Главные действующие лица секретных операций, в Великую Отечественную выжившие, теперь ушли навсегда. Архивы покрываются толстым слоем пыли. Да и не так много желающих в них копаться. Вот почему столь ценно каждое слово ветеранов, еще остающихся с нами. Мы ловим эти последние признания уже на излете.
Тяжело сознавать и больно писать, но теперь единственными свидетелями совершенного останутся лишь пожелтевшие странички из личных дел героев-разведчиков. Много ли они нам расскажут и заменят ли живых свидетелей?
А Александру Петровичу Демьянову после возвращения из Парижа пришлось вспомнить о прошлой гражданской профессии. Трудился инженером-электриком в московском научно-исследовательском институте.
Смерть его в 1978-м была быстрой и легкой. Катался на лодке по Москве-реке, энергично гребя веслами. И умер мгновенно от разрыва сердца. Было ему 68 лет.
Роман с разведкойЗоя Воскресенская-Рыбкина
Общий тираж книг писательницы Зои Воскресенской — 21 миллион 642 тысячи экземпляров. Донесения разведчицы Зои Рыбкиной обычно печатались в трех экземплярах.
На эту встречу сгонять никого не пришлось, а наш 9 «А» явился в полном составе. Вот уж повезло! К нам приехала сама Зоя Ивановна Воскресенская — автор «Рассказов о Ленине» и «Сердца матери», которые мы в середине 1960-х изучали по школьной программе.
Подтянутая, хорошо одетая, строгая, но и одновременно доброжелательная, она говорила о своих книгах и о Володе Ульянове очень просто, без излишнего писательского пафоса. Не слишком давила на идеологические пристрастия будущего вождя мирового пролетариата, больше упирая на его человеческие качества, особенно на любовь к маме — Марии Александровне. Нам всем понравилось — и чопорным дочерям маршалов Советского Союза, и несколько высокомерным сыновьям министров и их замов, и продвинутым, как бы теперь сказали, детям знаменитых артистов — писателей, а также задиристым ребятишкам из окраинных тогда Сокольников, которыми специальную «английскую» школу № 1 разбавляли для соблюдения какого-то неведомого «процента зачисляемости».
Слегка удивила лишь парочка прощальных фраз, сказанных на отличном немецком, а потом и на хорошем английском. В них прославленный автор романов и повестей о Ленине призывала нас, изучавших в спецшколе English со второго класса, неустанно совершенствовать свои языковые знания. И любимая наша учительница Ольга Джорджевна еще долго корила ленившихся: смотрите, как хорошо говорят на иностранном люди, никакого прямого отношения к языкам никогда не имевшие.
Разведчицу выдал… председатель КГБ
И только в конце 1980-х председатель КГБ СССР Владимир Крючков непонятно почему взял и рассекретил одну из лучших советских разведчиц. Зоя Воскресенская-Рыбкина, полковник, служила за кордоном, была даже нелегалом. И, добавлю, отношение к языкам имела самое непосредственное.
Возможно, предчувствуя надвигающиеся перемены, Владимир Александрович хотел сделать для КГБ и писательницы как лучше: глядите, какие у нас в госбезопасности талантливые люди. Но время для публичного представления широкой общественности новой героини оказалось не лучшим. Хорошо еще, что остановился только на Зое Ивановне. А мог бы выдать на-гора` еще немало прославившихся в разных областях и хорошо знакомых ему имен, которым бы пришлось выдержать хай и нападки еще похуже обрушившихся на полковника Рыбкину. За примерами ходить недалеко, только зачем? Пора снятия секретных грифов, как говорится, «еще не пришла», да и дело — столь тонкое, что и приходить ему незачем.
Ведь какая поднялась шумиха в ту смутную, переломную, взрывную пору по поводу Воскресенской. Работала в органах, писала о Ленине, получила за это Госпремию в области литературы да еще отхватила и премию Ленинского комсомола. Ай-ай-ай…
А что ай-ай-ай? Ведь объективно книги были хорошие. Чистые, немного наивные, написанные понятным слогом именно для детей. В них, да, и воспевание вождя, но и светлые, такие вечные истины — любовь к родным, послушание, стремление к лучшему, упорство, трудолюбие и мужество в достижении цели. Истины не коммунистические, а настоящие библейские. Никто не сравнивает Зою Ивановну с Жорж Санд. Но и цели у писательниц были разные, и эпохи — тоже. Разве что фамилии обе меняли. Да и укоры хулителей писались стилем крикливым, довольно убогим, отчасти саморекламным. Имена сгинувших критиков уже забыты, а Воскресенская снова с нами. Нет, ее романам о В. И. Ленине переиздание не грозит. Скорее, теперь писатель-лауреат более приемлема как раз в образе полковника Рыбкиной, о который снимают фильмы художественные и документальные.
Картина, снятая к 70-летию Победы «Мадам совершенно секретно» и показанная на «России-1», во многом правдива.
Наверное, и это закономерно. Именно служа в разведке, она получила гораздо больше наград, надеюсь, никого не смущает, что боевых, чем на писательской ниве.
Впрочем, полковник Воскресенская-Рыбкина пережила все на нее обрушившееся с достоинством. И поняв, что джинна обратно в бутылку уже не загнать, написала две биографические книги, в которых, конечно, с определенными — и большими — купюрами, поведала значительную толику правды о своей бурной жизни.
С железной дороги — на Лубянку
Разведывательная биография началась в 14 лет — ее взяли в ЧК сначала писарем, потом библиотекарем. Но именно в ЧК же, а не в прачечную или на завод. И она пошла и пошла не по карьерной, а по жизненной лестнице уверенной, твердой поступью. Пусть не совсем понятно, каким образом дочь железнодорожного рабочего столь уверенно играла роль светской дамы сначала в провинциальной Риге, а потом и в переполненных всяческой знатью Австрии и Германии. Она добывала сведения, была результативна. Однажды, когда ее собирались «брать с поличным» в дорогущем отеле в Осло, сознательно устроила громоподобный скандал. И норвежские спецслужбы побоялись беспокоить покой богатых постояльцев, сбежавшихся на крики обиженной красавицы. Она же, использовав некое замешательство контрразведки, попросту исчезла. А кто бы иначе передал в тот же день агенту множество тоненьких исписанных листочков и шесть зарубежных паспортов. Не сделай она этого, и группе наших нелегалов, застрявших в Скандинавии, была бы крышка.
Но скандальности и авантюрности в молодой разведчице не было никакой. Умение ладить с людьми, хорошее знание языков, даже сознательное решение порой уступить в споре, ради достижения чего-то большего, постепенно превратили ее не просто в разведчика «в поле», но и в опытного, тонкого руководителя.
Только вот со своим непосредственным начальником Борисом Ярцевым, он же по-настоящему Рыбкин, она одно время никак не могла сработаться. Что ж, бывает, когда сходятся две сильные личности. Или одной приходится уступить, или… Уступили оба. Нежданно для Центра после рапортов об отзыве из Финляндии в Москву из-за невозможности совместной работы вдруг попросили: разрешите оформить брак. И жили счастливо до 1947 года…
Танец вошел в классику… разведки
Еще в 1940-м у опытнейшей разведчицы не возникало никаких сомнений: Гитлер готовится к нападению на СССР, война неизбежна. Прогноз Рыбкиной подтвердило и событие, произошедшее 17 мая 1941 года. В истории Большого театра не запечатлевшееся, однако в анналы разведки вошедшее. В Германии вспомнили, что надо создавать видимость хоть каких-то культурных связей с Советским Союзом, и прислали в Москву солистов балета Берлинской оперы. В честь их отъезда и состоялся прием в посольстве Германии с приглашением ведущих танцовщиц Большого театра, деятелей культуры и представителей Всесоюзного общества культурных связей с заграницей — ВОКСа.
Майор госбезопасности Зоя Рыбкина никакого отношения к этому приему не имела. Не входит в задачу работников внешней разведки присутствие на подобных мероприятиях. Тут вовсю вкалывает контрразведка — это ее прерогатива. Однако тамошний начальник сразу двух отделов Федотов вызвал известную ему лишь по фамилии сотрудницу сопредельного ведомства в свой огромный кабинет. Зоя Ивановна еще больше удивилась, когда Петр Васильевич вежливо, но настойчиво предложил майору присутствовать на вечернем обеде в немецком посольстве.
Но кому как не ей? Воскресенская, то бишь Рыбкина, бывала в Германии, отлично говорила по-немецки и, как опытнейший оперативный работник, могла реально оценить обстановку, сложившуюся в Москве на территории иностранной державы, извне угрожавшей СССР. Федотов не мог этого не понимать. Для Зои Ивановны выполнение задания коллег по иному оперативному направлению не предвещало ничего хорошего. Ее могли узнать немецкие дипломаты, которым она была известна под другой фамилией. Да и просто «светиться» было ни к чему. А что, если придется выезжать в Третий рейх? А тем более если нелегально? Наверняка среди немцев будет немало представителей ее с Федотовым профессии. Да и идти, вернее мчаться на прием надо было уже сейчас. А одеться, получить пригласительный, обговорить детали?
Все это майор в присущей ей лаконичной манере изложила Федотову. Тот аргументы моментально понял и тотчас отверг: какие детали, а пригласительный вот он. Быстренько переодевайтесь — и к немцам. Отступать было поздно. Да и заменить Зою Ивановну было некем. Чтобы хоть как-то прикрыть разведчицу, из ВОКСа, послушно выполнявшего приказы Лубянки, успели уведомить немецкое посольство: вместо заболевшей сотрудницы Рыбкиной на приеме будет наша переводчица Ярцева.
И вскоре из принадлежавшей не госбезопасности, а ВОКСу машины, подъехавшей к посольству Германии, вышла красивая женщина в бархатном платье со шлейфом. Тут же подъехали авто с артистами из Большого. Среди них не чуждая искусству балета Зоя Ивановна разглядела популярнейших солисток Семенову и Тихомирову.
Через несколько минут пребывания в посольстве она быстро поняла: прием организован на скорую руку. Еда — невкусная, приготовленная небрежно, словно для отмазки. Во все разговоры с гостями лезет военный атташе — установленный советской разведкой представитель абвера. Он нагло нарушает этикет и даже перебивает уважаемого посла Вернера фон дер Шуленбурга. Немцы захотели создать видимость общения представителей культуры двух стран, дабы показать, что все в порядке, договор о ненападении в силе. Ярцевой пришлось переводить официальные речи и тосты. Занятие — всепоглощающее, не оставляющее времени ни на еду, ни на общение.
И тут грянул вальс. Кто-то поставил пластинку, и сам фон Шуленбург неожиданно пригласил красавицу-переводчицу на танец. Та с радостью — по вполне понятным причинам вполне искренней — согласилась. И предчувствия майора Рыбкину не обманули.
Здесь мне хочется рассказать о том, чего нет ни в каких книгах Зои Ивановны Воскресенской. Рискуя карьерой и идя против позиции собственного министерства иностранных дел, посол фон Шуленбург убеждал Гитлера не начинать военных действий против СССР. Возможно, чтобы быть более убедительным в своих докладах из Москвы, даже завышал военный потенциал Советского Союза. Не делая из представителя немецкой знати антифашиста, замечу, что, по некоторым данным, проверить которые абсолютно невозможно, в трех беседах со своим прямым коллегой, послом СССР в Берлине Деканозовым, он предупреждал о грядущем нападении Гитлера, не называя точной даты. Да и была она ему неизвестна, ибо все три встречи с советским послом проходили в мае в Москве, незадолго до описываемого нами убогого приема.
В ноябре 1944 года фон Шуленбург, участник заговора против Гитлера, был казнен. А удался бы группе офицеров вермахта план «Валькирия», не передвинь кто-то случайно портфель с бомбой, пронесенный Клаусом фон Штауффенбергом на совещание в ставке Гитлера, подальше от фюрера, и, вероятно, быть бы фон Шуленбургу министром иностранных дел Германии.
И еще одно. Фон Шуленбург занимал пост посла в СССР с 1934 года. Должен заметить, что долгое пребывание в чужой стране не проходит ни для кого, или почти ни для кого, бесследно. Ты невольно проникаешься уважением к постепенно превращающейся в близкую и для тебя державу. Следишь за ее делами и планами, будто за своими собственными. Воевать против нее кажется глупым. Вернер фон дер Шуленбург, чья нога вступила на нашу землю еще в 1906 году в принадлежавшей проклятой царской империи Варшаве, совсем не хотел войны с Советами.
Думается, что у посла глаз был наметан, и именно поэтому он выбрал в партнерши переводчицу на первый тур вальса. Для начала честно признался, что не слишком любит танцевать. Однако совсем немолодой фон Шуленбург старательно «прокружил» даму в бархатном по посольским помещениям. Трудно считать это случайностью. Или, тем более, невнимательностью. Опытнейшие дипломаты таких промахов не допускают. И сколько же с оперативной точки зрения полезного подметил наметанный взгляд вальсирующего товарища майора. Во многих залах картины сняты и недавно: на их местах на стенах была яркая краска. Она не выцвела, что создавало явный диссонанс. А в одной из дальних комнат Рыбкина увидела горку чемоданов. Не надо быть и суперпроницательным чекистом-аналитиком, чтобы уразуметь: в посольстве готовятся к близкому отъезду.
Представитель ВОКСа Ярцева заторопилась, а тут еще и военный атташе Германии затеял ее проверку: в каком отделе общества культурных связей работаете, по какому направлению, и если по скандинавскому, то какие в планах ближайшие мероприятия? Майор в бархатном платье не стала слишком утруждать себя поиском ответов, а атташе, как пишет Воскресенская в своей книге, успел по каким-то своим каналам проверить: гостья блефует. И с гордостью сообщил ей об этом открытии. Зоя Ивановна резко оборвала его на полуфразе. Атташе ей был не нужен, плевать она на него хотела.
Тут абсолютно случайно и подоспела на помощь всегда отличавшаяся решительным характером будущая народная артистка СССР, моя соседка по дому Марина Тимофеевна Семенова, скончавшаяся на 102-м году жизни. Усталая после спектакля, да еще и бесполезного приема, она со словами «пора и честь знать» первой покинула посольство. Вслед за ней на машине ВОКСа укатила и Зоя Ивановна Рыбкина.
Охрана руководителя контрразведки была удивлена, когда женщина в бархате предъявила удостоверение майора госбезопасности, поспешила к самому Федотову, а тот ее мгновенно принял. Сноровисто доложила о снятых картинах, собранных чемоданах и всем прочем, подтверждающем главный вывод участницы приема: немецкое посольство готовится к скорому отъезду.
Увы, и на сей раз глава государства, уведомленный об этом посещении майором госбезопасности посольства Германии, отнесся к горячей оперативной информации скептически.
К Сталину, срочно к Сталину!
Работая перед войной в Москве, Зоя Рыбкина занималась тревожными германскими проблемами, заменяя собой на этом направлении чуть ли не целое аналитическое управление, которого тогда, увы, не существовало. Как бы то ни было, любые сообщения о неизбежном нападении Гитлера на СССР стекались со всего мира к ней. И именно Зоя Ивановна убедила молодого начальника внешней разведки Павла Фитина добиться приема у Сталина с ею же в основном и подготовленным докладом. 17 июня 1941-го, отлично понимая, во что может вылиться этот рисковый поход, Фитин довольно спокойно для начинающего руководителя доложил Иосифу Виссарионовичу о сообщениях разведчиков и их агентов. А когда вождь усомнился в достоверности информации, Фитин не испугался подтвердить: источники надежны. Так он отозвался о наших друзьях, организация которых войдет в историю войны под названием «Красная капелла». Но отчеты «Корсиканца», «Старшины» и других были грозно отметены Сталиным, не принял он их во внимание.
Бесспорно, случайное совпадение, но «Красная капелла» сыграла роковую роль в жизни семейства Рыбкиных. О причинах — позже.
Шведские спички
В начале войны аналитика Рыбкину сгоряча чуть не отправили на занятую немцами железнодорожную станцию. Она должна была устроиться, без шуток, стрелочницей (или сторожихой) на неведомом полустанке и передавать в Центр сведения о передвижении немецких эшелонов. Как часто бывает, а иногда и нет, тут все-таки нашелся кто-то, идиотский приказ отменивший.
И Зоя Ивановна взялась за настоящее дело. Первый партизанский отряд с людьми из НКВД был подготовлен и отправлен за линию фронта и ее усилиями. А потом новое назначение — в Швецию, к послу Александре Коллонтай. Мужа Бориса — резидентом НКВД, Зою — руководителем пресс-службы посольства.
Мы всегда с почтением произносим: посол Коллонтай, посол Александра Коллонтай. Однако старая большевичка (член партии с 1915 года) была отправлена в благополучную и в то время не очень и важную для СССР Швецию если не в ссылку, то на отсидку. Отметилась в разгромленной Сталиным «рабочей оппозиции», проповедовала слишком свободные — и не только в вопросах любви — взгляды, была дружна с Лениным… Прегрешений достаточно и для ГУЛАГа. А ей повезло: с 1930 по 1945 год работала Чрезвычайным и Полномочным Послом.
Человек независимый, своеобразный, блестяще Скандинавию знающий и еще довольно одинокий — вот кто стал прямой начальницей Зои Рыбкиной, работавшей в Швеции под псевдонимом «Ирина». И Зоя Ивановна сумела наладить то, что за границей удается нечасто — отношения взаимопонимания с первым лицом посольства. На мой взгляд, она превратила аристократичную Коллонтай в свою верную, нет, не помощницу, на эту низкую роль та никак не подходила и ее бы не приняла, а союзницу.
И этот счастливый, прямо хрестоматийный союз разведки и дипломатии, точнее дипломатии и разведки, принес нам в нейтральной Швеции небывалые достижения. Сначала, когда в начале войны гнулись не шведы, а мы, удалось удержать Стокгольм от вступления в войну на стороне Германии, сохранить с нашей страной нейтралитет. И шаг за шагом, приоткрывая наглухо закрытые двери шведских политиков, убедить их и финнов, что борьба против СССР на стороне Германии не принесет скандинавам ничего хорошего. Не впадая в раж, не боясь переоценок, можно сказать, что заключение перемирия между СССР и Финляндией в 1944-м — это и успех операции, проведенной Коллонтай и Рыбкиной.
Зоя Ивановна все же не удержала в себе все эти интереснейшие, с Коллонтай связанные события. В книге «Девочка в бурном море», вышедшей в конце 1960-х, она поведала и об Александре Михайловне.
И снова «Красная капелла»
Связь с «Красной капеллой» была прервана. Переданные перед самой войной и уже в ее первые дни антифашистам радиопередатчики до Москвы не доставали. Ведь предполагалось, что Центр будет связываться с Берлином из Смоленска, а город уже был под немцами.
И Рыбкиным поручили восстановить связь с Берлином, послав туда из Стокгольма верного и надежного человека. Таким «надежным» им показался шведский инженер и промышленник Эрикссон, чья фирма сотрудничала с Германией. И швед, частенько в рейх наведывавшийся, согласился выполнить просьбу русских друзей — передать в Берлине их приятелю-немцу маленький подарок — галстук и коробочку с запонками. Выполни Эрикссон эту просьбу, и еще неизвестно, как сложилась бы судьба «Красной капеллы», да и Зои с Борисом.
Но в Берлине перед самой встречей Эрикссон дрогнул, выбросил подарок на помойку. И пришедший к нему на встречу радист так и не получил такого долгожданного и так нужного «Красной капелле» для связи миниатюрного оборудования.
Вскоре всех антифашистов, повторюсь, арестовали и казнили.
А тогда виновным за провал «Красной капеллы» сочли Бориса Рыбкина. Арест, допросы по-бериевски, «как следует». Но признаваться было не в чем. Прошло время, и Рыбкина отпустили, вернули на прежнее место работы.
Не это ли стало причиной его гибели в 1947 году в странной автокатастрофе под Прагой?
«Ленин» бабе не положен
Зоя Воскресенская была в принципе не обижена наградами. Иконостас у нее после войны собрался впечатляющий, честно заработанный. Однако высшего ордена, к которому она была представлена, явно не хватало.
Конечно, одна из наиболее результативных разведчиц и тонкий аналитик заслужила орден Ленина. Однако представление застряло где-то в верхах. Скоро выяснилось, кто навсегда затормозил награждение. Лаврентий Берия объяснял отказ поставить свою подпись очень просто и в своем совершенно безапелляционном грубом стиле: бабе такой орден не даем.
Героев — во Владимирский централ и в Воркуту
В 1953 году после казни Берии в органах начались чистки. Среди осужденных и попавших на долгие годы во Владимирский централ и генерал-лейтенант Судоплатов, и его верный зам генерал-майор Эйтингон.
Полковника Рыбкину неприятные события обходили стороной. До тех пор, пока на партсобрании она не отказалась публично осудить Судоплатова. И сразу же — приказ об увольнении из органов. До полной выслуги лет — полтора года, на руках — маленький сын и мать. И Рыбкина просит дать дослужить, пусть хоть где.
И ее, героя войны, резидента разведки, отправляют на работу в ГУЛАГ. Почти два года фактически в лагерях. Герой войны, полковник, она переходит в МВД, занимает должность старшего лейтенанта., носит высокую папаху, проводит воспитательные беседы с заключенными в Воркутлаге.
А еще им помогает. Была тогда такая практика: люди, даже выдержавшие, свое отсидевшие, получали новый срок, отправлялись на поселение. Зоя Ивановна, как и еще до войны попавший точно в такую же ситуацию полковник и будущий легендарный Герой Советского Союза Дмитрий Медведев, помогала заключенным добиться справедливости, вернуться к нормальной жизни. Вроде бы Рыбкина всего лишь соблюдала закон. Но в те времена это тоже было большой смелостью со стороны попавшей в опалу разведчицы.
Зоя Ивановна Рыбкина отслужила свое, вернулась в Москву в 1956 году и вышла в отставку.
Вы не знаете специфики разведки
Ее первые литературные опыты посвящены разведке — чему же еще. Но в издательствах ей говорили прямо: написано гладко, а вот специфики разведки вы не знаете. Не делать же ей было большие глаза и выдавливать наивное: откуда?
Ну, то же самое говорили и полковнику Абелю, скрывшемуся под псевдонимом Лебедев и принесшему на суд издателей книгу о разведчиках: неплохо, но не Абель.
И Рыбкина принялась писать о Ленине. Это было можно. И среди сотен, может, и тысяч конкурентов, сочинявших на ту же разрешенную тему, выбилась в лучшие. Превратилась, вернее — «возвратилась» в Воскресенскую, начала все с нуля, завершала карьеру лауреатом.
После того как ее «выдал» Крючков, Зоя Ивановна взялась за книгу о себе. Но повесть «Теперь я могу сказать правду» вышла в свет после кончины чекистки и писательницы. Долгий ее путь завершился на 85-м году жизни в 1992-м.
Был ли он счастливым? Местами, конечно.