Из квартиры мы выбрались только к полудню, и то вынужденно — на Хоккайдо прибыли Ханако и Хаттори-кун, будем снимать клип. Почему он? Ну, по росту подходит, а больше ничего и не надо — лица мы не покажем, почему бы не сделать хорошему пацану приятно — жизнь мне спас все-таки.
Ребята встретили нас у кафешки неподалеку от входа в парк. Ханако — в белом плащике, белой шапке с помпоном и белом же шарфике. Вся такая зимняя-зимняя! Хаттори-кун — в самой что ни на есть среднестатистической мужской куртке.
— Йо! — крикнул я им издалека.
— Привет-привет! — помахала Хэруки.
Ребята поздоровались в ответ, сблизились, и мы с Ханако немножко обнялись — по-дружески, разумеется! После этого я провел экспресс-брифинг:
— Наша цель — передать зрителю кусочек эмоций от свидания с Ханако, так что поработать придется в основном тебе!
Айдол покраснела и смущенно призналась:
— Я никогда не ходила на свидания.
— Я тоже! — поспешил избежать ответственности Хаттори-кун.
— Покажешь Ханако, что нужно делать? — попросил я Хэруки.
— Угу! — с улыбкой кивнула она и потянула девушку за руку. — Вот так тебе нужно будет вести Хаттори-куна. Мальчикам нравятся, когда их куда-то тащат!
Нам с сыном инспектора ничего не оставалось, кроме как двинуться следом.
— Вот оно как! — покивала Ханако, усвоив урок.
— И не забывай оборачиваться и что-нибудь спрашивать вот с такой улыбкой! — Хэруки обернулась и продемонстрировала счастливо-любопытную мордашку.
Как и ожидалось от лучшей девочки!
— А что нужно спрашивать? — с гораздо более живым, чем нужно для съемок клипа, интересом, спросила айдол.
— Это не важно, важна интонация! — авторитетно заявила Хэруки и проникновенно спросила. — Правда сегодня замечательная погода?
Ханако покраснела:
— Ч-ч-что это? Это какая-то магия?!
— Хорошо, что я заставляю ее зубрить сценарий перед каждым эфиром, — сделал я фейспалм, осознав истинный эмоциональный диапазон моей певицы.
— Удивительно — я полагал, что Андо-семпай очень популярна среди парней, — поделился мнением Хаттори-кун.
— Я тоже так думал, когда подписывал с ней контракт! — хохотнул я. — Но оказалось, что ее ничего особо не интересует кроме учебы и музыки.
Тем временем Хэруки продолжала воспитывать из Ханако главную героиню, остановив и прильнув лицом к пышной груди айдола.
Не сметь включать камеру!
— Еще нужно почаще делать вот так — тогда мужчина чувствует себя большим, сильным и надежным!
— А ты почему до сих пор одинок, ты же тоже популярным стал? — спросил я взгрустнувшего пацана.
Завидует, надо полагать!
— Это я сейчас стал популярным, — ответил он. — Но я же не могу быть уверен, стала бы девушка со мной встречаться, будь я просто Хаттори-куном?
— Некоторая логика в этом есть, — кивнул я. — Но, с другой стороны, а был ли смысл обращать внимание на простого Хаттори-куна? Ты так рискуешь загнать себя в мрачные титаны одиночества.
Пацан хохотнул, я продолжил:
— Уверен, если бы ты предложил кому-нибудь встречаться еще до всего этого, тебе бы ответили взаимностью. Ты же не урод, в конце концов, а боксер и из хорошей семьи. А теперь вообще со всех сторон перспективный. Не парься, просто выбери ту, что нравится больше всего — это ведь хорошо, когда возможность выбрать есть?
— Я попробую, — вроде как согласился со мной Хаттори-кун.
— Солнце уже высоко, давайте начинать! — решил я прервать мастер-класс Хэруки.
— Ты справишься! — с улыбкой заверила она Ханако и вышла из кадра.
— Значит так, Хаттори-кун, — я достал из сумки пацана редкую в эти времена сбрую — эрзац-«гоупро» в виде крепящейся на голову камеры и надел на него. — Стабилизатор изображения здесь поганый, поэтому, пожалуйста, старайся качать головой поменьше и шагать как как можно ровнее.
Сын начальника нашего полицейского участка — карьерный рост инспектора Хаттори и не думает останавливаться — посмотрел на свое отражение в витрине магазина и вздохнул:
— Я выгляжу как идиот!
— Я бы тебя заменил, но, увы, Ханако преступно высокая для девушки-айдола, — вздохнул я.
— Ой, зато меня хорошо видно на сцене! — запротестовала она.
— Так что если камеру повесить на меня, эффект будет хуже — как раз буду снимать ее лоб, а Ханако должна казаться маленькой и милой, — проигнорировав возмущение девушки, закончил я мысль.
— Ничего, я рад поучаствовать в съемках настоящего клипа! — улыбнулся Хаттори-кун.
— Ой, я и так милая! Супер-супер милая! — раздался еще один возмущенный комментарий.
— И старайся не смотреть на вывески и рекламу — нам за это не платят, — добавил я. — Давайте, беритесь за ручку и идите вон туда! — указал рукой в направлении парка, где мы с Хэруки гуляли год назад.
Ребята двинулись, Ханако старательно заулыбалась в камеру, и немного покрасневший от этакой картины пацан спросил:
— А разве во время съемок клипа не нужно включать музыку? Типа рот открывать в такт.
— Бака, ты запорол отличную улыбку! — расстроилась Ханако.
Бака тут я, потому что камеру не включил, но признаваться не буду!
— Давай перемотаем! — протянул руку и включил камеру. — Здесь ничего открывать не надо, песня будет фоном под видеоряд. Готовы? Начали!
— А что говорить? — застопорила процесс в этот раз айдол.
— Что угодно, главное — никого не оскорбляй, а то вдруг какой-нибудь зритель умеет читать по губам, — отмахнулся я. — Световой день короток, а еще на день здесь остаться мы не можем, всё, настроились и погнали!
До самой темноты и немножко по ней мы бегали по Саппоро, потом отправились на побережье, поснимав Ханако в электричке и у серого, зимнего моря, заодно получив море эстетического удовольствия. Хоккайдо — прекрасен, надо будет приехать сюда и летом, может не хуже будет? В Токио улетали почти в полночь, озябшие, но довольные и нагруженные шестью полными кассетами с материалом — завтра засяду в монтажку, как раз и документалку с Нанако нарежу, там уже тоже все отснято.
— Ну что, готова? — спросил я секретаря после шести часов напряженной работы в монтажке.
Кроме нас здесь никого нет — а зачем?
— Готова, — Нанако уже устала краснеть, поэтому просто кивнула, и я нажал на «плей».
Немного пустоты, и вот на экране появилась комната Нанако. Я там никогда не был, поэтому для съемок пришлось убрать со стен смущающее количество моих плакатов, оставив один — над кроватью девушки, который она убирать ни за что не захотела.
Сама она «спит», обнимая плюшевого Тоторо — немножко поддел Миядзаки — за кадром начала играть тихая милая пианинка, одетая в кигуруми-тигренка Нанако села на кровати, потерла глазки и сладко потянулась с моэшным зевком.
Заставка — на украшенном цветами розовом заднике появляется красивая надпись: «Курой Нанако: Правая рука».
— Зачем это показывать? — закрыла вспыхнувшее личико ладонями девушка.
— Это же мило! — в очередной раз привел я единственный, но такой мощный аргумент.
Далее Нанако в кигуруми подошла к установленной на комоде камере:
— Иоши-сама дал мне камеру и сказал, что нам присылают много писем с просьбой рассказать обо мне. Это странно, в конце концов я просто немного помогаю Иоши-саме, но он все время повторяет, что поддерживать связь с аудиторией — это самое важное, поэтому я постараюсь как следует!
Нанако взяла камеру и вышла в коридор. Около ванной подмигнула в кадр:
— В ванную вам со мной нельзя!
И, поставив на пол камеру, пошла умываться, не забыв прикрыть за собой дверь.
— Зачем так долго показывать дверь и усиливать шум воды? — спросила сидящая рядом Нанако.
— Потому что так надо! — не стал я вдаваться в подробности.
Извращенцев же полно — вот, пускай минутку послушают, как водичка отскакивает от юного тела моего дорогого секретаря. Немножко ускорения, и вот она, переодевшаяся в кимоно — камера дает просто великолепный вид на ножки, а главное — все скромно, от мягких тапочек-«пикачу» до колена показывать можно, а дальше начинается кимоно.
Махнув копной влажных волос, девушка подхватила камеру и с улыбкой пообещала своей будущей многомиллионной армии поклонников:
— Больше мы с вами сегодня не расстанемся!
И вместе с камерой пошла в комнату, вещая по пути:
— Сейчас нужно переодеться, причесаться и немножко накраситься, — улыбнулась в кадр, прислонила палец к губам. — Только не говорите об этом Иоши-саме, он считает, что косметика девушек только портит, — вздохнула. — Что эти мужчины могут понимать?
Вернувшись в комнату, она «нечаянно» уронила на объектив футболку, поэтому переодевание пришлось только слушать.
— Кажется, я начинаю понимать, — буркнула Нанако, неодобрительно покосившись на меня.
— Ладно, согласен, это уже перебор, давай вырежем, — стало мне совестно, и мы вырезали кусок «темноты».
— Гоменасай! — убрав с объектива футболку, поклонилась Нанако. — Вы бы все равно ничего не увидели, потому что я пряталась за шкаф! — со светлой улыбкой успокоила кусающих локти извращенцев. — Как правило, в это время поступают первые звонки, — девушка продемонстрировала мобильник. — До моего появления всеми вопросами Иоши-самы занимались его родители и работники «Одзава групп», но мой работодатель решил, что ему нужен личный, особо доверенный, секретарь — именно эта немного смущающая формулировка прописана в моем контракте! — похвасталась она.
Ну какая милаха! Мобильник зазвонил, и Нанако показала экранчик, мудро прикрыв пальцем последнюю половину номера:
— Эти цифры в начале номера говорят о том, что звонят из Америки — у Иоши-самы там очень много дел. Извините, мне нужно ответить! — поклонившись камере, взяла трубку, заодно включив громкоговоритель. — Да, мистер Сталлоне!
Ну попросил Слая набрать и сымитировать диалог, да.
— Привет, Нанако-сан, — снизошел он до именного суффикса. — Пожалуйста, передай Иоши, что на премьере «Разрушителя» ему нужно быть обязательно!