«Большой скачок» закончился полным провалом: отношения с СССР были на грани краха, в самом Китае от голода умерло свыше 20 млн человек. Потрясенный итогом, Мао взял всю ответственность за ошибки на себя. А в 1959 г., когда на сессии Всекитайского собрания народных представителей 2-го созыва делегатам предстояло переизбрать председателя Китайской Народной Республики, Мао Цзэдун сам уступил этот высокий пост Лю Шаоци. Вождю был выгоден этот шаг: он ушел под влиянием неблагоприятной ситуации, решив выждать своего часа. Ведь после провала «большого скачка» и «народных коммун» Мао остался не только председателем партии, но и харизматическим вождем китайской революции. Он и не думал уступать область внутренней политики Лю Шаоци или другим руководителям, не собирался и отказываться от особого положения в партии и государстве: он всего лишь хотел возвыситься еще больше, стать императором.
Когда же Лю Шаоци действительно стал вести себя как глава государства и все реже обращался к Мао за советом и указаниями, тот возненавидел его. Он не мог примириться с тем, что в Китае появился второй председатель. Иногда Мао Цзэдуна одолевали сомнения в правильности и эффективности своих планов, но он считал, что следует продолжать их пропаганду, чтобы не остудить энтузиазм масс. И чем хуже становилось положение в стране, тем сильнее раздувался культ Мао Цзэдуна, тем громче звучали слова о его мудрости. Мао следовал той традиции, которая утверждала, что император никогда не ошибается. Он лишь может быть обманут чиновниками, которых и следовало винить, если мудрые советы императора не приносили успеха.
В 1962–1964 гг. экономика Китая начала восстанавливаться. Однако в 1965 г. Мао поднял вопрос о наличии в руководстве КПК лиц, идущих по капиталистическому пути — ревизионистов. Это в 1966 г. положило начало «культурной революции», которая продолжалась 10 лет, под лозунгом — «Огонь по штабам!». По стране прокатилась новая волна репрессий интеллигенции, из рядов КПК были исключены даже верные сторонники политики Мао, в том числе Лю Шаоци. Многие партийные руководители, смещенные со своих постов, кончали жизнь самоубийством.
Особенность «культурной революции» заключалась в том, что проводилась она меньшинством, хоть и возглавляемым лидером партии, против большинства в руководстве ЦК КПК. Для подавления оппозиционных сил Мао Цзэдун и его сторонники использовали политически незрелую молодежь, из которой формировались штурмовые отряды хунвэйбинов — «красных охранников». С августа 1966 г., сотни тысяч юных участников этой организации буквально наводнили всю страну, объявив беспощадную войну «старому миру». Хунвэйбины писали в своем манифесте: «Мы — красные охранники Председателя Мао, мы заставляем страну корчиться в судорогах. Мы рвем и уничтожаем календари, драгоценные вазы, пластинки из США и Англии, амулеты, старинные рисунки и возвышаем над всем этим портрет Председателя Мао. Мы являемся стражами, защищающими красную власть, ЦК партии. Председатель Мао — наша опора».
Основными принципами «культурной революции» являлись критика, сомнение в честности людей, находившихся у власти, и доктрина «права на протест». А ее целью, несомненно, было закрепление «культа личности» Мао Цзэдуна, вездесущий образ которого красовался теперь во всех общественных местах и частных домах. Хунвэйбины разгромили многие книжные магазины в Пекине, Шанхае и других городах; отныне они могли торговать исключительно произведениями Мао. «Маленькую красную книжечку» — собрание высказываний председателя Мао («Цитатник») — можно было видеть в руках буквально каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка в Китае. Резко возросли тиражи изданий его работ: за один только 1966 г. было издано 3 млрд «Цитатников» Мао Цзэдуна на многих языках мира. «То, что мыслимо — осуществимо, — философствовал вождь. — Чем дольше затягивается период равновесия в обществе, тем сильнее будет надвигающийся кризис. И для того, чтобы в результате кризиса не пасть на дно, чтобы он не стал неуправляемым, надо спровоцировать кризис самому, чтобы руководить его ходом». «Без разрушения нет созидания. Разрушение требует выяснения истины, а выяснение истины и есть созидание». «Бедность — это хорошо, — учил он, устраивая очередное «большое потрясение». — Бедный человек — самый революционный человек». И еще: «Всякий, кто стремится поживиться за чужой счет, обязательно кончает плохо!»
Занятия в школах и вузах по инициативе Мао Цзэдуна были прекращены, для того чтобы ничто не препятствовало учащимся проводить «культурную революцию». Профессоров, школьных учителей, деятелей литературы и искусства, государственных работников выводили на «суд масс» в шутовских колпаках, избивали, глумились над ними якобы за их «ревизионистские действия», а в действительности — за независимые суждения о положении в стране, за критические высказывания о внутренней и внешней политике КНР. В декабре 1966 г. наряду с отрядами хунвэйбинов появились отряды цзаофаней (бунтарей), в которые вовлекались молодые, обычно неквалифицированные рабочие, учащиеся, служащие. Они должны были перенести «культурную революцию» на предприятия и в учреждения, преодолеть сопротивление рабочих хунвэйбинам. Однако рабочие по призыву комитетов КПК, а иногда и стихийно давали отпор бесчинствующим хунвэйбинам и цзаофаням, добивались улучшения материального положения, отправлялись в столицу для предъявления своих претензий, прекращали работу, объявляли забастовки, вступали в сражения с погромщиками.
В начале 1967 г., когда было официально объявлено об установлении военного контроля над партийными и государственными органами, эра хунвэйбинов подошла к концу. Они выполнили свою миссию, и с ними быстро и безжалостно расправились. Активистов, около 7 млн человек, сослали на физические работы в отдаленные провинции в соответствии со следующим указанием Мао: «Образованных молодых людей крайне необходимо направлять в деревню, чтобы крестьяне-бедняки и низшие середняки могли перевоспитывать их». Судьба остальных так и осталась неизвестной.
После смерти Мао вину за все эти «ошибки» возложили на так называемую «четверку» — последнюю жену вождя Цзян Цин, «подозрительную шанхайку», и его ближайшее окружение. Сам он якобы лишь следил за развитием событий, благосклонно принимая восторженное поклонение миллионов юнцов в полувоенной форме. В это трудно поверить. Вряд ли председатель не знал, что происходило на самом деле. Правда, есть свидетельства, что в 1970-е гг. он действительно горько сожалел о содеянном и пытался исправить зло. С 1972 г. режим в стране несколько смягчился. Активизировался процесс восстановления деятельности комсомола, профсоюзов, федерации женщин. X съезд КПК, проведенный в августе 1973 г., санкционировал все эти меры, а также одобрил реабилитацию части партийных и административных кадров. Мао отмежевался от Цзян Цин, хотя окончательно и не порвал с этой женщиной. Поговаривали, что в последние годы жизни он просто опасался своей не в меру ретивой жены. Известно, что Мао не допускал ее к себе. Цзян Цин должна была подавать специальную письменную просьбу для встречи с мужем.
Скорее всего, это объяснялось тем, что подозрительность вождя постепенно приняла маниакальные формы. Он боялся заговоров, покушений, опасался, что его отравят, и потому во время своих поездок останавливался только в специально построенных для него домах. Не раз он со своей многочисленной свитой, с наложницами и охранниками неожиданно покидал отведенную ему резиденцию, если она казалась ему подозрительной. Мао остерегался купаться в сооруженных для него местных бассейнах, боясь, что вода в них может быть отравлена. Исключением был лишь бассейн в бывшей императорской резиденции Чжуннаньхай. Во время поездок Мао часто менял маршрут, сбивая с толку железнодорожное начальство и путая графики движения поездов. Вдоль пути его следования выставляли многочисленную охрану, на станции не пускали никого, кроме местных боссов и работников службы безопасности.
Последние годы жизни Мао прожил затворником на территории Чжуннаньхай, предпочитая коротать дни и ночи в павильоне с бассейном, почти не снимая заношенного махрового халата. Иногда он все же появлялся на людях, шокируя гостей заявлениями, что скоро встретится с Марксом. Единственным человеком, который постоянно находился при нем, была миловидная молодая особа Чжан Юйфэн, некогда работавшая проводницей правительственного поезда. Только она скрашивала жизнь старика, мучившегося черной меланхолией, вплоть до самой его смерти 9 сентября 1976 г.
Как всегда бывает в странах с тоталитарным режимом, кончина вождя всколыхнула всю страну. Во всех бедах Китая обвинили уже упоминавшуюся «четверку». А через два года Дэн Сяопин объявил на пленуме ЦК о курсе реформ и внешней открытости. Китай перевернул новую страницу в своей исторической летописи.
Однако Мао не забыли. Его имя в стране до сих пор в почете. Китайцы не стали проклинать свое прошлое. Они разумно отделили хорошее от плохого. Существует даже специальная статистика: 70 % деяний Мао считаются хорошими, а 30 % — плохими. К последним относятся «большой скачок» и «культурная революция».
Повороты истории бывают крайне неожиданными. Поэтому трудно предсказать, кого из политических фигур, слывущих сегодня кумирами, не проклянут завтра их соотечественники. Но имя Мао, набальзамированное тело которого покоится в Доме памяти на площади Тяньаньмэнь, по всей вероятности, со временем мифологизируется и будет в сознании китайцев стоять в одном ряду с первопредком Цинь Шихуанди, древними правителями Яо и Шунем, философами Лао-цзы и Конфуцием.
МАРКС КАРЛ(род. в 1818 г. — ум в 1883 г.)
Немецкий мыслитель, экономист, философ, создатель учения, получившего название по его имени.
Коммунистические воззрения стары, как мир. Своими корнями они уходят в добиблейские времена. И пока на свете существует социальная несправедливость, вера в светлое коммунистическое будущее не исчезнет никогда. Наиболее значительным из всех социалистических мыслителей был Карл Маркс. Он создал стройную систему мысли, получившую название «марксизм». Почти не признанные при жизни основные социальные и политические идеи Маркса получили широкое распространение после его смерти. Они оказали значительное влияние на социальную мысль и историю общества конца XIX и всего XX в. Еще в конце XX в. почти половина населения земного шара проживала в странах, режимы которых называли марксистскими. «Учение Маркса вечно, потому что оно верно», — говорил В. И. Ленин. И действительно, его идеи пережили своего создателя.