РАЙ, ОБРЕТЕННЫЙ ВНОВЬ
«И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город».
Итак, поднявшись на борт нашего камышового судна, покачивающегося на волнах у причала гавани Эриду, которое вскоре взяло курс на юг, я миновал прибрежные камышовые заросли и вышел в Нижнее море. Настало время повторить путь, проделанный Мескиагкашером и его спутниками во время их плавания к «гористому берегу» на заре III тысячелетия до н. э. — плавания, которое приведет нас в Египет, к самым истокам великой цивилизации фараонов.
Северные ветры быстро понесли наш корабль вдоль западного побережья Персидского залива, и к рассвету второго дня пути далеко впереди перед нами в легкой утренней дымке замаячила вершина «Курящейся горы» (арабск. Джебель-эд-Духан). Мы приближались к берегам острова Бахрейн — этой древней Обители Блаженных.
Место у встречи двух вод
Бахрейн — место удивительное во многих отношениях. Его крохотные размеры — каких-нибудь 43x16 км (площадь не более 562 км2) — лишь подчеркивают его важное стратегическое положение. Расположенный между побережьем Месопотамии и устьем Персидского залива[162], ведущим как в Индийский океан, так и к побережью Восточной Африки, этот остров издревле был поистине идеальным перевалочным пунктом и естественным торговым пакгаузом для товаров, привозимых в Шумер, а впоследствии — в Вавилонию и Ассирию. «Посредники» древнего Бахрейна были de facto одними из крупнейших коммерсантов на Нижнем море, поставлявшими медную руду и диорит из Магана, и золото, олово, слоновую кость и полудрагоценные камни (лазурит и сердолик) из Мелуххи.
Морские пути из Шумера/Ирака на Дилмун/Бахрейн, в Маган/Оман и Мелухху/ долину Инда.
Маган, или Макан, можно отождествить с полуостровом Мусандам в Омане и прилегающим побережьем. Это подтверждает и Страбон[163], называющий этот регион Макаэ.
«В наши дни Персидский залив называют Персидским морем; Эратосфен[164] описывал его так: его устье, говорит он, настолько узко, что с Гармози (Ормуз), мыса в Кармании[165], хорошо виден мыс Макаэ (Маган) на берегу Аравии».
Итак, вопрос о Макаэ решен, а как же насчет второго крупнейшего торгового партнера Бахрейна — Мелуххи? После многолетних дебатов и дискуссий большинство ученых в наши дни отождествляют землю Мелухха с долиной Инда в Пакистане и, в частности, с так называемой Харрапанской культурой[166] в этом регионе.
Свидетельства о присутствии человека на острове Бахрейн восходят к эпохе Неолита, когда на склонах Джебрел-эд-Духан обитала небольшая группа переселенцев. Главный же период наиболее активного переселения в эти места начался в середине III тысячелетия до н. э. (НХ — ок. 2600 г. до н. э.), иначе именуемого Раннединастическим периодом. Однако историки утверждают, что находки позднеубаидской керамики (правда, в весьма скромном количестве) свидетельствуют о поселении человека в этих местах еще в IV тысячелетии до н. э.
Внезапное падение уровня цивилизации на Бахрейне, подтверждаемое археологическими находками, относящимися к середине II тысячелетия до н. э., обычно объясняется переносом центра торговых связей по поставкам медной руды в Месопотамию, на остров Кипр («Медная земля»), после того, как медные копи в Омане были исчерпаны. Это сразу лишило бахрейнских посредников их прежнего значения и вынудило искать дохода за пределами традиционного рынка. Примерно в эту эпоху цивилизация в долине реки Инд, богатая минеральными ресурсами, была захвачена племенами ариев, выходцев с Иранского плоскогорья, лишив тем самым Бахрейн его второго важнейшего поставщика сырья. В результате экономика острова потерпела полный крах, и некогда процветавшие порты и селения вскоре обезлюдели и пришли в запустение.
Основной массив суши Бахрейнского архипелага представляет собой остров-пустыню в классическом смысле этого слова, с несколькими оазисами пальмовых рощ, разбросанных по склонам его центрального скального кряжа. Вершина Джебель-эд-Духана (буквально: «Курящаяся гора») возвышается всего лишь на 135 метров над плоской, как стол, равниной, окруженной коралловыми рифами и солеными болотами. Ближе к побережью в этих болотистых местах некогда славились плантации знаменитого азальского камыша. В наши дни болота по большей части пересохли, но азальский камыш по-прежнему используется для плетения корзин и матов.
Центральный пик Джебель-эд-Духан («Курящаяся гора»)
Главный пик окружен со всех сторон скальными породами, напоминающими вулканический кратер, охвативший кольцом центральный конус. Однако геологи утверждают, что он не имеет никакого отношения к вулканической деятельности и состоит из известняка, а не из монолитных горных пород.
Остальную часть этого плоского, напоминающего ромб острова скудно поят водой пресноводные источники, бьющие глубоко из-под земли. К сожалению, большинство из них «муниципализированы» и уже не могут порадовать взор путешественника идиллией седой старины. Однако типичный утолок живой природы на одном из этих пресноводных источников восстановлен сегодня на территории одного из центральных отелей, и этот уголок дает яркое представление о том земном рае, который некогда являл собою Бахрейн. Многочисленные водоемы окружены развалинами, относящимися к самым разным эпохам, и эти священные места некогда, в глубокой древности, играли важную роль в культуре острова. Пышное обилие растительности по берегам водоемов, тенистые рощи финиковых пальм и богатство экзотических форм жизни на протяжении тысячелетий приносили заслуженную славу этому райскому уголку. Большинство селений и деревушек расположены в северной части острова, где расположена и современная столица Бахрейна — Манама. Здесь же находились такие старинные памятники, как Калат-Бахрейн («Крепость Бахрейн»), храм Барбар и селение Саар.
К числу других островов Бахрейнского архипелага относятся Мухаррак, Ситра, Небби-Салех, Сайед и Хазейфа. Главный остров, хотя его обычно называют Бахрейн, известен и под названием Авал. Однако из сочинений ранних географов, таких, как Страбон, Плиний и Птолемей, нам известно, что Авал и Мухаррак в древности носили другие названия, а именно Тилос и Арад.
А теперь позвольте спросить, задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что же, собственно, означает название «Бахрейн»? Если вы читали наши предыдущие исследования, вы, вероятно, обратили внимание, что Бахр-Юссеф (название водного канала, проложенного от Нила в Файюмский бассейн) можно перевести как «Канал Иосифа». Таким образом, слово Бахр означает по-арабски «вода» или «воды» в том смысле, в каком мы говорим о водах озера, пруда, реки или моря. С другой стороны, арабское слово майа следует понимать более в смысле физических свойств воды, например, питьевая вода в стакане. В наше время в арабском языке существует особое явление, так называемое «двойное окончание», которое активно преобразует существительное из единственного числа в двойственное множественное. Таким образом, окончание эйн или айн превращает значение слова Бахр из «воды» в бахрейн, что означает «две воды» или «два моря».
Но почему же Бахрейн носит такое странное название — «две воды»? Причина этого заключается в том, что у северного побережья острова имеет место весьма примечательное природное явление. Здесь, прямо напротив острова Мухаррак (древний Арад), вы можете войти в соленые воды Персидского залива, нырнуть на самое дно и набрать свежей питьевой
воды. В старину то же самое можно было проделать и напротив храма Барбар на крайнем севере главного острова, пока хозяйственное освоение здешних земель не положило конец этому странному чуду. На дне моря существуют естественные артезианские скважины, через которые пресная вода из огромных подземных озер выбивается на поверхность. Это уникальное явление и дало острову его странное название. Таким образом, Бахрейн — это место встречи соленой и пресной воды — двух вод морских.
Зеленый
Знаменитое чудо у острова Бахрейн известно на протяжении многих тысячелетий. Оно даже упоминается в 55-й суре Корана:
«Он [Бог] смешал (арабск. марайа) два моря (арабск. бахрани), которые встречаются друг с другом. Между ними пролегает граница, которую они не властны перейти. Именно отсюда происходят жемчуга (маржан) и кораллы (маржан)».
То, что «два моря» означают соленую и пресную воду, подтверждают другие стихи Корана: сура 25:53 и сура 35:13. Арабское слово маржан первоначально означало «жемчуга», но впоследствии стало использоваться и как название кораллов. Бахрейн по праву славится своими кораллами и жемчугами, причем последние на протяжении многих веков, вплоть до открытия месторождений нефти, были для островитян главным источником дохода. Обратите внимание, что слово, использованное в Коране для обозначения «двух морей», звучит как бахрани — то есть перед нами тот же самый термин, от которого происходит название острова Бахрейн. Любопытно, что в месте «встречи двух морей» побывал… сам пророк Моисей (Коран, сура 18).
«Моисей столкнулся с тайнами, которые он желал разрешить. Он искал человека, обладающего познаниями, полученными им из божественных источников, из которых вытекают загадки жизни».
«Моисей, [преисполнившись] решимости, обратился к своему слуге: Я не успокоюсь, пока не достигну места встречи двух морей (арабск. маджма эль-бахрайни), даже если мне придется провести в странствиях [долгие] годы. Но когда они оказались в месте встречи двух [морей], они забыли [о] рыбе, которая по тайному ходу уплыла в море».
Упоминание о «тайном ходе», ведущем с суши в море, является весьма туманным, но вполне возможно, что оно связано с источниками бездны, которые, как знали уже древние, не только находились на землях острова Бахрейн, но и били прямо из морского дна у северного побережья острова. Вполне возможно, что в Коране имеется в виду путь спасения рыбы, который позволил ей вернуться в море, нырнув на берегу в водоем, питаемый источниками бездны, и, пройдя по ним, оказаться в соленой воде. Местная традиция сохранила не менее любопытное предание. Жители Бахрейна охотно вспоминают историю о верблюде, который в старину упал в один из колодцев, и спустя несколько дней труп бедного животного был обнаружен в море к северу от острова.
_______________Храм Энки
Шумерский бог водной стихии Энки (семитский Эа) (вверху слева) считался и одним из главных божеств на Дилмуне (Бахрейне). Предполагается, что храм в Барбаре на северном побережье Бахрейна был местным святилищем Энки. Этот храм эпохи начала Бронзового века сохранил целый ряд интереснейших особенностей, которым предстоит сыграть важную роль в нашем повествовании. Центральная часть храма в Барбаре представляет собой песчаный холм, обнесенный вертикальной насыпью, которая, в свою очередь, окружена наружной стенкой из тесаных каменных (сделанных из камня аслар) блоков. В углах эта каменная стена скруглена, огибая овальную насыпь (вверху справа). На этой центральной платформе древние почитатели Энки соорудили открытый двор, внутри которого и совершались важнейшие таинства и ритуалы. Здесь археологи нашли странные камни с отверстиями (внизу справа), к которым, как считается, привязывали жертвенных животных, находившихся до этого момента в овальном загоне возле главной платформы (см. модель, внизу слева). Но центральным элементом святилища был колодец абзу (внизу справа), к которому с центральной платформы вела длинная каменная лестница (показанная на переднем плане модели). В колодце находился источник пресной воды, бивший из-под земли и созданный, как верили древние, самим Энки.
_______________Моисей совершил путешествие к месту встречи двух морей, чтобы повидаться с эль-Хадром (арабск. «Зеленый») — таинственным святым мужем, получившим от Бога дар бессмертия. Эль-Хадра можно было отыскать у «фонтана тайн жизни», в том самом месте, где встречаются два моря. Майкл Райс, специалист по арабистике, рассказывает, где, по мнению исламских книжников, находилось это место:
«Необходимо отметить, что традиционные комментарии к Корану всегда считали, что целью путешествия Моисея был Суэц, где, так сказать, встречаются два моря — Красное и Средиземное. Однако современные ученые склонны полагать, что Коран имел в виду буквально то, что в нем и сказано, то есть Моисей направил тропу своих странствий на остров Бахрейн».
Эпизод из Корана, повествующий о путешествии пророка Моисея на Бахрейн, не единственный источник славы эль-Хадра. Он, вне всякого сомнения, заметная фигура в фольклоре других арабских и ближневосточных племен, корни которой находятся за рамками учения Корана. «Зеленый» — по крайней мере, насколько нам удалось выяснить — нередко отождествляется с «сыном Адама».
Здесь мне хотелось бы подчеркнуть, что эль-Хадр — это отнюдь не персонаж из детских сказок По-видимому, за его образом кроется реальный исторический персонаж, святой, пользовавшийся таким почитанием, что в его честь на острове Файлака, лежащем у берегов Кувейта, было устроено особое святилище. Святилище это «весьма древнее» и расположено на кургане, который — хотя всякие раскопки на нем строго запрещены по исламским законам — может скрывать в своих недрах памятники культа эль-Хадра, уходящего своими корнями к эпохе задолго до возникновения ислама. Эль-Хадр издревле считался покровителем мореплавателей, и обителью его был один из островов в Персидском заливе. Итак, кем же мог быть этот бессмертный «Зеленый», живший у Фонтана Жизни в «месте встречи двух вод»? Стихи Корана и арабские предания, вне всякого сомнения, донесли до нас глухую память о герое, пережившем Потоп, — легендарном Утнапишти, обитавшем в «Земле Живых», том самом, побеседовать с которым приезжал далекий предшественник Моисея, Гильгамеш.
Двурогий
В самом начале наших странствий я уже говорил о том, что потомки часто наделяли выдающихся исторических персонажей статусом божеств или, по крайней мере, существ сверхъестественного порядка. В процессе этих исследований мы не раз имели возможность увидеть, как работает такой механизм преображения. Это будет еще более очевидно, когда мы обратимся к истории Египта. Но пока мы разбираем суру 18 Корана, мне хотелось бы в качестве примера упомянуть о знаменитом историческом персонаже, превратившемся со временем в легендарного героя.
Изложив предание о Моисее и эль-Хадре, сура 18 переходит к рассказу о Зуль-Карнайне — «Двурогом». Этот герой снискал особую милость у Бога, который вручил ему власть над всем миром. Ученые, следующие коранической традиции, практически единодушно (за исключением разве что иранских шиитов) отождествляют Зуль-Карнайна со знаменитым историческим персонажем — Александром Македонским.
Имя Александра Македонского широко известно на Ближнем Востоке; оно увековечено в названиях основанных им городов, таких, как Александрия, Искендерун и Сикундер. Однако в арабских преданиях он фигурирует под прозвищем «Двурогий». Почему это случилось? Да потому, что знаменитым и легко узнаваемым иконографическим образом Александра во времена завоевания им Персидской державы и похода в Индию было изображение царя в шлеме с витыми бараньими рогами. Нет никакого сомнения в том, что молодой царь-завоеватель стал носить такой шлем после того, как знаменитый Сивский оракул (сивилла) провозгласил его земным потомком Зевса-Аммона. Итак, он был объявлен «сыном» верховного бога древних египтян Аммона, воплощением и символом которого в животном мире был баран. Поэтому было вполне естественно изображать царя с рогами — символом его божественного статуса. На многих монетах того времени Александр предстает в рогатом шлеме, и эти крошечные нумизматические артефакты, вне всякого сомнения, послужили механизмом распространения легенды. Так царь-полубог стал Двурогим — великим завоевателем — владыкой Востока и Запада — бичом Божиим Персидской державы. Александр даже не пытался покорять Аравию, но легенда о нем прочно вошла в исламский фольклор, несмотря на тот факт, что реальные исторические события, окружавшие его короткий жизненный путь, давно ушли из памяти сказителей.
Священные курганы призраков
Увы, тайны минувшего безвозвратно утрачены для нас. Впрочем, порой, как, например, в случае с Александром Македонским, мы можем почти вплотную приблизиться к реальности, кроющейся за легендой, благодаря изучению рассказов о подвигах героя и комментариев к ним, оставленных очевидцами и участниками его походов. В этом смысле царь Александр жил во времена, которые мы смело можем назвать «исторической эрой». Однако, несмотря на это, легенды, связанные с именами героев, способны «прилипать» к ним, мифологизируя историческую реальность и даже хорошо известных персонажей прошлого. Однако в этой книге мы имеем дело с материалом гораздо более древним, чем почтенная античность времен Александра Македонского.
А теперь нам предстоит обратиться к одной из величайших археологических загадок, которая — в том случае, если нам удастся правильно решить ее, — способна дать ответ на многие вопросы, возникающие в процессе наших исследований истоков цивилизации. В данном случае мы не располагаем ни текстами, ни эпическими преданиями, способными помочь разобраться в изучаемой проблематике. И все же соборная мудрость древнего мира донесла до нас глухие намеки и слабый шепот седой древности. Эти волнующие подсказки кроются в различных традициях, восходящих к древним культурам, в мифах о райских островах — обителях мертвых, и в религиозных представлениях, описывающих путешествие души в подземном мире. Разумеется, все это выходит за рамки человеческого бытия, уводя нас в сферы богов и призраков. И тем не менее археологические свидетельства прототипов Острова Блаженства, острова Авалон, Валгаллы, Обители Блаженных, Елисейских полей, Тростникового поля должны существовать — разумеется, если мы всерьез займемся их поиском.
Приглашаю вас посетить одну из наиболее поразительных археологических «диковин», по словам Теодора Бента, исследователя, выступившего 25 ноября 1889 г. с обстоятельным докладом о своей поездке на остров Бахрейн на заседании Королевского географического общества. Уделив немало времени обзору географических и культурных аспектов жизни Бахрейна в конце XIX в., Бент подробно описывает день, когда они с женой направились к югу от Манамы, столицы острова, и, миновав пальмовые рощи, оказались в безлюдной пустыне.
«Здесь мы приступили к исследованию едва ли не самой поразительной диковины Бахрейна, главной цели нашего приезда на остров — огромной полосы погребальных курганов, простирающихся от деревушки Аали, лежащей на границе пальмовых рощ. Здесь, возле Аали, курганы достигают максимальной высоты — свыше 40 футов, а через много миль по направлению к Руфаа возвышаются всего на несколько футов над уровнем грунта пустыни, причем вершины некоторых из них выложены камнями. Перед нами лежал колоссальный некрополь некой неведомой расы, изучение которой и было целью наших раскопок».
Раскопки на одном из крупнейших курганов в центре селения Аали
Это и есть величайшая и до сих пор нераскрытая тайна Бахрейна — сотни тысяч тумули[167], занимающих обширные пространства на острове. С этим некрополем не может сравниться никакое другое место на нашей планете, включая и великие усыпальницы Древнего Египта. Эти курганы некогда простирались до горизонта, занимая обширные территории, но в последние годы бульдозеры сровняли с землей практически все эти необозримые кладбища, чтобы освободить место для строительства жилых комплексов. Здесь мы вынуждены с прискорбием констатировать, что виновником уничтожения одного из величайших археологических чудес древнего мира явились потребности быстро увеличивающегося населения Бахрейна.
И все же немало наиболее крупных тумули пока что уцелели, оказавшись в границах быстро расширяющегося селения Аали. Увы, даже эти величественные монументы далекого прошлого не остановили их новоявленных соседей… Жители Аали используют пещеры в погребальных курганах в качестве печей для обжига керамической посуды!
Когда же были воздвигнуты эти внушительные усыпальницы? Увы, к огромному сожалению для нашей гипотезы, археологи утверждают, что нет никаких оснований для датировки этих курганов эпохой более древней, чем Раннединастический период. Керамика, найденная в погребальных камерах, свидетельствует о том, что практика погребений в этих тумули сохранялась вплоть до Эллинистического периода, но в них не было обнаружено никаких следов керамики, относящейся к Урукскому или Джемдет-Насрскому периодам. Это весьма странно, поскольку, как мы уже знаем, керамика более древней, Убаидской культуры широко распространена по всему побережью Аравийского полуострова.
Итак, до-Потопная Убаидская культура освоила земли вокруг Персидского залива, в том числе за Бахрейном, но на всем протяжении этого весьма продолжительного периода и последующего, Протописьменного периода (то есть в течение Урукского IV и Джемдет-Насрского периодов) не было предпринято сколько-нибудь серьезных попыток обосноваться на самом острове, хотя нам известно, что шумеры южной Месопотамии активно расширяли границы сферы своего влияния во всех направлениях. Это полное отсутствие археологических памятников выглядит особенно странным, если вспомнить историческую роль места, которое в наши дни именуется Бахрейном.
Обитель Блаженных
Археологические раскопки, проведенные за последние сто с лишним лет, со всей определенностью показывают, что Бахрейн был для шумеров своего рода священной или святой землей. Иначе чем же еще объяснить невероятное количество погребальных курганов-тумули на таком крошечном острове? Бахрейн представлял собой один громадный город Мертвых. Число захоронений на нем, по оценкам разных ученых, постоянно растет, достигнув свыше четверти миллиона тумули. Их отсчет начался с 50 000 (Питер Корнуэлл, 1943), затем это число удвоилось (100 000 по оценкам Джеффри Бибби, 1969) и совершило резкий скачок до 172 000 (Куртис Ларсен, 1983). В 1980-е гг. оно быстро росло, достигнув 200 000 (Мо-авийа Ибрагим, 1983), и остановилось на совершенно фантастической цифре 250 000–300 000 (Серж Клеузью). Однако все ученые сходятся во мнении, что их число превышает 150 000.
_______________Курганы мертвых
Усыпальницы-тумули на острове Бахрейн производят сильное впечатление не только своими размерами и невероятным множеством, но и достаточно сложной конструкцией. В особенности это относится к царским усыпальницам в Аали. Как правило, погребальные камеры облицовывались каменными блоками в два-три слоя. В тумули часто было две камеры, расположенные одна над другой и разделенные массивными каменными плитами, служившими потолком для нижней камеры и полом для верхней. План (справа) и разрез (по центру), обозначенные на чертежах, сделанных археологами, иллюстрируют основные особенности типичного кургана в Аали. После создания центрального погребального комплекса из каменных плит прокладывался коридор, ведущий к наружной стене будущего тумули. По окружности кургана выкладывалась подпорная стенка из каменных блоков, препятствующая оседанию и эрозии насыпи. Все пространство между стенкой и камерой заваливалось мелким камнем, и высота насыпи нередко достигала 15 м. На илл. (слева) показаны остатки подпорной стенки одного из средних по размерам тумули в окрестностях Аали.
_______________Первоначально многие археологи и историки пришли к выводу, что остров служил шумерам своего рода священным местом погребения — чем-то вроде Валгаллы или Острова Блаженства из разряда мифических обителей мертвых в преданиях древних греков и скандинавов. Создается впечатление, что здесь покоятся шумерские аристократы, повелевшие похоронить себя на Бахрейне, чтобы оказаться ближе к своим богам, обитавшим в месте, прозванном Обитель Блаженных.
Остров Мертвых был реальным географическим объектом, упоминаемым во многих исторических текстах. Шумеры называли его Ни. тук, но более широкую известность он получил под семитским названием — Дилмун. Древние литературные памятники со всей очевидностью свидетельствуют, что Дилмун считался местом, где души усопших вкушают загробное блаженство. Таким образом, право быть погребенным здесь могло считаться одной из величайших наград за преданность богам в течение всей жизни.
Однако можно ли говорить, что остров Бахрейн — это древний Дилмун, Чистая Земля, обитель богов и место упокоения бессмертных душ? Прежде чем приступить к решению этого интригующего, но сложного ответа, мы должны убедиться, что весьма заурядное, земное происхождение столь огромного числа курганов, обнаруженных на острове Бахрейн, является недостаточным.
Разумеется, у гипотезы (впервые выдвинутой Эрнестом Макэем) о том, что остров Бахрейн некогда был островным некрополем древних шумеров, было и есть немало противников. Они утверждали, что население крупнейшего города на острове — Калат-Бахрейн — было достаточно большим для того, чтобы обеспечить столь внушительное число захоронений, так сказать, собственными силами за пять веков, в течение которых строились эти курганы. Антрополог Бруно Фролих так излагает эту точку зрения:
«…нет никакой необходимости объяснять огромное число погребальных курганов «импортом» покойников из соседних географических районов. Размеры острова и численность его населения таковы, что позволяют предполагать даже большее число захоронений, более соответствующее количеству известных поселений на острове».
Однако это утверждение основано на оценках общей численности населения Бахрейна, включая женщин и детей. Но и в этом случае цифра, к которой приходит Фролих, составляет 150 000, то есть вдвое меньше максимальных на сегодняшний день оценок общего числа курганов на острове. Оценка Фро-лиха вообще неприменима, особенно если вспомнить, что, по мнению Питера Корнуэлла, эти тумули были отнюдь не захоронениями простых смертных, а усыпальницами элиты — воинов и знати.
«…как правило, эти курганы предназначались для взрослых воинов племени, и, следовательно, тумули представляют собой погребения лишь небольшой части древнего населения».
Многие тумули так и остались пустыми. Из усыпальниц всех типов, от мелких до огромных, примерно в 17 % тумули не было найдено ни единой человеческой кости — ничего вообще. Среди крупных и сложных по конструкции курганов эта цифра достигает 39 %. Это свидетельствует о том, что строительство усыпальниц в этих местах велось по заказу «зарубежных» клиентов, живших в Шумерии и желавших заранее приготовить для себя гробницу на священном острове. Утверждение же о том, что усыпальницы для местных жителей, на возведение которых был потрачен столь громадный труд, попросту остались незанятыми даже в последующие века, лишено всякого смысла. Куда более вероятно, что эти пустующие тумули были оплачены знатными иноземцами, которые по каким-либо причинам так и не заняли место вечного упокоения рядом со своими предками и богами.
Весьма аргументированную версию первоначальной гипотезы Макэя не так давно предложил Карл Ламберг-Карловски, чье опровержение взглядов Фролиха легло в основу моей аргументации. В своей статье «Смерть на Дилмуне» он приходит к двум важнейшим выводам:
(1) на сегодняшний день на острове найдено явно недостаточно остатков древних поселений (а следовательно, и следов человека), чтобы они могли служить объяснением огромного количества курганов на острове Бахрейн и на территории соседней Саудовской Аравии; и
(2) найденные тумули свидетельствуют о сложном погребальном культе, нашедшем свое отражение в шумерских литературных памятниках, связанных с островом Дилмун.
На мой взгляд, Ламберг-Карловски совершенно прав. Я просто не представляю, каким образом скудное местное население могло создать столь поразительный феномен, как тумули на острове Бахрейн. Невероятное количество гробниц-курганов, покрывающих земли этого небольшого острова, говорит о том, что их здесь воздвиг кто-то другой. Речь идет не только о тумули, высящихся на землях всей северной части острова, но и о кладбищах, состоящих из тысяч и тысяч могил, соседствующих друг с другом, как на «сотовом кладбище» в Сааре. Эти скромные гробницы, по всей вероятности, и служили местом вечного покоя для местных жителей. Все это опровергает взгляды тех, кто утверждает, что эти тумули предназначались исключительно для местного населения, пытаясь объяснить, почему крупнейшие города древнего мира не оставили ничего хоть отдаленно сопоставимого по масштабам с грандиозными захоронениями на Бахрейне.
«Сотовое кладбище» в Сааре состоит из многих тысяч могил, объединенных в единую усыпальницу, предназначавшуюся для простолюдинов. Высказывалось мнение, что тумули якобы строились для местных жителей и что последних было достаточно, чтобы заполнить как минимум 200 000 курганных захоронений. Но теперь установлено, что местных жителей (по крайней мере что касается Саара) хоронили в усыпальницах типа «сотового кладбища». А это выдвигает вопрос: для кого же предназначались сложные и нередко очень большие по размерам тумули?
ВЫВОД ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ
Остров Бахрейн — это и есть тот самый легендарный Остров Блаженных, идеализированное место погребения шумеров и обитель их богов.
И все же окончательное (на сегодняшний день) слово по вопросу о погребальных курганах на острове Бахрейн принадлежит Карлу Ламберг-Карловски, который более всех приблизился к разгадке этой тайны:
«Из имеющейся литературы по этим погребальным курганам на о. Бахрейн со всей очевидностью следует, что простое накопление фактов само по себе еще не означает их понимания и осознания их важности».
Истинное значение шумерской Обители Блаженных станет понятным тогда, когда читатель перевернет последние страницы этой книги. А теперь давайте вернемся к вопросу, заданному чуть раньше: можно ли отождествить священную землю Дилмун с нынешним островом Бахрейн?
Дилмун: шумерский рай
Начало бурным дебатам вокруг Дилмуна положило открытие, сделанное в самом начале археологических исследований на острове Бахрейн. Позвольте представить вам капитана Э. Л. Дюрана — молодого британского офицера, резидента и полномочного представителя Ее Королевского Величества в иранском порту Бушире, расположенном на северном побережье Персидского залива. Полномочный представитель был одновременно и посланником Великобритании, и военным атташе, представляющим интересы Британской империи в этом регионе. Действие происходит в 1878 г., и капитан Дюран только что высадился в порту Бахрейна, намереваясь провести на островах детальные археологические исследования.
Свои изыскания капитан начал с осмотра испещренных надписями каменных блоков — фрагментов древних монументов, использованных для строительства мечетей, разбросанных по всему острову. И его усилия были вознаграждены, когда ему удалось обнаружить «самый прославленный артефакт Бахрейна», известный сегодня под названием «Камень Дюрана».
Камень Дюрана. Национальный музей Бахрейна.
«В конце концов, осмотрев по меньшей мере двадцать мечетей, единственным результатом чего стала чашечка кофе, кальян[168] и бесконечные сетования на тиранию шейхов и их слуг, я услышал рассказ о камне, надпись на котором никто не в силах прочесть. Узнав об этом, я тотчас поспешил к камню и обнаружил, что тот вмурован в стену святая святых мечети Мадрассе-и-Дауд[169], находящейся в Билад-и-Кадим[170]. Камень оказался обломком черного базальта, похожим на нос корабля или язык странного животного; длина его составляла около двух футов. Несмотря на то что камень находился в священном месте, мне не составило особого труда заполучить его, уверив мулл[171], что это камень огнепоклонников, возможно даже — идол, и что ему совершенно нечего делать там, где он находится».
Надпись на камне оказалась сделанной старовавилонской клинописью; ее перевел все тот же Генри Роулинсон, с которым мы познакомились благодаря его отважным кульбитам на стене скалы в Бехистуне, когда он в 1835 г. вознамерился скопировать огромную надпись Дария I. Теперь это был общепризнанный авторитет в области изучения Месопотамии, генерал-майор сэр Генри Роулинсон, рыцарь Достопочтенного ордена Бани, баронет, член Королевского общества и президент Королевского Азиатского общества. Как оказалось, текст на Камне Дюрана гласил:
«Дворец Римума, слуги (бога) Инзака (и) мужа (из племени) агарум».
Роулинсон первым понял, что эта краткая надпись позволяет отождествить остров Бахрейн с Дилмуном. Ему были известны и другие клинописные тексты, именующие бога Инзака, сына Энки, «владыкой Дилмуна». Если Римум, царь древнего Бахрейна, был слугой Инзака, это означало, что это божество, по всей вероятности, было верховным богом Бахрейна, то есть превращало последний в главного кандидата на роль священной Земли Дилмун. Но на этом дело далеко не закончилось, ибо сильнейшее сопротивление гипотезе о том, что Дилмун — это Бахрейн, исходило от весьма и весьма влиятельного источника.
Крамер против Корнуэлла
Нам уже не раз приходилось в целом ряде случаев упоминать имя выдающегося шумеролога Сэмюэля Ноя Крамера. Это по-истине выдающаяся личность в области шумерологии, и многие из древнешумерских эпических текстов, которые мы здесь цитируем, переведены этим уважаемым ученым. Несколько текстов, которые прочел Крамер (и которые не были известны Роулинсону), убедили его в том, что Дилмун, обитель богов, находился где-то за горным хребтом Загрос. Как оказалось, Бахрейн никак не соответствовал образу Святой Земли, сложившемуся в эпической литературе.
Крамер, вполне естественно, считал, что Дилмун находился где-то в Иране, поскольку в эпических преданиях говорилось о далекой стране, лежащей за горами, там, «где восходит солнце». По его мнению, здесь имелась в виду длинная горная цепь, возвышающаяся над Месопотамской низменностью на восточной окраине горизонта. Более того, Дилмун часто именовался «гора Дилмун» (аккадск. Кур-Дилмун), что указывало на его местоположение в горах.
Основываясь на собственном переводе шумерского мифа о рае, Крамер описывал Дилмун как «чистую», «светлую» и «сияющую» землю. Это была Страна Живых, обитатели которой не знали ни болезней, ни смерти, но зато там не хватало пресной воды — одного из необходимых условий для поддержания жизни. «И тогда великий шумерский бог водной стихии, Энки, повелел Уту, богу солнца, напоить эту страну пресной водой, добыв ту из-под земли. И Дилмун превратился в божественный сад, зеленые, обильные плодами поля и луга». Этот земной рай древнешумерской литературы, вне всякого сомнения, тот же самый сад, в котором некогда жил Адам до своего грехопадения, то есть место блаженства, упокоения и, что самое главное, безопасное место.
«В земле Дилмун не каркает ворон. Птица-иттиду не кричит голосом птицы-иттиду. Лев там никого не убивает. Волк не крадет ягненка».
В старовавилонской версии эпического предания о Потопе (найденной, кстати сказать, в Ниппуре) мы встречаем имена богов-творцов, сотворивших этот земной рай.
«После того, как Ану, Энлил, Энки и Нинхурсаг сотворили черноголовых людей (шумеров), из земли стали буйно расти всякие произрастения; всякие твари — четвероногие (создания), по равнине (эдин) бродящие, были сотворены и обрели бытие».
Когда же великий герой Гильгамеш начинает поиск тайн вечной жизни, он находит Утнапишти, обитавшего в Земле Живых, лежащей за семью горными хребтами. Однако, согласно старовавилонскому преданию о Потопе, Зиусудра — герой, переживший Потоп — был перенесен в священный Дилмун после того, как принес благодарственные жертвы богам.
«Зиусудра, могущественный царь, простерся пред Ан и Энлилем. Ан и Энлиль благословили царя Зиусудру; вечную жизнь, словно жизнь бога, они даровали ему; вечное дыхание, словно дыхание бога, они вдохнули в него. И тогда поселили они царя Зиусудру, нарекшего имена всяким произрастеньям и злакам, всем отпрыскам рода человеческого, в земле скрещенья [путей], в земле Дилмун, в том месте блаженном, где солнце восходит».
Таким образом, получается, что Страна Живых и Дилмун — это синонимы. Крамер также сделал любопытное наблюдение, представляющее значительный интерес для того сценария развития исторических событий, который мы пытаемся реконструировать:
«…практически невероятно, чтобы семь гор, которые миновал Лугалбанда на своем пути из Урука в землю Аратта, были какими-то другими хребтами, а не теми же самыми, которые миновал Гильгамеш во время своего путешествия из Урука в Землю Живых.»
Таким образом, путь в Страну Живых был в то же время путем в Аратту и, следовательно, в Эдем. В тексте эпоса о Гильгаме-ше скрыт и последний, решающий ключ к тайне местоположения Страны Живых. Там сказано, что обитель Утнапишти лежит «в дальнем краю, возле устья рек» (аккадск. инаруки ина пи наратум). Реки, упоминаемые в эпосе, — это, конечно, Тигр и Евфрат. Из месопотамских текстов со всей определенностью следует, что под «устьями» следует понимать истоки, ибо дельты считались «хвостами».
Как мы уже знаем, истоки Тигра и Евфрата берут свое начало в горах Армении, то есть именно там, где, согласно Книге Бытия, находился Эдемский сад.
Буквально все детали этого мифа подсказывали Крамеру, что искать следует в районе восточных горных хребтов, то есть именно там, где, как мы установили, некогда находился библейский Эдемский сад. Следовательно, легендарный, скорее мифический, рай, известный шумерам под названием Дилмун, явно располагался не на острове, лежащем в самом сердце Персидского залива.
Свои размышления на эту тему Крамер опубликовал в статье, озаглавленной «Дилмун, Страна Живых», увидевшей свет в декабре 1944 г. на страницах «Бюллетеня американских институтов, занимающихся исследованиями Востока». В этой статье он приходит к выводу, что, «по всей вероятности, Дилмун следует искать… на юго-востоке Ирана, и его никак не следует отождествлять с островом Бахрейн». Такова точка зрения выдающегося переводчика древнешумерской литературы, который приводит один небольшой аргумент: Дилмун эпических преданий мог находиться где-то за хребтами гор Загрос.
_______________
Гильгамеш и растение вечной молодостиВ заключительном эпизоде эпоса о Гильгамеше царь-герой Урука отправляется на поиски источника вечной жизни. Он только что стал очевидцем того, как его спутник, Энкиду, умер мучительной смертью перед стеной богов, ибо двое его друзей дерзнули нанести оскорбление Небесному Быку.
Смерть Энкиду сильно повлияла на Гильгамеша, который начал опасаться за свою жизнь, ибо он тоже был смертным. Он решил во что бы то ни стало отыскать Утнапишти, чтобы выведать у него, каким образом этому славному герою, пережившему потоп, удалось достичь бессмертия. Путешествие к обители Утнапишти оказалось долгим и трудным, но в конце концов Гильгамеш, переправившись через Море Мертвых, оказался в Земле Живых. Там он и повстречал Утнапишти и его жену, и тот решил испытать Гильгамеша, чтобы решить, достоин ли он вечной жизни. Само собой разумеется, Гильгамеш выдержал все эти испытания и был признан достойным бессмертия. И тогда Утнапишти указал ему растение, растущее под волнами морскими, которое дарит вечную молодость всем, кто вкусит от него. Гильгамеш, привязав к лодыжкам тяжелые камни, тотчас нырнул в море. Едва он сорвал растение вечной молодости, как его острый стебель обрезал до крови руку царя. Эта деталь ясно показывает, что волшебное растение было не чем иным, как разновидностью коралла.
Гильгамеш отправился на родину, храня в сердце знание о том, что, даже если ему не удастся стать одним из бессмертных, он все же сможет вернуть себе молодость. Однако он опять нырнул в водоем и оставил там волшебное растение без присмотра. И тогда приползла коварная змея и похитила это растение, даровав тем самым всем змеям способность менять кожу и, перерождаясь, возвращаться в свою юность.
Вернувшись, Гильгамеш с ужасом обнаружил, что его источник вечной молодости исчез. Так он и возвратился в Урук с пустыми руками, ожидая общей для всех кончины и перехода в потусторонний мир.
На первый взгляд этот колоритный эпизод из жизни царя-героя действительно свидетельствует о том, что Земля Живых находилась в Персидском заливе, то есть, другими словами, на Бахрейне. Дело в том, что кораллы распространены в водах вдоль всего побережья архипелага, а практика привязывать камни к ногам — прием, и в наши дни применяемый на Бахрейне ныряльщиками за жемчугом. Однако следует учитывать возможность того, что эта часть эпоса о Гильгамеше представляет собой позднейшее добавление, сделанное в те времена, когда исторический Дилмун возник и стал важным центром широкой сети торговых путей позднешумерской эпохи. Исторический Гильгамеш мог побывать в легендарной Земле Дилмун, которая лишь значительно позже была отождествлена с островом Бахрейн. Тогда-то в древний эпос и была внесена вставка, рассказывающая о растении вечной молодости. Рональд Винкер убедительно показал, что эпизод с волшебным растением — это практически наверняка позднейшая вставка в древний эпос. К такому выводу ведет целый ряд несоответствий, в том числе и высказанное перед прибытием Гильгамеша в обитель Утнапишти утверждение, что Море Мертвых несет смерть всем, коснувшимся его вод. Однако Гильгамеш не стал медлить и нырнул в море, чтобы добыть волшебное растение из пучины у берега, на котором стояло жилище героя, пережившего потоп. Совершенно очевидно, что речь идет о двух разных морях и что первоначально эти два эпизода были никак не связаны друг с другом.
_______________
Однако иногда, чтобы совершить прорыв или переосмыслить сложившиеся представления, нужен «молодой козлик». И на следующей странице нас как раз и ждет встреча с таким молодым козликом дилмунологии — американским археологом и ученым Питером Брюсом Корнуэллом.
В 1946 г. Корнуэлл откликнулся на статью Крамера поистине разгромной серией контраргументов. Его выводы со всей определенностью показывают, что исторический Дилмун действительно находился на острове Бахрейн.
«…необходимо помнить, что клинописные источники, в которых упоминается Дилмун, распадаются на две разные группы:
1. Исторические, деловые, эпистолярные, посвятительные и астрологические надписи.
2. Шумерские литературные своды.
В источниках первой группы Дилмун выступает реальным географическим объектом — в этом нет никакого сомнения. В текстах второй группы Дилмун — сказочная страна, странное преддверие духовного мира. Вполне возможно, что оба Дилмуна мыслились древними как нечто единое; однако я смею утверждать, что доктору Крамеру не следовало определять местоположение Дилмуна, ориентируясь только на литературные памятники Древнего Шумера, потому что факты, содержащиеся в источниках первой группы, со всей определенностью позволяют поставить знак равенства во фразе Дилмун = Бахрейн».
Это выдержка из короткой, но весьма и весьма убедительной статьи Корнуэлла, озаглавленной «О том, где же находился Дилмун» и опубликованной в том же «Бюллетене американских институтов, занимающихся исследованиями Востока» в октябре 1946 г. В 1940 г. Корнуэлл провел раскопки в тридцати тумули на острове Бахрейн и знал археологию раннего Бахрейна, что называется, из первых рук; кроме того, он был хорошо знаком и с историческими текстами, позволяющими установить связь между памятниками культуры на Бахрейне и жителями Дилмуна. Более того, он осуществил специальное исследование этих важных текстов в качестве материала для своей докторской диссертации, озаглавленной «История о. Бахрейн в эпоху до Кира», которая, к сожалению, так и осталась неопубликованной. Комментарий Майкла Райса к этому блистательному исследованию весьма красноречив:
«Это — глубокий и проникновенный синтез всех исторических и легендарных свидетельств древних источников, в которых упоминается Дилмун, труд, не имеющий себе равных по тщательности, масштабности и обстоятельности анализа документов. Он остается бесценным кладезем увлекательных и важных материалов для всякого серьезного ученого, занимающегося изучением проблемы Дилмуна».
Сегодня нет никаких сомнений в том, что Питер Корнуэлл был совершенно прав, отождествляя остров Бахрейн с историческим Дилмуном. Его аргументы, изложенные ниже, вынудили Крамера отказаться от дальнейшей полемики.
1) Саргон II[172], царь Ассирии (721–705 гг. до н. э.), указывал, что царь Дилмуна «живет как рыба, проводя тридцать беру (двойных часов) в глубине морской на восходе солнца». Другой ассирийский царь, Ашшурбанапал[173], сообщает, что Дилмун был расположен «посреди Нижнего моря» — другими словами, находился в Персидском заливе.
2) Путешествие по морю на Дилмун занимало шестьдесят часов (тридцать беру). Тихоходному судну, идущему под парусами при преобладающем северо-западном ветре со скоростью примерно 8 км в час, потребуется примерно шестьдесят часов, чтобы достичь Бахрейна, отправившись из устья Шатт-эль-Араб, то есть чтобы преодолеть путь длиной около 480 км.
3) Авторам эллинистической и классической эпох остров Бахрейн был известен под названием Тилос, по которому этимологи без особого труда могут реконструировать более древнее его имя — Тилмун, или Дилмун.
4) В клинописном тексте, найденном в 1879 г. капитаном Дюраном на Бахрейне, упоминается бог Инзак (шумерск. Эншаг). Это имя, данное жителями Дилмуна древневавилонскому богу Набу, культ которого пользовался широким почитанием на Дилмуне во второй половине II тысячелетия до н. э. Эншаг был сыном Энки, Владыки Бездны, также обитавшего на Дилмуне.
Эти четыре ключевых аргумента не оставляют практически никаких сомнений в том, что исторический Дилмун, по крайней мере — часть его, находился на острове Бахрейн. Итак, вопрос о местонахождении Дилмуна можно считать решенным. За прошедшие пятьдесят с лишним лет не было сделано никаких открытий, способных поколебать эту точку зрения. Однако некоторые факты, сведенные воедино, все же наводят на серьезные размышления. Быть может, Крамер был прав, утверждая, что доисторический или мифологический Дилмун находился где-то за горными хребтами Загроса? Но был ли мифологический, легендарный Дилмун столь же реальным местом, как и исторический? Другими словами, что в глубокой древности существовали два Дилмуна — древнейший, первобытный Дилмун, расположенный в Эдеме, и более поздний, священный Остров Мертвых в Нижнем море, лежавший на скрещении оживленных морских торговых путей. Первый из двух Дилмунов был раем, обиталищем богов и средоточием вечной жизни, а второй — тоже райской землей, куда возвращались души умерших. Со временем первобытный Дилмун из Страны Живых превратился в исторический Дилмун, Страну Мертвых.
_______________
ДИЛМУНСКИЕ ПЕЧАТИ
Круглые (штамповые) бахрейнские печати — одно из важнейших свидетельств культурных связей древних жителей Дилмуна. Во время археологических раскопок на главном острове Бахрейнского архипелага, в частности в портовом городе Саар, были обнаружены несколько сотен печатей. Штамповые печати вдавливались в мягкую глину, тогда как цилиндрические прокатывали по ней для получения глиптического оттиска.
Перед нами — несколько примеров наиболее характерных сюжетов из Шумера и Сузианы, включая и мотив «Повелитель животных». Здесь воспроизведены две такие печати. На левой (илл. 264) герой удерживает пару антилоп. У его ног видны голова быка (слева) и звезда, символ бога солнца (справа). Повелитель животных на печати справа (илл. 265) облачен в длинную «юбку», знакомую по шумерской глиптике. Он держит антилоп за рога.
В следующем ряду слева (илл. 266) показаны — спиной друг к другу — две антилопы, между которыми красуется знамя-штандарт с изображением полумесяца. Штандарт Сина показан и на печати справа (илл. 267), между двумя фигурами, стоящими на лодке с высоким загнутым носом. По обеим сторонам рисунка изображены пальмовые ветви, а внизу, под лодкой, — стилизованные волны.
В третьем ряду на печати слева (илл. 268) изображены бог и богиня, пьющие через трубочки, а между ними — штандарт Сина и солнечный диск. На печати справа (илл. 269) показаны два богоподобных человека-быка, держащих штандарт Сина, а над ним — солнечный диск. Вокруг них показаны еще несколько символов, не поддающихся интерпретации, в том числе — прямоугольные объекты, которые могут символизировать и храм, и ритуальные предметы мебели.
Одна из самых значительных находок на Бахрейне за последнее время — печать из Саара (вверху в центре), изображающая сцену убийства бога в рогатом шлеме. Бог поражен ударом меча в грудь, а позади верховного бога показан жестикулирующий третий персонаж. В нижней части композиции — фигура быка. Даже в Месопотамии примеры такого сюжета исключительно редки. Возможно, печать изображает сцену убийства бога Гештуэ или Кингу первобытными божествами, вознамерившимися добыть кровь жизни для Человека, сотворенного из глины. С другой стороны, эта сценка с таким же успехом может изображать и историю некоего злодеяния, рассказ о котором не дошел до нас среди сохранившихся памятников эпической литературы Месопотамии. Самый известный пример убийства бога — египетское предание об убийстве Осириса (египетск. Асар) его братом Сетом.
_______________
Эта концепция не чужда и христианству: утраченный земной рай (Эдемский сад) уступил место раю небесному, в котором праведников (точнее, их души) ожидает вечное блаженство.
Существуют и другие ключи, свидетельствующие о том, что некогда действительно существовало два Дилмуна. Шумерский царь Лагаша по имени Урнанше[174] покупал на Дилмуне древесину для строительства огромного храма, однако нам известно, что на Бахрейне растут только финиковые пальмы. Вполне естественно предположить, что необходимую ему строительную древесину шумерский царь мог приобрести и в нагорьях Загроса. Но в те времена Дилмун на Бахрейне уже успел стать важным торговым перевалочным пунктом, и его купцы выступали в роли посредников при покупке качественной древесины. Это отчасти подтверждает и запись времен правления царя Лагаша Гудеа[175], который покупал медь, диорит и древесину в Магане, а это, как мы уже знаем, древнее название Омана. Все эти поставки, вне всякого сомнения, осуществлялись через Бахрейн. Однако ко времени правления Гудеа уже (согласно Корнуэллу) началась эпоха исторического Дилмуна, тогда как Урнанше правил несколькими веками раньше и вполне мог получить древесину из доисторического Дилмуна, описанного Крамером и находившегося в горах Загрос.
ВЫВОД ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ
По всей вероятности, в древности существовали два Дилмуна: ранний, «доисторический» Дилмун, лежавший за горами Загрос, и «исторический», островной Дилмун, основанный в более поздние времена потомками первого Дилмуна, выходцами с нагорий Загроса.
Две земли, одно название
На мой взгляд, в данном случае мы имеем дело с примером переноса топонима. Другими словами, название некоего места или земли было перенесено вместе с жителями, мигрировавшими со своей исторической родины в некий новый географический локус. В качестве примера этого явления можно упомянуть мигрантов, переселявшихся в XVIII–XIX вв. в Австралию и Америку и дававших вновь основанным поселениям названия городов и земель своей покинутой родины. Так в Америке, в Новой Англии, появились «Манчестер», «Уорчестер» и «Уорвик», а в штате Нью-Йорк — «Потсдам», «Рим» и «Амстердам». На другом конце света, на ином колонизированном континенте, мы встречаем австралийские «Блэкберн», «Ньюкасл» и даже «Ливерпульские горы» в Новом Южном Уэльсе. Кроме того, американские пионеры очень любили давать своим поселениям на новых землях библейские топонимы. Так появились «Салем» (от первоначального Иерусалим) в Массачусетсе, Огайо, Орегоне, Вирджинии (и т. д.), а также Гошен в штатах Нью-Йорк и Индиана. Все это вполне естественно для иммигрантов из дальних краев, ибо позволяет восстановить хотя бы виртуальные связи с покинутой родиной и религиозными верованиями. Древние тоже не были исключением из этого правила. Они тоже охотно давали колониям на новых землях названия городов своей родины.
Наиболее активными мигрантами/колонизаторами древнего мира были финикийцы, которые в IX–VII вв. до н. э. основали множество поселений по всему побережью Средиземного моря и даже по ту сторону Геркулесовых Столбов (например, Кадис). Но наиболее известной их колонией был знаменитый Карфаген на побережье Северной Африки. Однако этот Карфаген был отнюдь не первым (название Карфаген происходит от ханаанского Кархадашт = «Новый город»), и располагался этот Кархадашт на южном берегу острова Кипр.
Мы убеждены, что остров Бахрейн — Тилос древних греков — уже в историческую эпоху был знаком древним жителям Месопотамии под названием Дилмун. Но возможно ли найти свидетельства существования более древнего Дилмуна на земле библейского Эдема? В наших странствиях по землям, упоминаемым в самом начале Книги Бытия (см. главу вторую) я уже упоминал целый ряд топографических «указателей», задающих координаты земель: Нод (восток), Хуш (север), Эдем (запад) и Хавила (юг). Все эти земли расположены вокруг обширной плодородной равнины, которую мы уверенно отождествили с легендарным Эдемским садом — первым земным раем. Если же Эдемский сад Книги Бытия можно отождествить с райским садом Энки в Земле Дилмун, нам придется заняться поиском ключей к его позднейшему местоположению.
Несмотря на огромную дистанцию времени между до-Потопной эпохой и нашими днями, едва различимая память о древнешумерском названии Дилмуна могла сохраниться в долине Аджи-Чай, подобно тому, как мы узнаем древний Хуш в топониме Кушех-Даг и Нод в Нокди. Менее чем в 50 км к западу от Тебриза, между солеными низменностями в окрестностях озера Урмия и реки Мейдан, в том самом месте, в котором, по нашему мнению, находился райский Эдемский сад Книги Бытия, сегодня расположено небольшое селение, называемое Дилман.
_______________
ПРОПАВШИЕ ПОКОЛЕНИЯ
Места классических поселений Убаидской эпохи в регионе, впоследствии известном под названием Дилмун.
Одна из самых больших загадок в археологии Шумера — зияющий провал в археологических данных по региону исторического Дилмуна (то есть Бахрейнского архипелага и прилегающего побережья Аравийского полуострова). В Убаидский период в этом регионе (особенно вдоль западного побережья Персидского залива), что называется, бурлила жизнь, о чем убедительно свидетельствуют раскопки, в которых было найдено множество образцов Убаидской керамики (места находок артефактов Убаидского периода показаны на карте). Но, к сожалению, артефактов, относимых к более поздним, Урукскому и Джемдет-Насрскому, периодам, когда культура Шумера в южной Месопотамии достигла своей вершины, найдено очень и очень мало. Столкнувшись с этим странным археологическим фактом, ученые решили, что рано или поздно артефакты культуры Протописьменного периода в регионе Персидского залива будут найдены в более внушительном объеме.
В своей гипотезе, изложенной ранее, я утверждаю, что Бахрейн/Дилмун сыграл важную роль в истории рассеяния народов, которая описана в 10-й главе Книги Бытия. Я считаю, что эта миграция произошла вскоре после строительства Вавилонской башни, в правление Энмеркара/Нимрода, приходящееся на Урукский IV период. Совершенно очевидна первостепенная важность вопроса о том, был ли Бахрейн обитаем в Урук-Джемдет-Насрский период, или, по крайней мере, служил ли он перевалочным пунктом в ту эпоху.
Местные арабские ученые убеждены, что на острове Бахрейн были найдены археологические артефакты, относящиеся к Протописьменному периоду. На кладбище тумули возле Мединет-Хамад найдены захоронения, в которых содержится керамика Джемдет-Насрского периода. Одно из таких захоронений показано на фото внизу. Однако существуют разные мнения относительно того, можно ли эту керамику датировать Джемдет-Насрским периодом. Важность находок захоронений людей Протописьменной эпохи на Бахрейне/Дилмуне вскоре станет очевидной, когда мы поговорим о миграции древних жителей через море.
_______________
_______________ПОЛЕТ ФЕНИКСАИтак, мы подошли к поворотному моменту нашего повествования. Вместе с вами, дорогие читатели, я бродил по нагорным равнинам Эдема по следам до-Потопных патриархов и их последователей. Затем мы наблюдали за тем, как потомки Эноха и Ирода основывали первые поселения, сначала — на Сузианской равнине, а затем в болотистых низинах Шумера. Эти предприимчивые люди вскоре научились строить тростниковые лодки и суда, чтобы иметь возможность плавать по Нижнему морю в поисках новых земель, расширяя тем самым горизонты освоения. Свидетельства их присутствия (керамика Убаидского периода) найдены на развалинах древних поселений, разбросанных по берегам Персидского залива. Потомки Адама, ставшие мореходами, увели нас из Месопотамии и опустошительного Великого Потопа в возрожденный мир после-Потопной эпохи, когда началась активная миграция сынов Хама. И вот теперь, поднявшись на борт кораблей Хуша, Мицраима, Фута и Ханаана, отправляющихся в долгое плавание к берегам Африки и восточного Средиземноморья, мы стоим на пороге новых великих открытий.
Два финикийских мореходных корабля, везущих стволы ливанского кедра для строительства дворцов и храмов Ассирии. Обратите внимание на высокие, украшенные изображениями животных носы кораблей и их обтекаемые, плоскодонные силуэты. Барельеф из дворца Саргона II в Хорсабаде (VIII в. до н. э.). Музей Лувр.
Чтобы отправиться по стопам второго поколения землепроходцев, я должен познакомить вас с увлекательной и запутанной легендой, которая выходит за рамки месопотамской и библейской традиции, хотя последняя все же таит в себе знания, которые станут предметом нашей дискуссии.
Давайте заглянем в ливанскую школу и сядем в уголке на уроке истории. Послушаем учителя, объясняющего детям, что современные ливанцы — это потомки древних финикийцев, которые, в свою очередь, являются потомками жителей островов Персидского залива. Эта легенда о происхождении финикийцев не является плодом вымысла христианской общины Ливана, пытающейся обосновать этническую инакость своей традиции, собственную обособленность от исламских соседей. Идея о том, что предки финикийцев были выходцами с далекого Бахрейна, основавшими новые города в Ханаане и восточном побережье Средиземного моря, хорошо известна таким авторам классической античности, как Иустин, Плиний, Птолемей и Страбон, и все эти авторы в один голос считали общепризнанным историческим фактом, что древней прародиной финикийцев был регион Персидского залива. Поэтому я только напомню об этой версии.
«Продолжая плавание дальше (в Эритрейское море), вам вскоре встретятся другие острова — я имею в виду Тир и Арадус, на которых высятся храмы, напоминающие финикийские. Бытует предание (по крайней мере, среди жителей этих островов), что острова и города финикийцев носили те же названия, что и их далекие колонии».
Тиряне (жители Тира) считали своей древнейшей прародиной остров Тилос в Эритрейском море. В древности Эритрейское, или Красное (Чермное), море было совсем не таким, каким мы знаем современное Красное море — точнее говоря, залив, расположенный между западным побережьем Аравийского полуострова и восточным побережьем Египта, Судана и Эфиопии. Как ни странно это может показаться, древним топонимом современного Красного моря был… Аравийский залив. Древнее же Красное море было море, которое в наши дни носит название Персидского, или Аравийского, залива и прилегающего к нему Индийского океана. Это название ему дали эритрейцы (жители Эритреи), которые, согласно легенде, были погребены в огромном кургане на острове Тилос. Эритрея — слово греческое, и означает оно «Красный» (уж не намек ли это на землю, из которой был сотворен Адам?).
Сегодня в ученой среде преобладает мнение, что греческий Тилос — это позднейшая переогласовка аккадского топонима Тилмун. Таким образом, финикийцы восточного Средиземноморья считали себя потомками выходцев со священного райского острова древнешумерских легенд. Но могли ли завзятые мореходы региона Персидского залива, жившие в III и II тысячелетиях до н. э., быть предками знаменитых мореплавателей-финикийцев, обосновавшихся в Средиземноморье? Майкл Райс так решает это деликатную историческую дилемму:
«Мы абсолютно убеждены в том, что жители Дилмуна не были финикийцами; однако мы не располагаем никакими данными, свидетельствующими, что финикийцы не могли быть выходцами с Дилмуна».
_______________
Часть третья