Любимая радистка Николая КузнецоваАфрика де Лас Эрас
Два тяжеленных военных года, проведенные в партизанском отряде «Победители», радистка Машенька, она же в будущем полковник нелегальной разведки Африка де Лас Эрас, считала счастливейшими в своей жизни.
О ком речь
Полковник Африка де Лас Эрас, псевдоним Патрия, — одна из наиболее заметных и одновременно не слишком раскрытых фигур советской нелегальной разведки. Хрупкая, маленькая испанка, полностью посвятившая себе служению новой родине, она была в свое время едва ли не единственной разведчицей-иностранкой, удостоенной за подвиги ордена Ленина. В родной Испании сражалась против Франко, а потом, судя по всему, стала членом группы, готовившей покушение на Троцкого. В годы войны — партизанка и радистка отряда «Победители» Дмитрия Медведева, в котором сражался легендарный Николай Кузнецов. Многолетний создатель, руководитель нелегальных резидентур в Западной Европе и в Латинской Америке. После возвращения в Москву она воспитала прекрасных учеников. Досье полковника ПГУ КГБ СССР де Лас Эрас и ее дела — под железным грифом «совершенно секретно». Даже на нескольких орденских книжках, которые перелистываю, нет ее фотографий.
Африка де Лас Эрас родилась в испанском Марокко, а скончалась 8 марта 1988 года в Москве.
Кто представит героиню
Ученица Африки де Лас Эрас, тоже полковник, продолжательница ее славного дела, возможно, сравнительно недавно вернувшаяся из тех же далеких краев, где работала ее наставница. Без рисовок — фамилию рассказчицы пока приводить рано. Имя? Даже на торжественных вечерах, где выступает среди своих эта женщина, ее представляют без фамилии, исключительно по имени-отчеству.
Любое простое наше имя подойдет к этой бодрой, красивой, со вкусом одетой и элегантно причесанной русской женщине, полной дружелюбия к собеседнику и любви к ее наставнице Африке, которую звали в России Машей или Марьей Павловной и которую собеседница считает чуть ли не второй матерью.
Я не стану отходить от традиции, буду называть полковника нелегальной разведки по-разному.
— Наталья Ивановна, мы, по-моему, где-то виделись? — начинаю я.
— Конечно, конечно, — кивает Татьяна Сергеевна. — На одном мероприятии, — и невзначай припоминает дату (оказывается, пролетело уже столько лет) и даже точное место, где я сидел.
Да, с такой памятью Тамара Ивановна в рассказе об Африке де Лас Эрас не ошибется.
А начнем мы эту главу, не заботясь о точной хронологической последовательности, с военных лет, с Великой Отечественной войны. Слово лучшей ученице Африки де Лас Эрас, полковнику — нелегалу Татьяне Ивановне.
Испанка в лесах под Ровно
Началась война, и Африка де Лас Эрас участвовала в операциях, связанных с обороной Москвы. Одновременно училась на медсестру. Потом тоже пригодилось. Когда немцы подошли совсем близко к Москве, защищала город.
Кажется, в это самое тревожное время пришла к ней новая большая любовь. Если не ошибаюсь, познакомилась на улице Горького (теперь Тверская. — Н. Д.), по которой любила прогуливаться, с приятным молодым парнем Владимиром — офицером, по-моему, летчиком. Счастье было коротким, история трогательно-нежной, они и вместе-то почти не были. Вскоре он погиб.
Вначале на фронт Африку не брали. Тот человек, что однажды увидел маленькую красивую темноволосую испанку и отбирал нужных для отряда Медведева людей, наотрез отказал: разве можно этой хрупенькой в бригаду особого назначения.
И она обратилась к Димитрову, председателю Коминтерна, сказала, что стыдно отдыхать и приехали они, испанцы, чтобы сражаться с фашистами, и знают, как их бить. У хорошо знакомого ей болгарина она бывала вместе со своими соотечественниками. И Димитров попросил, замолвил слово.
Мне она рассказывала: «День, когда взяли в отряд, был для меня самым счастливым в жизни. Я прыгала, я летала. Спросили, умею ли стрелять, как с радио, и я ответила — что ворошиловский стрелок и с радио тоже отлично, только вот с парашютом не прыгала, но за два часа обязательно научусь». И все здесь — чистая правда, своих она никогда не обманывала. Решительности ей хватало, горячая испанка рвалась воевать, и именно за советскую власть. Радио она освоила. И плавала здорово. Родилась на море и в ранней юности стала чемпионкой своего города.
Вот такой была наша Африкита. Два года сражалась в отряде будущего Героя Советского Союза Медведева «Победители». Перед заброской отряду придали группу подготовленных радисток. Командовала ими Лидия Шерстнева. И среди них Африка выделялась красотой, экзотичной внешностью.
Таких, как она, партизаны раньше не видели. А если и видели, то только в кино. Ладно, мы защищаем родину. Это наша страна, мы ее обязаны отстоять. Вдруг приезжает к ним испанка, которая прошла всю испанскую войну, рискует жизнью. Конечно, к ней относились с большой любовью. Гражданская война в Испании — это было что-то героическое, потрясающее.
А у «их» испанки огромные черные глаза. Говорят, что прямо африканка. Но я не думаю, что похожа. Просто смуглая, как настоящая испанская южанка. С гладким лицом. В 1970-е она уже старенькая была и все равно личико — гладкое-гладкое.
И вдруг в отряде такая маленькая с тяжеленной радиостанцией, столько километров вышагивает. Первый год — мучительный, голодный, жили в землянках. Год второй — уже больше народу, больше одежды. Появилась еда. Что-то выращивали сами, собирали в лесу. Люди из деревень помогали, несли.
Но самое тяжелое для молодой женщины — испанки, выросшей во всегда теплой Африке, — холод. Она замерзала, шила трусишки, рубашечки, но не помогало. Я сама — страшная мерзлячка. Не понимаю, как тогда Африка выжила, лютый, постоянный мороз выдержала. Не грел даже плотный ватник, заправленный в теплые брюки на ремне. Все валенки были для нее велики, и специально для миниатюрной радистки Маши сваляли маленькие, по размеру.
Ведь ей и еще двум группам радисток приходилось уходить лесами от отряда далеко — на 15–20 километров. Иначе запеленгуют немцы, они иногда подходили совсем близко, — и конец отряду. В каждой группе радистка с тяжелой рацией и один-два бойца — автоматчика охраны. Все три радистки расходились в разные стороны и начинали сеанс связи одновременно. Две группы передавали неимоверную белиберду, чтобы только отвлечь немцев. Африка — секретнейшие сведения для Центра. Она была лучшей радисткой и столько знала. С собой всегда брала две гранаты, револьвер и финку: поклялась не сдаваться живой. Окружат немцы — или подорваться, или заколоть себя. Сохранился рисунок, сделанный в отряде. На нем Африка вместе с испанцем, который охранял радисток, когда они работали. Потом обратно в отряд. И всю ночь зашифровывали сообщения, которые предстояло передавать уже завтра. Ни поесть спокойно, ни поспать нормально практически невозможно.
Она в основном работала с Кузнецовым. Знала его как Павла Васильевича Грачева. И он от нее был в восторге, невероятно уважал. Это я вам точно говорю, потому что часто встречала этих постаревших партизан в гостях у Африкиты. Они вспоминали, что он ее любил больше всех. Считал, что она была его радисткой. Часто даже никому другому ее не давали, она с ним работала, передавала его донесения.
Наверное, они были на «ты». Она же испанка, привыкла, что если с другом на «вы», он мог и обидеться. Поэтому Африкита с друзьями всегда была на «ты».
Николай Иванович ее ценил и берег. Однажды увидел маленькую испанку всю дрожащую, греющую руки над костром, а окоченевшие, скрючившиеся пальцы все не отходили. Мороз — градусов под сорок. И тогда Кузнецов мгновенно снял с себя свитер, отдал своей радистке, и она, малюсенькая, ушла с головы до пят в это кузнецовское тепло.
А потом он принес ей и двум другим девушкам теплые полушубки. Откуда только взял, где раздобыл? «Но я чувствовала себя настоящей королевой, — так рассказывала мне и не раз Марья Павловна. — Потому что Кузнецов принес специально для меня и черную шаль, кашемировую, с розовыми цветами, в которую я так куталась. Кузнецов увидел шальку в каком-то магазинчике в Ровно. Цветастая шаль для него была символом Испании, о которой он столько слышал. И сразу купил ее. Она меня и грела, и танцевала я в ней. Эх, жаль, как-то совсем близко подошли к отряду немцы, пришлось срочно уходить, и шаль потерялась». Потом она купила себе похожую.
Африке, человеку опытному, много чего повидавшему, было понятно, что этому симпатичному, не слишком разговорчивому партизану выпало нести тяжеленную ношу. Лишних вопросов не задавала, ей и так все было понятно.
Узнала настоящее имя легенды нашей разведки годы спустя. Вернулась из долгой нелегальной командировки, и товарищи по службе рассказали, чьи длиннющие сообщения она тогда передавала.
Никто в отряде не знал и ее настоящего имени — Маша и Маша. Конечно, понимали, что испанка, но расспрашивать подробности было совсем не принято. Что не значит, будто общалась только с соотечественниками-испанцами, воевавшими в отряде. Дружила со всеми бойцами.
А однажды суровая охрана вдруг наткнулась на Машу уже за пределами лагеря. Издалека увидели крошечный, к земле пригнувшийся комочек, услышали рыдания. Убили немцы испанского друга-партизана, который ее охранял, и Африкита, чтобы не показать слабости, ушла из отряда, дала — может, впервые? — волю горю, чувствам. Потом просила на нее наткнувшихся ребят: не рассказывайте командиру.
Командир «Победителей» Медведев ее тоже очень любил. Перед смертью, уже в 1950-х, зная, что Африкита где-то очень-очень далеко, попросил жену передать ей свою книгу «Это было под Ровно» с надписью: «Любимой радистке командира». Медведев был тогда уже очень болен, посвящение написала его жена. И книга после возвращения в Москву дошла до полковника де Лас Эрас. Только про Африкиту в ней, да и в других изданиях, ни слова. Нельзя было рассказывать про испанку, которую партизаны в отряде звали Машенькой, Марией, Марусенькой. А после войны, когда партизаны приезжали к ней домой, — только Машенькой. Она просто взяла это имя.
Уже потом Африке разрешили встречаться со своими спортсменами-партизанами. Бывала я на этих встречах. Африкита, вернувшись издалека, с такой радостью устраивала для этих немолодых и, поверьте, совсем небогатых людей отличный стол с собственноручно приготовленными блюдами. После долгих лет отсутствия скопилось у нее немало денег. Столько там проработала, шла ей большая зарплата — получала 500 рублей. Тогда — огромные деньги. И вот когда к ней приходили партизаны, она старалась наготовить, чтобы их накормить. Если кто-то заболевал, достать лекарства. Одевать друзей по отряду. Всегда их одаривала. И они ее, конечно, обожали.
Немного странно для меня, но не для нее. Именно те годы в отряде Медведева Африка считала самыми счастливыми в своей жизни: «Мы были молодые, смелые, чувствовали плечо друга, и я благодарна Советскому Союзу, потому что он дал мне таких друзей». Ей нравилось в СССР. Для многих других жизнь здесь давалась тяжело, болезненно, но не для Африкиты.
Что ж, вернемся к истории жизни полковника де Лас Эрас.
Была секретаршей у Троцкого?
— Да, на этом фото Африка с Троцким, его близкой подругой Фридой Кало и другими довольно известными персонажами. Была там, в Мексике. Дружила с художниками Сикейросом и Риверой. У Сикейроса — твердые коммунистические убеждения. Ривера и Фрида — троцкисты, еще не отошедшие от этого учения. Потом Ривера от них отказался, примкнул к коммунистам.
Безусловно, де Лас Эрас познакомилась с Рамоном Меркадером и его родными, когда они были еще в Москве (участники покушений на Троцкого в Мексике, а Меркадер, напомню, зарубил его ледорубом. — Н. Д.). У нее были прекрасные отношения со всеми осевшими здесь испанцами. Большая группа, они жили тут, в Москве, тесно общаясь друг с другом.
Говорят, она якобы была секретаршей Троцкого — вошла в этот узкий круг. Но точно, дословно, что она конкретно делала, мне неизвестно. Ей дали задание, Африка его выполняла, и я уверена, что выполнила блестяще: за всю ее жизнь в нелегальной разведке не бывало ни разу, чтобы она чего-то не выполнила.
Получен приказ Сталина, а для него было очень важно убрать Троцкого. Де Лас Эрас в Мексике уже не было. Возникли сложности, а за ними могли возникнуть подозрения, и ее, как у нас говорят, «вывели».
Я не хочу зацикливаться на «правильным» или «не правильным» был приказ — это уже другой вопрос. Мы не говорили с ней об этом. Мы, нелегалы, вообще никогда не спрашиваем друг друга ни о чем, на что трудно ответить. Таковы законы.
Раньше нелегалы даже никогда не встречались между собой. Правила были суровы. Теперь они несколько смягчены, мы с мужем, например, дружим с Джорджем Блейком (знаменитый англичанин, тоже полковник Службы внешней разведки. — Н. Д.), но все же… Мы, ее ученики, звали Африку Марьей Павловной, и она, так много нам с моим мужем давшая и столькому научившая, никогда не задавала вопроса, куда мы уезжаем.
Племянница мэра и генерала
Тамара Ивановна рассказывает об Учителе с любовью, которая в каждом слове:
— Де Лас Эрас родилась в Африке, в испанском Марокко, где служил отец — офицер. Большая семья, где Африка, или ласкательно Африкита, была для папы самой любимой из всех детей. В ней было что-то располагающее, притягивающее. Легко сходилась с людьми, чувствовавшими в маленькой черноглазой девушке с лицом цвета оливок подлинную искренность.
Она вышла замуж в 19 лет. Фамилия первого мужа звучала для русского человека необычно — Арбат. Иногда в Москве она так и представлялась — Арбат, и было непонятно — почему, какой Арбат? А житье с испанским сеньором Арбатом не сложилось: муж-офицер был франкистом, у нее — абсолютно иные убеждения. Сошлись два экстремала, он — крайне правый, она — сугубо левая. Их маленький ребенок умер. Ничего больше не держало — не связывало, они расстались. Умер и отец.
Африка с матерью уехала в Мадрид. Сначала работала на ткацкой фабрике — денег никаких, надо зарабатывать. Ей было тесно в семейном мирке, и она знакомится с партийными руководителями, вступает во все левые партии сразу — социалистическую, коммунистическую, молодежную. Потом навсегда выбрала коммунистическую. Днем вкалывала, а ночами выполняла партийные задания.
Левые были готовы взять власть, создавалось мощное движение. И Африка участвовала в восстании шахтеров Астурии, создавала революционные организации. Вела активную политическую жизнь. Ей это было нужно, она родилась в Испании, там несправедливость буквально обрушивалась на людей, и для нее, человека благородного, настоящего интернационалиста, было неприемлемо видеть все это и существовать безропотно, спокойно. Ее бросили в тюрьму, потом она скрывалась, была объявлена франкистами в розыск. Думаю, теперь масштаб личности этой женщины более понятен.
Почему сеньора, отучившаяся в колледже, с благородной фамилией, из семьи, где дяди — генерал и мэр, а отец — офицер, встала на такой путь? Ведь ее сестра, с которой Африка дружила, тоже была исключительно рассудительна, серьезна, но какие там левые взгляды.
Африкита в детстве не была бедна, ведь когда беден и голоден, несправедливость видится резче. Просто навсегда вступила на эту дорогу. Человек раз и навсегда выбранных убеждений, никогда за всю свою тяжелую жизнь не предала идеалов. Настоящий боец-интернационалист Африка де Лас Эрас — действительно очень яркий персонаж. Нравится она или кто-то не принимает ее из-за идеологических убеждений, но людей этого склада невозможно не уважать. Такой она родилась.
Ее первый муж погиб. Говорят, страдал, до конца жизни переживал, потому что очень любил ее — красивую, невероятно умную. Но что красота — мало ли красивых женщин. В ней чувствовалась несгибаемая личность.
Когда в Испании началась гражданская война, она боролась с Франко, не щадя себя. С 1937 года после знакомства с резидентом Орловым работала на советскую разведку. Да, тем самым, что потом ушел на Запад. Но здесь судьба ее щадила. Он ее не выдал, однако — как бы чего не случилось, пришлось Африке отправиться в Москву.
Не хотела жить в дорогих столичных гостиницах, куда селили до войны многих основавшихся в Советском Союзе руководителей иностранных коммунистических партий. Жила первые годы в коммуналке. Повторяла: «Мы приехали бороться, а не ездить по санаториям». И пошла на фабрику — тоже ткацкую.
Снова в разведку
О военных годах мы говорили вначале. Но закончилась Великая Отечественная война, и разведка ее не забыла. Вызвали в Центр, предложили перейти в нелегалы. Она без раздумий согласилась. Снова прошла кое-какие курсы, опять радио и еще много чего. Быстро и как-то очень естественно освоила новые способы связи да и все остальные премудрости профессии. Была радисткой классной.
Единственное, что всегда мучило и к чему не могла приспособиться, — к русским морозам. Мерзла, всегда куталась. И мы с мужем, вернувшись в середине 1970-х из первой своей далекой командировки, сразу купили Марье Павловне шубу.
Сейчас мне попадаются статьи, где пишут, будто ее отца сослали в испанское Марокко из-за коммунистических взглядов. Все это не так. Лас Эрас — фамилия благородная и в Испании, особенно в Латинской Америке. Дядю Африки — известного адвоката, выбрали алькальдо — по-нашему мэром, городским главой — персона важная. Солидная адвокатская контора, большая семья и огромный дом. Еще один дядя, повторюсь, дослужился до генерала. Из троих братьев самый скромный ее отец — армейский офицер. Понятно, что социальное положение высокое, семья — родовитая.
Используя свою реальную родословную, сама сделала себе легенду. Уезжала по некоторым собственным документам, часть биографии была действительно ее. Берет фамилию первого мужа — упоминавшегося нами Арбата. Придумывает новое имя — убирает Африку. Теперь она Мария Луиза. А чтобы там ласковее отнеслись, «сделала» своим отцом не родного папу-офицера, а дядю-генерала. Потому и ходят слухи, будто она — генеральская дочка. Нет, это лишь часть легенды. Ее же, несколько лет сидевшую в испанской тюрьме и внезапно во время гражданской войны в Испании исчезнувшую, могли разыскивать. Поэтому полностью давать свои данные она, конечно, не могла.
Марию Луизу вывозят в ГДР, в Берлин. И оттуда она, как беженка из Испании, перебирается в большую страну на Западе. Все идет плавно, гладко. В том числе и потому, что была у нее душа артистки.
Она хорошо знала Пикассо, была знакома с Дали, дружила с поэтом Гарсиа Лоркой. Познакомилась в первой после войны стране пребывания со многими писателями, художниками. Была очень интересна, невероятно интеллигентна.
Когда еще в молодости в Мадриде выпадало хоть немножко времени, занималась в Академии изящных искусств Сан-Фернандо. Уже нелегалом неплохо рисовала в художественной школе европейской столицы. Хотя не получила блестящего образования, сумела воспитать себя сама. Великолепно разбиралась в живописи, знала прекрасно историю искусств. Уже позднее, в Москве, она нас, всех своих учениц, привлекала к живописи. И это — навсегда.
Уехала после войны в страну, где ценили моду. И, представьте, каким вкусом обладала, если даже там ее модный дом сразу приобрел немало клиенток. Наряды были недешевы, но дамы оценили мастерство Африкиты. К ней ходили, приглашали к себе и, представляете, сколько всего рассказывали. Прикрытие для нелегала отличное. Она там работала несколько лет. Была в своей стихии, передавая в Центр множество полезных сведений.
А еще ночами слушала радио. Красный Крест вещал по-испански, пытаясь соединить родственников, потерявших друг друга во время гражданской войны и разбросанных по всему свету. Сколько их было!
Представляете, светская модистка, элегантная женщина. В доме ее собирается высшее общество. А ночью в списке бесконечных испанских фамилий звучало и дорогое ей имя сестры. Та разыскивала свою Африкиту и была совсем-совсем рядом. Сестра вышла замуж, у нее было уже двое детей. И она с родственниками ищет ее, Африку де Лас Эрас, исчезнувшую в 1937 году. Где их Африкита, что с ней случилось? Никто не знал правды. Знали, что она занималась революционной деятельностью. Ну и что из того? Прошли война и годы. Муж погиб, ребенок умер. Родственники, оставшиеся в Испании, страдали.
Но Африкита молчала. И молчание это хранила до самой кончины, даже когда многие испанцы после смерти Франко возвращались на родину.
Я потом спросила, а нельзя было как-то дать родным понять, что хоть жива… Призналась мне: ей было страшно больно, но службу в разведке выбирают один раз и навсегда. Объясняла мне: не могла я ответить, потому что выбрала другую дорогу. Я была верна своей судьбе, верна своему долгу, до конца верна Службе. Никогда в жизни она не сделала ничего, что бы могло нанести вред разведке. Убежденность в нашем деле у нее — необыкновенная.
Где-то далеко-далеко
А потом из славной европейской столицы потребовалось уехать еще дальше, в Латинскую Америку. Такое пришло задание из Центра.
Но как получить разрешение на въезд? Было это очень трудно, потому что после войны многие рвались из голодной Европы туда, где дешевые мясо, фрукты, зерно.
В конце концов разрешение на въезд она получает. Ей помогает муж-латиноамериканец. Он — интеллектуал, у него обширнейшие связи. Есть даже рисуночек, где они вместе. Подлинный или всего лишь воображение художника?
А вот документы, которые она получила, — самые настоящие, и наш нелегал там, где нужен Центру.
Было в ее стране многое, что интересовало Службу, требовало объяснений и внимания. Вы не поверите, но моя Африкита, с которой мы были на «ты» и которую считаю бабушкой двух моих детей, никогда не называла мне ту страну.
Чем она там занималась? Важной работой. Никогда не выступала как прогрессивный человек левых взглядов. Наоборот, вела себя как консерватор. Сначала работала модисткой. Жила в своем доме с мужем. Имела прислугу. В ее мастерской работали местные помощницы.
Потом развелась. Открыла модный салон, быстро ставший популярным. Все видели, какая она энергичная, деятельная, активная.
Догадываюсь, что руководила людьми, работавшими на нас в нескольких государствах этой части земного шара. Подбирала документальные варианты для наших товарищей. Поддерживала связи с другими агентами. Добывала и передавала информацию по всему континенту, потому что ее знакомые — очень высокопоставленные лица, с которыми она поддерживала близкие отношения.
Центр ею был очень доволен. Иногда вырывалась сюда в отпуск. Впрочем, отпуск — это слишком относительно. Когда приезжаешь в свою страну, здесь на тебя столько всего наваливается. И на Африку тоже: ее готовили и переподготавливали с учетом того, что она может, что делала и что будет делать.
Нелегал — это очень серьезно, потому что нелегал — это не работа, это — образ жизни. И Африка всегда этим страшно гордилась. Всякое бывает, случается нелегал настоящий и не очень настоящий. Я вам честно скажу, вот кто был настоящим нелегалом! В ней было всё: дух, совесть, честность невероятная и необыкновенное чувство справедливости. Кристально честный человек.
В то время возглавлял наше управление Александр Михайлович Коротков. И он ее обожал. Чтобы Коротков кого-то обожал — это надо было заслужить. Был он человек очень деловой, умер рано, я, к сожалению, его лично не знала. Африкита нам много про Короткова рассказывала. Как он к ней относился! Как-то раз она улетала, и Коротков, такого сейчас не бывает, поехал ее провожать. И с самолетом что-то случилось. Всю ночь они с Коротковым просидели в аэропорту. Это уже о многом говорит.
Была связующим звеном. Она уехала из страны, и приехали другие. Кстати, тоже фронтовики, прошедшие партизанскую школу. Да, государство небольшое. Но какая разница? Работая в той или иной стране, не значит, что ты получаешь информацию только оттуда. У нашей Африки были огромные возможности. Наши разведчики в Латинской Америке ущерба этим странам не наносили. Какой ущерб, иногда даже приносили им пользу. Бывает, ты добываешь информацию о других государствах, создающих в стране твоего пребывания свои базы. Информационная работа сложная и тонкая, поэтому совершенно не обязательно, чтобы ты, даже зная президента, министров и так далее, получал информацию именно от них. Они сами от тебя стараются получать новое, для них значимое. Бывает, нелегал обзаводится самыми разными источниками.
Африке многое удавалось. Теперь неважно, что тогда нужно было Центру. У каждого государства — собственные планы. И если столько лет там работала, значит, получала очень важную для Центра информацию.
Часто ездила в одиночку по соседним странам. Нелегалы вообще никогда не пересекались. Тогда это было нереально. Могли поддерживать связь с другими нашими агентами, которые приезжали специально.
Или использовался, допустим, документальный вариант. Я знаю о таком реальном случае. Одной нашей паре Марья Павловна помогла подбирать документы. Да, муж давно умер, она еще работала, сейчас на пенсии. Была одной из первых учениц де Лас Эрас. И, оказывается, Марья Павловна для нее подбирала документы. Представляете?
Если когда-нибудь нам удастся написать об этих людях, которые жили и работали за кордоном ради блага нашей страны. Не только наши соотечественники. Какие у меня были… Они уже ушли, а работали еще с разведчиками — нелегалами давних лет. Потрясающая пара.
Я вам когда-нибудь расскажу историю про одного патриота. Он умер вскоре после 55-летия Победы. Ему присвоили полковника, и мы не успели его поздравить лично. Я ему только позвонила: «Товарищ полковник! Поздравляю вас!» Он мне: «Наташенька, я подполковник». Я говорю: «Нет, вы уже полковник». И мы купили шампанское, цветы, чтобы идти к нему. А он умер.
Вы знаете, их же надо беречь, они же уходят. У меня мама, 1925 года, прошла всю войну. С пятнадцати лет. Марья Павловна была старше. Когда они встретились, еще до нашего первого отъезда, я просто смотрела, слушала. А потом, когда мы с мужем на время вернулись, мы Марью Павловну привезли, и весь месяц жила она у нас. И две фронтовички страшно любили друг друга. Сидели, начинали вспоминать, как это было… Я думаю: кто сейчас это знает? Господи, ну почему же я их тогда не записала. По молодости казалось все так неизменно, вечно…
Вот про это надо поскорее написать. Может, в силу понятных вещей, даже не о ком-то конкретно, а про всю ту атмосферу. Боже, какое же у нас было невероятное богатство. Мы и сейчас на этом богатстве стоим. И если мы его будем передавать, хоть кусочками, хоть чтобы немножко от него оставалось с нами, мы всегда будем жить и будем побеждать. А если нет…
Я не о пафосе. Я о наших людях — скромных, незаметных. Вы посмотрите на Африку де Лас Эрас. Ведь никогда и никто бы в жизни не сказал, что она делала и кого учила. А если о Латинской Америке, даже мне трудно понять, как она все успевала, да еще путешествуя по заданию Центра по странам.
Видимо, и в Центре поняли, что труд этот, безумно рискованный, напряженный, просто непосилен для одного человека. И решили прислать ей … мужа. Он же — начальник.
Нелегальный брак
Честно скажу вам, что это был ее четвертый брак. Сначала тот испанский офицер, потом офицер советский — молодой белорус, летчик, погибший в войну, затем латиноамериканский интеллектуал. А четвертый — Джиованни Бертони, псевдоним Марко, был нашим нелегалом с давних времен. И вот приказ для Патрии: выйти замуж. Решение в принципе верное. Она выбивалась из сил, а тут — такая подмога.
И еще один приказ — поступить в распоряжение Марко. Он, а не она, отработавшая в стране несколько лет, становился начальником. Оба — полковники, а знаете, какие мы полковники… Но никакого служебного конфликта. Африкита спокойно приняла приказ. Да и, честно говоря, в семейной паре нелегалов старшим должен быть все-таки мужчина.
Им подготовили легенду: познакомилась с красавцем-итальянцем у него на родине, куда, кстати, ее нога никогда не ступала, решили быть вместе. Он приехал и сразу — точно по легенде — заявил о своих левых взглядах, из-за которых и покинул Италию. Она всячески демонстрировала отдаленность от политики, своего рода аполитичный консерватизм. Отличный получился сплав, привлекавший публику самую разнообразную.
Центр выделил деньги, на которые они открыли в фешенебельном районе города со вкусом оформленный антикварный салон. Социальный уровень клиентов, потенциальных источников, еще более повысился. Они устраивали вечера, на которые поболтать и отведать приготовленные ею вкуснейшие блюда собирались все сливки местного общества.
И лишь Марко высказывал недовольство: в прошлый раз ты приготовила гораздо вкуснее. Да, нелегалу надо быть и незаметным, и в то же время интересным: иначе к тебе и ходить не будут, и не заинтересуются. А она была невероятно интересной — прекрасно разбиралась в искусстве, особенно живописи, и очень хорошо рисовала. У нее была блестящая библиотека, много фотографий, рисунков…
Были ли они счастливы? Уже в Москве Марья Павловна говорила мне, что в принципе — да. У нелегалов так бывает. Женились по приказу, а жили вполне нормально. Боевые товарищи, они сошлись, прекрасно понимали друг друга, стали настоящей семьей. И когда Марко после восьми лет жизни внезапно скончался от сердечного приступа, Африкита страдала страшно.
Только не надо этих вопросов: «а что они делали в этой одной стране?» Мы на них не отвечаем. Работали на родину. Она была связующим звеном. И когда годы спустя всплыли некоторые, лишь некоторые детали пребывания Африкиты и Марко в той самой стране, там разразилась небольшая буря. Президент, депутаты переживали: дружила ли с ними Африкита ради каких-то сведений, которые они ей точно — по их словам — не передавали, или… Хотя и не надо было Африке де Лас Эрас от них никаких сведений. Она в той стране жила, она все видела. И была человеком настолько умным, что сама могла бы рассказать парламентариям столько… Она пробыла в той командировке 22 года. И спокойно вернулась, чтобы передать свой опыт нам, ее названым детям.
Учились у Патрии
А познакомились мы с Африкой де Лас Эрас, псевдоним Патрия, благодаря нашему великолепному куратору. Он пообещал: приведу я вас к одной женщине-нелегалу — испанке. Боже мой, я всю ночь готовилась, вы себе представить не можете. Подбирала одежду, пробовала всякие там прически, готовила первые фразы на испанском.
Нажимаем мы на кнопочку звонка у ее квартиры, и выходит женщина. Синяя юбка, синяя блузка, очень все простое. Волосы седые. И она спрашивает меня по-русски: «Хорошо пахнет?» Я ничего не поняла, я же думала, что сразу заговорим по-испански, и у меня не укладывается, не звучит. И она повторяет: «Хорошо пахнет?» А это Африка пиццу приготовила, тогда еще у нас пиццы не было. И потом она улыбнулась, заговорила по-испански. Тогда я все поняла. Это была, как говорится, любовь с первого взгляда. И даже родители, особенно моя мама, это мое отношение к Африките почувствовали.
Так вот, я вам стала рассказывать, что открывает дверь пожилая женщина, лет 60–65. Но, боже мой, когда она начинала что-то говорить или мы о чем-то ее спрашивали, глаза у нее загорались и она моментально сбрасывала лет тридцать. Удивляюсь, как она перевоплощалась. С Африкитой было до того интересно!
По-русски она в то время уже говорила хорошо, хотя и с легким акцентом. Все понимала. Но сказать, что абсолютно — нет, нельзя. Иногда случались из-за этого забавные эпизоды. Когда мы однажды вместе ехали, она увидела знакомую и начала кричать той на весь автобус. Все повскакивали смотреть на интеллигентную немолодую женщину. Я ей: «Так нельзя!» А она не поняла: «Почему?» Произнесенное ею на испанском прозвучало на русском неким ругательством. И пришлось нам ей объяснять.
Столько лет прошло, но не было и дня, чтобы мы ее не вспоминали. Причем мой муж, он немножко такой педантичный. Ему нужно было знать все… И он иногда донимал наставницу вопросами. Она терпела, отвечала, объясняла. А иногда говорила ему, если в дословном переводе на русский: «Какого черта тебе нужно?!»
Некоторые ее высказывания, прогнозы — прямо провидческие, мы это сейчас видим, а тогда казались несбыточными. Потом, когда Африка ушла, мы страшно переживали, жалели, почему же мы не общались с ней еще чаще, почему не задавали еще больше вопросов. Ведь ее опыт — это было действительно что-то.
Однажды, когда мы с мужем приехали на время в Москву, она жила у нас дома все те месяцы, пока мы здесь были. Африкита играла с нашей дочкой, говорила с ней, естественно, по-испански.
Полковника помнят
И Леночка, тогда совсем маленькая, все это до сих пор помнит.
Африка де Лас Эрас ушла 8 марта 1988 года. И однажды 26 апреля, в день ее рождения, мы первый раз устроили небольшое торжество в нашем музее. Потом ездили к ней на кладбище. Мы помним этого невероятной доброты человека. Столько любви в ней было.
Конечно, мы были ее семьей. Как иностранке надо любить эту страну, чтобы отдать ей всё. И стараться вырастить преемников, сделать их такими же сильными, как она.
Я знала других нелегалов. Герои России супруги Коэн тоже работали с молодежью, как и наш нелегал Галина Ивановна Федорова. А наша Марья Павловна два года провоевала в партизанском отряде и еще 22 года проработала нелегалом.
Она одна из первых иностранцев, кто удостоен ордена Ленина. Коэны получили звание героев позже. Вот сколько Африка сделала. Этим орденом ее наградили за боевую нелегальную работу. В партизанах она получила Красную Звезду. У нее было два ордена Красной Звезды, две медали «За отвагу» — это же величайшая, почетнейшая медаль» За отвагу», выше любого ордена. И медаль «Партизану Отечественной войны» I степени, и «За победу над Германией» у нее была медаль, и орден Отечественной войны.
Об Африке де Лас Эрас в Испании, да и везде, узнали только в 1989-м, через год после кончины. С тех пор о ней пишут. И очень много неправды. Но есть и искренние строки. Трогательно хранит память о ней двоюродная племянница — дочка двоюродной сестры. Большая семья, они все в Испании жили рядышком, дружили. И вот эта девочка пишет, что слышала рассказы про тетю Африкиту. И в словах ее — уважение.
Родная сестра Вертудес очень любила Африку. В ее честь назвала свою дочь Африкой.
Браслет еще ждет
В чужих заметках о ее жизни я прочитала, что на склоне лет была де Лас Эрас одинока. Неправда! Африка была взрослой, казалась нам не молодой, уже не выезжала. А мы, молодые, учившиеся у Африкиты, ее обожали. Иногда я оставалась у нее ночевать и наутро, если кто-то приходил, тихонечко убегала, потому что меня никому нельзя было видеть…
У нее часто бывали испанцы, партизаны — она очень любила людей, общение, споры, наши песни. Сама Африкита почти не пела, но когда мы собирались на 9 Мая, то всегда пели, а она повторяла, что ей хочется нас слушать. Такая была общность, такое понимание.
И еще об испанцах. Она поддерживала с ними отношения, хотя их оставалось в Москве уже мало.
Партизан — больше, приходили они чаще. Почти всегда у нее были люди, она очень любила гостей. Постоянно дискутировали, спорили, рисовали, обсуждали, ходили в музеи, в театры. Она заглядывала в великолепный книжный на улице Горького. Помните, «Дружба», где продавались книги на иностранном? Там работали ее испанцы. И она меня с ними познакомила. Я тоже покупала, тратила на это свои, и многие не понимали. Пожимали плечами. Зачем? Потом купишь. А Африкита меня понимала.
Африка сама рисовала, не пропускала выставок. Благодаря природной своей утонченности совершенно потрясающе чувствовала прекрасное и как могла доносила это до своих спутников. То как раз были годы, когда Антонова, директор Пушкинского музея, устраивала столько выставок. Привозили Джоконду, приезжал Метрополитен, мы увидели картины Гогена и были в восторге от Гойи.
У нее была прекрасная библиотека, много книг по искусству. Когда мы приезжали оттуда домой, всегда тоже привозили ей альбомы с живописью.
Она нас, молодых, не только подкармливала. Научила вкусно готовить. Африка готовила великолепно и с каким-то изысканным изяществом. Любила красиво сервировать стол. Тут все должно было быть идеально. Она нас всех приучила — обязательно красивые скатерть и салфетки. Надо, чтобы все было элегантно, тогда понравится и то, что будет на столе.
Мои дети стали ее внуками, фото моего первенца стояло у Африкиты на столике, она все повторяла: «Дождалась внука, дождалась».
Конечно, мы все — ее семья. Невероятной доброты человек. Однажды, когда Африка еще работала там, Центр приказал ей купить браслет. Ну, чтобы ездить, чтобы такая вещь необыкновенной красоты была и ее видели.
Знаете, как это бывало? Когда мы, ее девчонки, уезжали, и до меня, и после она каждый раз дарила нам на счастье что-то свое, оттуда привезенное, — старинные бокалы, чайный сервиз, золотой кулон… Это так вписывалось в нашу легенду. Да и какая легенда — осталось от нашей мамы. Ее подарок грел, прикрывал. Во-первых, это были натуральные вещи оттуда. Во-вторых, у нас ничего не было. Мы, ее ученики, до сих пор чувствуем себя, как братики и сестрички, потому что наши легенды нелегалов были, безусловно, частью и ее жизни.
Настало и время нашего с мужем отъезда. И она мне подарила серебряный набор для десерта, очень старинный. Потрясающей красоты вилочки, ножички и ложечки. Чтобы я все это взяла с собой. Как будто досталось мне по наследству от моих родителей, и это все очень здорово включалось в нашу историю.
И еще один такой ее подарок ездил за мной по свету много лет. Однажды, когда я была далеко, а она уже тяжело болела и поняла, что мы с ней не увидимся, передала мне туда через моего мужа тот самый браслет, что купила давным-давно по рекомендации Центра.
Я поняла — это прощание. Быть может, эстафета. Она меня не дождалась. Сейчас браслет у меня, и я — в трудной ситуации, потому что заменить полковника де Лас Эрас невозможно.
Но, быть может, я тоже подарю его какой-нибудь хорошей девочке из разведки. Они есть и понимают: когда начинаются разговоры о зарплате, о том, кто и сколько, нелегальная разведка заканчивается. Они работают на родину, как их учительница, как Африка де Лас Эрас — мать их учительницы. Мы, нелегалы, суеверны. Нельзя говорить: я сделаю это, я поеду… Надеюсь, когда-нибудь я подарю этот браслет. Только самую хорошую девочку я еще жду.