другая противоположность. Однако они не воздействуют друг на друга: воздействуют предметы – «подлежащие», наделенные противоположностями. Поэтому, заключает Аристотель, начал три. Этот принцип служит ему для обоснования наличия в основе всякого процесса изменения его носителя. В результате рассмотрения этого принципа невзаимодействия противоположностей он заключает о необходимости субстрата (там же, 191а 4). Причем полагание в основе изменения его субстрата означает полагание непрерывности процесса изменения.
Действительно, вещь, переходя от одного контрарного атрибута к другому, остается данной вещью. Напротив, приобретение контрадикторного атрибута означает ее разрушение как данной вещи. Противоположности, таким образом, фиксируют крайние пределы, между которыми возможно движение без нарушения родового единства, представленного субстратом изменения. Изменение в рамках противоположностей является взаимным, т. е. обратимым. Таким образом, этот принцип запрета взаимодействия противоположностей необходим для полагания непрерывности, континуальности процесса изменения. Если бы в движении участвовали только одни самостоятельно взаимодействующие противоположности, то движение было бы только дискретной чередой «смертей» и «рождений» и не существовало бы никакой непрерывности, вносящей в движение рациональный порядок, делающий движение доступным разумному постижению. Итак, движение в рамках противоположностей, неспособных самостоятельно взаимодействовать между собой, не ставит под вопрос устойчивость, непрерывность субстрата изменения, самой изменяющейся вещи.
Эту же мысль о необходимой связи противоположностей с субстратом изменения Аристотель высказывает и в первой главе XIV книги «Метафизики»: «Субстрат должен быть присущ противоположностям. Следовательно, все противоположности всегда относятся к субстрату, и ни одна не существует отдельно» (1087b 1–3, курсив наш. – В.В.). Интересно отметить, что это требование общей теории изменения реализуется не во всех сочинениях Аристотеля, в которых рассматриваются конкретные процессы движения в подлунном мире. Так, в книгах «О возникновении и уничтожении», где излагаются общие вопросы движения в подлунном мире и теория элементов, это требование удовлетворяется. Однако в сочинениях биологического цикла и в примыкающей к ним IV книге «Метеорологии» мы видим иную картину: качества как противоположности выступают как самостоятельные силы без всякого субстрата.
По этому поводу мы могли бы заметить, что физико-динамический квалитативизм не укладывается в данную концепцию изменения, так как в его рамках качественные противоположности существуют именно отдельно и самостоятельно. Отношение же этой концепции к учению о качественном изменении и к содержащимся в нем представлениям о качестве совсем иное. Общая теория изменения с ее принципом противоположностей и понятием о субстрате изменения хорошо согласуется с этим учением и, можно сказать, прямо его обосновывает. А так как представления о качествах в плане учения о качественном изменении входят в состав метафизико-эйдетического квалитативизма, то можно сделать вывод, что этот последний тесно связан с общей теорией изменения. Таким образом, отношение общего учения об изменении к разным типам квалитативизма различное.
Понятие противоположности выступает как основной фактор отбора того, чтó есть движение. Каждый вид движения имеет свою специфическую противоположность. Качественное изменение замкнуто в рамки противоположных качеств, количественное изменение ограничено противоположностями убыли и роста, а перемещение, т. е. изменение в отношении места, ограничено противоположностями естественных мест. Движение благодаря этому всегда качественно определено, так как всегда указано «откуда» движется то, что движется, и «куда» оно движется. Согласно Аристотелю, направленность движения – его необходимый признак. Об этом он также говорит и в «Физике» (V, 1). Но направленность есть качественная характеристика движения. Логика мышления Аристотеля не допускает ненаправленного движения, разные движения качественно различны уже в силу разнокачественности их направлений. Такая логика кажется Аристотелю универсальной и единственно возможной. Как мы теперь понимаем, это не так: возможен совсем другой подход, исключающий из теории движения момент качественной неравноценности направлений. В этом смысле можно говорить, что всей аристотелевской теории движения присущ определенный качественный характер.
Рассмотрим в связи с этим перемещение. Оно может пониматься более качественно или менее качественно. Определенная минимальная качественность фиксирована уже в самом факте, что это именно перемещение, а не какое-то иное движение. Однако в этих рамках возможны различные истолкования перемещения и они могут сильно отличаться по степени качественности. У Аристотеля в роли такого фактора, ответственного за качественный характер движения, выступает концепция противоположностей. Аристотель говорит, характеризуя перемещение, что «движение вверх противоположно движению вниз, ибо таковы противоположные места» (Физика, V, 6, 230b 11–12). Система противоположных (естественных) мест вносит качественное разнообразие в движение перемещения: это движение вверх и движение вниз, которые есть разные, а именно качественно разные движения. Для огня движение вверх является естественным, а движение вниз – насильственным. Такая качественная структура перемещения обусловлена, как мы видим, жесткой схемой противоположностей, накладываемой на движение. К схеме противоположных мест добавляется еще схема противоположных элементов. Вывод, который здесь напрашивается, такой: качественный характер физики, возникающий благодаря применению концепции противоположностей, характеризует всю теорию изменения Аристотеля, он проявляется при характеристике всех видов движения, а не только в случае учения о качественном изменении.
Резюмируя наше рассмотрение общей теории изменении, можно сделать вывод, что Аристотель при построении этой теории опирается, во-первых, на традиционное учение о противоположностях как началах возникновения, во-вторых, на анализ обыденного языка и его структур, и, наконец, в-третьих, на эмпирические свидетельства и наблюдения, которые он, в частности, наряду с другими моментами использует, например, при критике теорий своих предшественников.
Схема противоположностей, вносящая метафизические «качественные» рамки для движения вообще, вместе с триадической схемой «материя – форма – лишенность» интегрирует анализы, совершаемые на ее основе, в комплекс явлений, названных нами метафизико-эйдетическим квалитативизмом. Для него характерно «снятие» конкретно-физического – качественного и количественного – рассмотрения явления и сведение его к универсальным метафизическим схемам (потенция – акт, материя – форма). Наличие этих схем мы обнаруживаем и в той «формальной» теории элементов, развитой в GC, о которой уже говорилось. Качества здесь не выступают самостоятельно в виде своего рода сущностей («субстанций»), как в случае физико-динамического квалитативизма. Но их анализ и процедуры метафизического схематического препарирования конкретно-физических процессов позволяют говорить об этом направлении мышления Стагирита как об особом квалитативизме, имея в виду не в последнюю очередь вытеснение чисто физического и «количественного», например механо-структурного подхода, специфическим метафизико-логическим анализом. Основанием для единства разных проявлений этого метафизико-эйдетического квалитативизма служат прежде всего логико-грамматические расчленения языка, играющие роль первичных моделей для соответствующих оперативных схем (в том числе для схемы противоположностей). Эти расчленения выражаются прежде всего в субстрат-атрибутивной модели, служащей общей моделью для анализа процессов в плане это