Он у нас нынче на диете!
— А какие еще игры скоро выйдут? — Спросил меня Сейдж Сталлоне.
Отец не прилетел — выдал сыну няньку-телохранителя и попросил меня за ними присмотреть. Сейдж здесь бесплатно — просто хочет приставку пораньше. Спрашивал он на потешном, но очень старательном японском — учит уже несколько месяцев — поэтому Сакара-семпай меня опередила:
— За два дня до Рождества выйдет «Свет твоих глаз»!
— Звучит не очень-то круто, — Вздохнула Чико.
— Оно и не должно! — Защитил я любимого семпая: — Оно должно звучать душевно и романтично!
Сестренка пожала плечами и вернулась к разговору с Хиро-куном, а девушка наградила благодарным взглядом.
Заметив, что Куб скучает, перевел ему диалог.
— Что это? — Поинтересовался он.
— Ты вообще в игры играешь?
— Играли в «Контру» с каким-то нигером, — Пожал он плечами: — Я тогда столько выкурил, что ничего не помню!
Такой вот нынче в гетто гейминг.
— Тогда тебе обязательно нужно поиграть в «Персону», — Предложил я: — Там помнить и не надо — просто прилег на диван и слушай анимедевочек!
Хэруки, судя по мордашке, все поняла, но ей хватило здравомыслия не ревновать меня к картинкам.
— Я попробую, один хер мне обещали этот ваш «Супер», — Пообещал Куб.
— Придется купить CD-модуль.
— CD? — Услышал репер сладкое сочетание звуков: — На этой суке можно будет слушать музыку?
— Ага! — Подтвердил я.
— А можно одновременно включить музыку и игру? — Переизобрел (потому что уже существует, но откуда ему знать?) малограмотный чернокожий концепцию многозадачности.
— Пока железо такое не потянет, — Покачал я головой: — Постараюсь воткнуть такую фичу в следующее поколение, но тоже едва ли получится. Извини! — Извинился перед Сейджем, который до сих пор ждет ответ: — Увлекся.
— Ничего, мне интересно! — Улыбнулся он.
— А по играм — боюсь, в этом году кроме игры Сакуры-семпай ничего выпустить мы не успеем, — Грустно вздохнул: — Но с 91 года игры попрут как надо — «Нинтендо» уже разослала девкиты всем, кому нужно. Точных дат я не помню, но «Махоутокоро» релизнется в конце января.
— А в начале мая — моя игра! — Похвасталась Окада.
«Ханда-куна»-то мы давно доделали, и теперь девушка сочиняет основанную на походах в подземелье VN-ку. Придется идти к нинтендодедам обсуждать концепцию возрастного рейтинга — они уже почти созрели. Что это за игры, если в них нет кровищи, матов и обнаженки?
— Бака! — Заклеймила одетая в плащик и белый берет Кохэку все это время что-то тихонько втирающему ей Кейташи.
Блондин насупился, втянув голову в воротник куртки и сунув руки в карманы. Братья Кишимото — Сейши из солидарности к близнецу — возрадовались. С нами и другие мангаки — за исключением жутко анонимной Аракавы.
За разговорами ночь пролетела неожиданно быстро, и вот мы уже внутри ТЦ — я подписываю коробки, остальные — ждут из солидарности, поедая всякое в специально отведенном кусочке фудкорта.
Камеры — «Супер Фамиком — лучшая приставка в мире!» — розыгрыш с заскриптованными шутейками, и наконец-то контракт закрыт. По домам усталых, но довольных обновкой нас развозили автобусом — Сейдж и Айс Куб остановились у меня в гостях.
В одном из многочисленных офисов «Шочику», в той части студии, где я раньше никогда не был, а значит и прослушку здесь ставить никто не станет, немножко творилась история.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Николай Степанович после того, как мы с ним отсмотрели «секретную» кассету с серией репортажей с легендарной «революции на граните», она же — Самый Первый Майдан, который и станет основным механизмом смены правящей верхушки бывшей УССР.
Точнее, мог бы стать, если бы наш трехчасовой телеконцерт не совпал по времени с протестами, из-за чего на третий их день народ тупо свалил домой — телевизор смотреть — дав возможность силовикам оцепить площадь и «упаковать» наиболее радикальных оставшихся. Майдан подавлен без задней мысли, прецедент не создан!
— Я думаю, что «революция» — это когда происходит смена общественно-экономической формации. Этим здесь и не пахнет, так что «на граните» у вас не революция, а самый обычный затянувшийся митинг с элементами массовых беспорядков. Нет, Коль, я об этом не знал совершенно, а дату концерта утверждал сам, еще с пару недель назад — почти наугад.
— У них одним из требований было возвращение Крыма в состав УССР.
— А значит Одзава Иоши, ангел-хранитель русского народа, озаботился их разгоном, — кивнул я, признавая наличие логики. — Но нет, тупо совпало. Вам бы порядок навести — следующий Майдан неминуем, ведь причины недовольства никуда не делись.
Николай Степанович грустно вздохнул.
— Понимаю — нет у тебя таких возможностей, — не стал я его осуждать. — Но это я так, вслух думаю. У вас же там как — хитрый Горбачев решил СССР тотально «перезагрузить» и пересобрать на новой основе, по пути интегрировавшись в мировую рыночную систему, а лично Михаила Сергеевича примут, так сказать, в дружную семью больших западных правителей. Но это он так думает, а в это время, на местах, выстраивается то, без чего настоящая революция обойтись не может — параллельная управленческая структура, основанная на местных властях. Феодальная раздробленность, Коля, и каждый местный князек прямо в эту самую минуту готовится при первой удобной возможности кинуть Михаила Сергеевича, при всех его несомненно прекрасных личностных качествах. Ну не мрачней, Коля, могло бы быть и хуже!
— Куда хуже? — почти плача спросил он.
— Многолетняя гражданская война и распад ядерной державы на десятка три банановых республик без бананов! — пояснил я.
Посольский побледнел.
— Но до этого не дойдет — самоубийц в мире не так много, и, как минимум РСФСР почти в своих границах и останется, благополучно убрав ядерное оружие с территорий отвалившихся сателлитов. ЦРУ поможет — им же совсем не хочется, чтобы условный Таджикистан, где талибы прямо под боком, этим самым талибам парочку-другую изделий по сходной цене отгрузил. Коля, ну не рви ты волосы, и так вон лысеешь потихоньку!
— Зачем ты мне все это рассказываешь? — простонал он.
— А чтобы не мне одному грустно было, — честно признался я. — Сделать мы все равно ничего не можем. Пока!
— Пока?
— Скажи, а ты с генералом Елисеевым контакты поддерживаешь? — спросил я.
Николай Степанович вспотел и ответил:
— Нет.
— Это плохо. Очень плохо! — укоризненно покачал я головой. — Ты бы позвонил, узнал как он там, как дети, внуки. Ему будет приятно.
— Я в этом участвовать не собираюсь! — подумал про меня плохое посольский.
— Да ты не переживай, мне личное войско все равно никто завести не даст, — улыбнулся ему я. — Просто «парад суверенитетов» этот ваш штука такая — однажды уйти захотят те, кому уходить никак нельзя. Кто-нибудь очень проблемный и географически неудобный. Придется приводить к покорности, а если все пройдет в соответствии с моими домыслами — армия у вас к тому моменту придет в полную негодность, а мистеру Ельцину хватит подлости кинуть на отлично экипированных и завербованных вашими западными партерами сепаратистов восемнадцатилетних пацанов-срочников. Какая у них выживаемость в условиях превращенного в одну большую огневую точку современного города?
— Фантазии, — устало отмахнулся он.
— А ты с товарищем генералом все-таки поговори. Пусть вот он с внуками к нам на Окинаву отдохнуть приедет, когда станет можно. Тогда и я с ним поговорю, на рыбалке, например. Пойми, Коля, мне все равно, кто там у вас наверху будет — от японских заводов и трубы отказываться не станет вообще никто. Будем работать с теми, кто есть. Но долгие и кровопролитные гражданские войны — это плохо для наших, сугубо мирных, дел, — поднявшись на ноги, хлопнул мужика по плечу. — Если вашу молодежь будут убивать, я буду терять деньги — это ж моя целевая аудитория! Не унывай — видишь как у нас с тобой пока все бескровно и эффективно получается?
Оставив Николая Степановича рефлексировать, вышел в коридор, подал руку делающей в ожидании меня пометки в блокнотике Нанако, и мы пошли на выход.
— Что там у нас завтра? — спросил я.
И вправду не знаю — три дня тусовался с Айс Кубом и Сейджем.
— Школьная поездка!
— Школьная поездка?!
— Школьная поездка!
— В Киото?
— В Киото!
— Ты составила группу?
— Конечно, Иоши-сама. Вот! — протянула мне листочек со все теми же именами, минус Кеиджи, который вместе с матерью переехал в Токио, демонстративно порвав со мной остатки связей.
Пофиг.
— Самое время купить банальный сувенир в виде деревянного меча! — решил я. — А дальше?
— А дальше… — Нанако распахнула перед моими глазами блокнот, где был нарисован анимешный зайчик, который с радостной мордахой при помощи диалогового облачка возвещал «эпоху безделья!».
— Я что, все сделал? — ахнул я.
— Все конвейеры настроены, и ваше личное участие больше нигде не требуется, — кивнула Нанако. — Вы можете делать что хотите!
— Набери тогда Мицухико, спроси, не занят ли он.
— Хорошо!
Мицухико Цубурая у нас хочет строить политическую карьеру с нестандартной стороны — через организацию профсоюза художников и мангак. Оплачивается профессия объективно так себе, и недовольного народу хватает. А сейчас удобно, потому что «Одзава Анимейшон» от остальных выгодно отличается, что приводит к обострению классовой борьбы. Мне от профсоюза ни холодно, не жарко, так что будет потешно в него вложиться! Молодому человеку доверять можно — «Хонда» в курсе схемы, поэтому кинуть нас не даст.
— Долбаная работа убила все ощущение путешествия! — пожаловался я сидящим справа и слева от меня Хэруки и Нанако и сидящим напротив Кейташи, Кохэку и Хаттори-куну, когда автобус почти довез нас до Киото.
— Согласна! — подтвердила секретарь. — Хоть мы и не посещали достопримечательности, но из-за вертолета кажется, будто вся Япония — один большой город.